Невеликий пост

Теперь мне очень хочется вывалить на вас следующую морально-этическую закавыку. Сперва я совершенно не задумывалась, что в моем решении сесть на диету много аморального. Мне просто казалось, что диета во время Великого поста — очень удобно. Все кафе и рестораны составляют постные меню, и лучшие кулинарные умы города сейчас воспаряют к гастрономическим вершинам, пытаясь сделать из вареной капусты с огурцами хоть что-нибудь съедобное.

Будучи человеком, мягко говоря, нерелигиозным, я не задумываюсь ни о просветлении, ни о жертвах, ни о благодати, и сакральная суть поста для меня лично заключается в том, чтобы влезть в любимые старые джинсы. Живущему в холодильнике бесу чревоугодия эта затея, видимо, показалась неправильной, и он организовал мне встречу с Аней Б.

Теперь нужно сказать, что к Ане Б. я отношусь с глубочайшим уважением. Мне вообще нравятся люди, умеющие измываться над собой при помощи всяких принципов и моральных кодексов. Еще во времена нашего обучения Аня Б. показала себя монолитом, несгибаемым столпом: будучи глубоко верующим человеком, она всегда была строго одета, не позволяла себе ни в речах, ни в поведении ни малейшей вольности, ежедневно ходила в церковь и крайне разумно распределяла время между учебой, молитвами и благопристойными развлечениями (вроде романов Джейн Остин). При этом Аня — чрезвычайно умный, воспитанный и, главное, доброжелательный человек.

Каким образом мы с Аней ухитрились сдружиться — на этот вопрос я не отвечу никогда. Думаю, мы с ней всегда были похожи на слона и пингвина, изумленно разглядывающих друг друга через решетку в зоопарке. Недавно мы договорились встретиться и пообедать — все-таки несколько лет не виделись. Неизменившаяся совершенно Аня все с той же тугой косой на затылке задумчиво следила за тем, как мы с официантом обсуждаем преимущества гречки с белыми грибами над рисом с пассерованными овощами.

— Ты держишь пост?

— Угу. И, Анюта, ты должна видеть, что у меня есть причины это делать. Как минимум пять килограммов причин. Или даже восемь…

— Ты держишь пост, чтобы похудеть?

— Нет, для того чтобы меня причислили к лику святых. А что?

— Нет, ничего, все хорошо.

Но с мимическими данными Анне не повезло. Наверное, ей всегда хотелось иметь неподвижно-благостное лицо с навеки застывшим на нем смиренным светлым выражением, но тут уж ей природа-матушка подсуропила: мордочка у Ани самая что ни на есть выразительная.

— Ну чего ты тут носом дергаешь? Считаешь, что поститься для похудения — это плохо?

Припертая к стенке Аня вздохнула и кивнула в знак согласия.

— Но почему? Я же не православная, да и не христианка, по большому счету. Так, агностик неприкаянный. И глубоко уверена, что мировому духу глубоко плевать на то, чем я обедаю. По крайней мере до тех пор, пока я не начну обедать христианскими младенцами.

— Но ты знаешь, что верующие люди держат пост по иным причинам.

— Что-то такое я об этом слышала, хотя никогда толком не могла понять…

— Ты прекрасно понимаешь, что своей диетой ты насмехаешься над идеей поста. Уничижаешь ее.

— А? То есть я сейчас, заказав свекольный салат, издеваюсь над всеми православными в этом ресторане? И если я немедленно не потребую бифштекс с кровью, я нанесу оскорбление их религиозным чувствам?

— Да дело не в чувствах других. Не в оскорблении — настоящее религиозное чувство оскорбить невозможно…

— Золотые слова, Анюта, мне тоже так всегда казалось.

— … а в том, что ты сама знаешь, что поступаешь плохо. И этим ты наносишь ущерб своей совести.

Не то чтобы я очень беспокоилась о своей совести, но неумолимая Анютина логика взывала к каким-то дремучим законам рацио в моей душе.

— Ага, я поняла. По твоим словам, я как тот индийский типчик из легенды, который пришел греться к погребальному костру? Имею свою маленькую выгоду от чужого несчастья?

— Пост — это великое счастье…

— Оставим этот сложный вопрос сейчас, вернемся к диетам. То есть моя диета в пост плоха только потому, что я знаю, что это плохо?

— Все правильно.

— Но я совершенно об этом не думала до нашей встречи.

— Ты могла не думать. Но ты знала.

Потом мы стали вспоминать бывших однокашников, обсуждать мировую геополитику и прочие интересные штуки — и хотя в беседе то и дело всплывали цитаты из Священного Писания и житий святых, в целом теологические споры были оставлены. Тем более кофе я заказала с молоком — и появление на столе молочника вызвало удовлетворенную улыбку на Анютином лице. Но уже упоминавшийся тут раньше бес чревоугодия, конечно, получил мощную поддержку.

— Съешь колбасу! — бурчит он мне вечером из холодильника. — Домашняя колбаса, с чесночком, ах какая вкусная! Съешь колбасу!

— Отвали! — отвечает ему мое голодное эго. — Я выше этого. И сильнее.

— Пост ради диеты — это грех. Плохо-плохо-плохо! Стыдно! Ой, ну какая колбаса-а-а-а-а… А с нею рядышком курочка. В кастрюльке. Лежит, белеет в золотистом желе… Ты только понюхай, какой запах!.. Пальчики оближешь! Я затыкаю уши и пытаюсь работать. Но живот бурчит, а колбаса пахнет, и строгие лица праведников укоризненно смотрят с духовных высот, требуя, чтобы я прекратила опошлять идею поста и пошла делать бутерброды.

Так как мне поступить?