Почему темой этой недели на bg.ru стала РПЦ

«Когда я был маленьким, бога не было. Совсем, — написал недавно у себя в блоге Борис Акунин. — Когда я подрос, бога тоже все еще не было, но стало модно в пасхальную ночь ходить и смотреть на крестный ход. <…> В ельцинские годы бог был уже Бог, но еще не государственный, не официальный. Президент с премьером на праздничных богослужениях тогда не дежурили и напоказ лбов не крестили. Бог полностью вернул утраченные после 1917 года позиции в первом десятилетии ХХI века, при Владимире Путине. И сейчас, в 2013 году, если напишешь в блоге «БОГА НЕТ!», кто-нибудь из верующих, вероятно, оскорбится за свои чувства, подаст в суд и выиграет процесс».

Эта недоуменная, чуть растерянная интонация — очень понятное и совсем новое явление. Церковь и правда вернулась в жизнь страны совсем недавно — но невероятно решительно. Теперь ее не может не заметить даже самый близорукий агностик-социопат. Церкви стало страшно много — в школах (или на самых к ним подступах), в вузах, в больницах и тюрьмах, в армии и в судах, на запусках космических кораблей, в бизнесе, во власти, на телеканале НТВ и страницах далеких от церковной жизни СМИ (БГ не исключение). Со всеми побочными эффектами — в виде скандалов, разоблачений, антиклерикальных твитов и шуток резидентов Comedy Club.

И оказалось, что ко всему этому никто не готов — включая самих людей церкви. Священники не понимают, что значат новые церковные реформы и новая церковная политика — и есть ли она, а если есть, то в чем заключается. А все остальные не понимают, как вообще устроена РПЦ. Чего они хотят? Отец Чаплин, который советует ввести в стране православный дресс-код, — он важный человек в церкви? И если да, то что это все значит, а если нет, то тоже — как это понимать? А Кураев, который советовал накормить участниц Pussy Riot блинами и отпустить, — его мнение что значит? А если ничего, то как его терпят? Как вообще в патриархии принимают решения? Кто все эти люди?

Про РПЦ, если честно, не понятно вообще ничего. Это очень закрытый, очень влиятельный, очень сложно устроенный и совершенно непрозрачный для постороннего глаза институт. Целая вселенная, настоящий параллельный мир — со своим МИДом и Минфином, своей вертикалью власти, своими оппозиционерами, землями и бизнес-интересами. А у нас даже нет языка, чтобы о нем говорить. Есть сусальный язык церковных СМИ — и есть язык скандалов, интриг и расследований: часы патриарха, нанопыль, попы на «майбахе». И ничего между. Игумен на спорткаре, бизнес комбината «Софрино» и беспошлинная торговля сигаретами — все это, безусловно, интересные темы, но жизнь церкви к ним явно не сводится. Как не сводится она, впрочем, и к безгрешному быту бедного сельского священника (или же московского либерального священника из интеллигентного прихода).

Мы попробовали описать нынешнее состояние церкви, не скатываясь ни в обличение, ни в умиление. Попросили священников вести дневники, составили схему влияний и группировок, изучили экономику московского прихода и специфику церковной карьеры и послушали тех, кто положением дел в РПЦ недоволен. Как устроен этот мир, что с ним происходит — это важно понять, потому что церкви вокруг будет только больше. Вообще будет больше всего: молитвенных стояний, православных учебников, разговоров о креационизме, оскорбленных чувств верующих и оскорбленных в лучших чувствах атеистов. У нас будут и новые суды против Дарвина, и свой Ричард Докинз, и — наверняка — свои «новые безбожники», с вирусными роликами и сатирическими интернет-СМИ. Как в любой стране, где церковь хоть сколько-нибудь заметна.