Ни предательства, ни разочарования

Медведев? Медведева долгое время пытались то ли разгадать, то ли склонить к переходу на «светлую сторону силы». За три с половиной года медведевского президентства я не меньше двух десятков раз читал то в российской, то в западной прессе, что ДАМ сдает какой-то очередной тест. То на приверженность провозглашенным принципам, то на либерализм, то на прогрессивность. Ни разу он тест не сдал, конечно, судя по публикациям.

А тут рокировка, и оказывается, что Медведев — точно на темной стороне. То ли он слабак и сдался. То ли он всех водил за нос. Суть одна. И то и другое — плохо. 

Далее был декабрь, и бытует мнение, что декабрь с сентябрем 2011 года связаны. А именно: «предательство» Медведева разбудило средний класс. Он потому и на выборы пришел, а затем вышел на улицы. Рокировка стала толчком, а следовательно ошибкой власти. Красиво? Складно? В общем, да. Что там говорить, эта версия и Суркову понравилась. И Василию Якеменко. На улицы вышли люди, разочарованные в Медведеве. Но мне думается, что все было иначе. Не столь красиво. Не было ни предательства, ни разочарования, и мало кто из тех, что вышли на улицу сразу после парламентских выборов, вспоминали о рокировке. Это уже потом, когда начал складываться рассказ, она заняла в нем свое почетное место. 

Средний класс и городскую молодежь на выборах, думается, ждали. Именно поэтому запустили, например, политический проект Прохорова, который потом в силу разных причин пришлось свернуть (в его парламентской инкарнации). Именно поэтому и Медведев три с половиной года говорил то, что он говорил. Про свободу, про модернизацию, про коррупцию, про независимость судов. 

У Медведева просто ничего не вышло. Причина проста и сложна одновременно. Медведева не кредитовали доверием, поскольку говорил он правильные вещи, а на символическом поле ничего не сделал. Путина не уволил, Ходорковского не освободил. Для этого Медведев не обладал достаточным весом в структуре правящей элиты, и можно было сколько угодно ждать, не кредитовать его — он бы вес не набрал. Политик без своего электората, к которому он мог бы апеллировать. Политик с заимствованным рейтингом. Ну право, несерьезно это все.

Медведев и средний класс топтались, смотрели друг на друга, но ни на что так и не решились. Пришел сентябрь. И никаких аргументов в пользу своего выдвижения на второй срок у ДАМа не было. Средний класс между тем продолжали на выборах ждать. Предполагалось, что из тени нулевых, куда его загнало выжигание политического поля, он выйдет. За правящую элиту он голосовать не станет. Ну что же, значит, придется его победить. Или отбуцкать. Уконтрапупить. Как там правильно по-путински?

Если бы для оппозиционно настроенной части общества не столь значимы были символы, если бы главный спор шел между «налоги повысить» и «налоги снизить», если бы не существовало практики зачистки поля и перестройки всей системы под себя, правящая элита не реагировала бы столь нервно на возможность поделиться властью или разделиться изнутри на идеологические партии. Но все эти условия не соблюдались. Власть нужно было сохранять. 

У правящей элиты в России нет единой идеологической платформы. Нет постоянного дисциплинированного электората. Есть электорат, который консолидируется ситуативно. И Медведев не был способен это сделать. Во всяком случае, был риск, что не справится. А с Путиным никакого риска не было.

Вот поэтому и случилась рокировка. И между ней и декабрьскими протестами нет связи типа «из А вытекает Б». Скорее, и А, и Б вытекли из политической реальности нулевых.

С одной стороны — люди, для которых в политике не было места. С другой — власть, замкнувшая систему на себя и в какой-то момент осознающая, что безболезненно разомкнуть не удастся. Все примеры безболезненного размыкания — в прошлом. Актуальны другие примеры. Арабские.

Но это если разбираться по сути. А если конструировать миф, то рокировка, конечно, вписана в историю современного российского протеста как символ, как образ: вот так они (власть) все делают, вот так они сами все решают, вот так они нас игнорируют.

Вспоминая о рокировке, я говорил бы не о начале (протеста), а о конце. Что-то год назад закончилось. Что? 

Мне думается, стало более или менее понятно, что вписать средний класс в уже созданную политическую систему практически невозможно. То есть режим (напишу это слово без кавычек) уже не станет консенсусным и тотальным (не путать с тоталитарным). Не получится условной «Единой России» разделиться на две партии, одинаково лояльные, скажем, Путину, но придерживающиеся разных ценностных платформ.

Власть уже не могла после этого сказать среднему классу: «Давайте, ребята, присоединяйтесь!» Только: «Ну, давайте, боритесь!»

Мне думается, протест случился бы и без рокировки. Просто рокировка обозначила конец того периода, когда власть хотела и могла быть единственным носителем политической инициативы. А так она подвинулась. Нехотя, скрипя, кряхтя, бурча. Но освободила немного пространства.

И вот теперь оно заполняется. У нас на глазах, у нас в соцсетях.