Не то что рельсы в два ряда

14 февраля прошлого года тихо скончалась, немного не дотянув до трех лет, так называемая Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, созданная указом тогдашнего Медведева в видах, в частности, «обобщение и анализ информации о фальсификации исторических фактов и событий, направленной на умаление международного престижа Российской Федерации». Шума тогда было много, однако никакого эффекта от комиссии не произошло, даже самого захудалого.

Историческая политика в России, сравнительно с другими посткоммунистическими странами, не отличалась до сего дня особой интенсивностью. Профильных госучреждений вроде украинского Института национальной памяти у нас так и не появилось; законов, карающих за публичное отрицание исторических фактов (или того, что принято считать фактами), у нас, слава богу, тоже нет. Из всех методов исторической политики российская власть активно пользовалась (и пользуется) разве что ограничением доступа к архивам и воздействием на символическую сферу — см. георгиевские ленточки и государственный культ Победы. Контроль над СМИ в этой сфере не больше и не меньше, чем в остальных; новых идеологически ангажированных музеев вроде Музея оккупации Латвии у нас не возникло, а сферу образования до последних событий государство если и пыталось контролировать, то косвенно, в частности благоприятствуя написанию учебников и пособий группой Данилова — Филиппова.

Однако в последнее время в головах начальства глубоко укоренился лозунг Д.Ф.Трепова — «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть!», в сфере исторической политики трансформировавшийся в пожелание В.В.Путина о создании унифицированной линейки учебников истории, «построенных в рамках единой концепции, в рамках единой логики непрерывной российской истории, взаимосвязи всех ее этапов, уважения ко всем страницам нашего прошлого». Новые учебники также не должны «иметь внутренних противоречий и двойных толкований». Четвертого марта, во время круглого стола про эти самые учебники, председатель комитета Госдумы по образованию А.Дегтярев обнаружил даже готовность «сделать образовательные стандарты более конкретными».

О чем это все? Конечно, не об истории. Тут недавно коллектив авторов, направляемый В.Багдасаряном и советником президента ОАО «РЖД» С.Сулакшиным, выкатил на позиции тяжелое артиллерийское орудие под названием «История России. Учебник для учителя». Разбирать этот труд невозможно, потому что комментарий окажется чуть ли не построчным. Чтобы было понятнее: если бы тот же авторский коллектив писал учебник, например, географии, то в одной главе было бы написано, что Волга вытекает из Каспийского моря, в другой — что Каспийское море окружено Рифейскими горами, а в третьей, что Волга — самая высокая вершина Рифейских гор. С географией, разумеется, проще, по крайней мере с физической, — Волга все-таки впадает в Каспийское море, и оспаривать этот факт на основе «патриотической ценностной платформы» железнодорожникам трудно — мосты все равно приходится строить в реальном мире. А историю не жалко: что было, то прошло, и теперь можно его приспособить в целях — чего?

Действующий российский режим довольно устойчив. Какими бы дикими и самоубийственными ни казались многим политические инициативы последнего времени, продолжаться этот макабрический цирк может еще сравнительно долго. На дворе вовсе не конец восьмидесятых, экономика, несмотря на прилагаемые усилия, как-то работает, открытые границы снижают уровень политического давления снизу. Однако власть мучается — и вовсе не зря — вопросом собственной легитимности. В частности, окончательно усвоившийся начальству стиль «пацан» является, видимо, следствием смутно осознаваемой неукорененности в окружающем мире. Укореняется начальство по-разному: сажая в тюрьму тех, кто ему не нравится; вступая в сложные, но близкие отношения с церковью; проводя Олимпиаду и Евровидение — а теперь вот и вписывая себя в историю, причем во вполне буквальном смысле.

«Учебник», написанный группой Багдасаряна — Сулакшина, вне зависимости от его дальнейшей судьбы в этом смысле весьма показателен. Он написан таким образом, чтобы из него было предельно ясно: вся последовательность событий русской истории вела непосредственно к нынешнему блистательному правлению — то есть к В.В.Путину лично, к Олимпиаде в Сочи опять же и к новым комфортабельным поездам типа «Сапсан». Другое дело, что с историей так не получается, это же, как в старой песенке, «не то что рельсы в два ряда» — в процессе спрямления она превращается в нечто совсем иное. Даже не в идеологию.

Больше всего происходящее напоминает известный проект Екатерины Рождественской «Частная коллекция», обойденный, кажется, вниманием культурологов — и зря. Там нынешние светские персонажи (актеры, телеведущие, журналисты, etc.) фотографировались загримированными и одетыми под людей, изображенных на известных портретах — или запечатленных скульптурно: К.Хабенский оказывался, к примеру, Шопеном с картины Делакруа, М.Барщевский — Пикассо с «Автопортрета в пальто», а Павел Астахов — и вовсе Октавианом Августом. Проект в целом производит сильное впечатление: более трехсот околополитических, медийных и иных светских фигур современной России, проникших в мировую культуру, так сказать, с черного хода и замаскировавшихся под ее персонажей. Типичная комедийная сцена в кино: дело происхожит в музее или фамильном замке; некто, убегающий от недоброжелателей, надевает, к примеру, латы и застывает в нише.

Последние инициативы в области исторической политики невозможно обсуждать из перспективы собственно историографии. Их трудно обсуждать даже из перспективы идеологии, хотя прагматикой унификации исторического образования кажется, на первый взгляд, именно идеологическая обработка подрастающего поколения. «Железнодорожный» вариант идеологии — в терминологии авторов учебника «русская идея», кстати говоря, вызывает некоторую оторопь, поскольку выражается «в идее Великой жертвы собой ради спасения мира», на которой трудно основать какой-нибудь внятный проект будущего, не подразумевающий массового самоубийства граждан.

Обсуждать нынешнюю суету вокруг истории имеет смысл, только если иметь в виду, что вызвана она ощущением «политических элит» — смутным или отчетливым, уж не знаю, — что завтра их могут попросить на выход и, возможно, даже без вещей. Кто попросит — непонятно, вроде некому: окна в СК по ночам светятся; опасные феминистки обезврежены; армия лояльна; полиция сыта; съемочные группы федеральных телеканалов, рыкая, аки лев, рвутся со своих поводков. Наконец, полным ходом идет олимпийская стройка, уже даже разъяснили опасных биатлонистов.

А все как-то неспокойно. Страна-то большая; думают, вдруг недоглядели чего — и бродит там где-то в ледяной пустыне лихой человек. Бродит-бродит да и придет к нам в Кремль, да и попросит на выход. Вот, думают, придет — тут-то мы ему учебник истории и покажем. Хорошим русским языком написанный, без противоречий и двойных толкований. В рамках единой логики. Полистает его лихой человек — и пойдет себе восвояси.

А не пойдет — так мы этим учебником его и прихлопнем. Надо бы спросить, что там энергетики написали, посмотреть, достаточно ли тяжел. И главное — хорошо ли в руку ложится.