Не нравится?

 «Здравствуйте. Я Пузакова Вера Ивановна, старшая по подъезду, – представилась растрепанная бабенка лет где-то  тридцати пяти в теплом халате. – Подпишите, пожалуйста, петицию, что вы всем у нас довольны...»

Чем, спрашивается, я могу быть доволен, будучи разбуженным в полвосьмого утра?

– В нашем дворе прямо у подъезда собираются делать клумбу, – объяснила мне старшая. – То есть места останется еще меньше. Поэтому, хоть вы и квартирант, я прошу вас подписать петицию, что жильцов нашего подъезда устраивает нынешняя планировка двора...

Тут я, конечно, все понял: Пузакова ставила свой «фольксваген» прямо под окнами в отъеденный у газона «карман». А наш МУРЭП или как там его решил убрать самовольную автостоянку и восстановить клумбу. В принципе, на состояние двора мне глубоко наплевать, но воззвание я подписал.

Однако снова уснуть мне не удалось: ровно через 15 минут в дверь позвонили. На этот раз бойкая старушка.

– Я Надежда Николаевна, старшая по подъезду. Подпишите петицию, что в нашем дворе плохая экологическая обстановка и мы нуждаемся в озеленении.

– А как же Пузакова?..

– Она не будет старшей, скоро у нас перевыборы. И весь подъезд стоит за меня, потому что Пузакова не справляется.

Так я неожиданно узнал, что наш тихий подъезд опутан сетью политических интриг. Часть соседей входит в партию консерваторов и поддерживает Пузакову, другие же, реформаторы, плетут нити заговора в пользу бойкой старушки. Теперь я понял, почему многие соседи со мной не здоровались. Они не знали, на чьей я стороне.

В 11 утра я отправился на работу. Посреди двора была навалена куча земли, вокруг которой стояли несколько азиатов в оранжевых куртках и приверженцы мадам Пузаковой.

– Ненавижу этот город, ненавижу, – восклицала предводитель консерваторов. – Вечно здесь что-нибудь ломают, перестраивают! Не дают людям жить по-человечески. Правда?

Вопрос был адресован явно в мой адрес. Но я промолчал. Потому что я приехал в Москву из замшелого провинциального города, где за десятилетия никому даже в голову не пришло посадить во дворе хоть одно деревце. Пусть мурэповское начальство отмывает на озеленении недурные деньги, но я знал чиновников, которые без всяких затей просто воровали все. И потом, мне совершенно не нравится то, что у обывателей хорошим тоном считается ругать Москву по любому поводу: дескать, загазованная, суетная, архитектура здесь идиотская и все такое. Особенно привержены этой моде мои земляки. Участвовать в данном бессмысленном занятии не хочется, ибо Москва – все равно наиболее благоустроенный для жизни город России. И самый красивый.

Не нравится грязь и шум? А вы езжайте в Воронеж, где десятки оборонных заводов лишают воздух минимальных дыхательных кондиций. Или, к примеру, в Курск, где среди унылых кварталов хрущевок начинают роиться сомнения в необходимости жить. Обещаю, что желание критиковать Москву поубавится.

Но, разумеется, ничего этого я не сказал гражданке Пузаковой и пошел через чернозем к автобусной остановке.

– Ну зачем его спрашивать? – услышал я в спину. – Он же приезжий, квартирант.