На сносях

Вокруг чего вертится жизнь вашего района? Есть в нем какой-нибудь центр притяжения? Ну, как дешевый магазин с водкой для алкашей — только для нормальных людей вроде нас с вами?

Лет 150 назад на такой вопрос, сформулированный, конечно, немного иначе, городские жители и в России, и практически где угодно в христианском мире ответили бы — церковь. Теперь так не ответит почти никто, даже верующие, которые в церкви бывают регулярно. Меж тем целые районы в центре Москвы организованы вокруг церквей. Например, Кадашевская слобода. Там один из главных аргументов людей, готовых драться, чтобы в район не прошла строительная техника, — опасность нового строительства для храма Воскресения Христова, местной архитектурной доминанты на прогнивших деревянных сваях XVII века.

Почему вообще идея сохранения старинных зданий и прочих построек так популярна? Почему на ней может беспроигрышно паразитировать любой политик (конечно же, это происходит и в кадашевской истории)? Почему так мало открытых противников консервации городской среды (ведь на словах даже Лужков и застройщики — за нее)?

Аргументы тех немногих противников, которые все же есть, лично для меня убедительны. Едва ли не самый яркий текст, который можно прочесть на тему антиконсервации, — статья в журнале The Environmentalist ныне уже покойного Седрика Прайса, английского архитек­тора, который сам мало что построил, но своими идеями повлиял на многих великих современников (так, именно его проект «дворца развлечений» вдохновил создателей Центра Помпиду в Париже). Эти три странички вышли в 1981 году, но они достойны быть растерзаны на цитаты.

«Совет по защите сельской Англии когда-то яростно протестовал против строительства крупного кирпичного железнодорожного виадука, и он же не­давно провел кампанию (безрезультатную) против сноса этого сооружения. Мало кому нужен мост; людям в основном требуется попасть на другую сторону». Или: «В Великобритании крепнет тенденция к продлению жизни строений, давно утративших какую-либо полезность. Недавно правительство взяло под охрану гигантскую электростанцию 30-х годов на берегу Темзы в Лондоне, хотя она больше не нужна и никогда не внесет уникального вклада в формирование лондонского горизонта: она уже не выпускает четырех толстенных столбов дыма».

«Планировка улиц, приспособлен­ных для гужевого транспорта, — писал Прайс, — пространственная иерархия городской структуры с фокусом на церкви или рыночной площади искусственно поддерживаются: строительные материалы, внешний вид зданий и даже степень заселенности предписываются властями, чтобы отразить модель социального взаимодействия, которой больше не придерживаются и к которой не хотят возвращаться». Город ведь, в конце концов, — всего лишь отражение определенного образа жизни, а он теперь в том же За­москворечье совсем не такой, каким был в XVII или даже в XIX веке.

На другом уровне неэффективными оказываются не только старые планировки районов, не отражающие нынешнюю жизнь, но и сами старые здания. Исследование, которое провела в этом году компания IBM, показало, что 50% воды и электроэнергии, расходуемой в офисных, торговых и промышленных зданиях Америки, тратится зря. В старых офисных зданиях даже перемещение между этажами устро­ено не так, как нужно современным работникам. 6 486 обитателей офисов в 16 крупных городах США, опрошенные IBM, за последний год провели в общей сложности 92 года в ожидании лифтов. Такие вещи, конечно, можно вылечить, но чем старше здание, тем труднее и дороже сделать его «умным».

Немудрено, что среди противников консервации — явных или скрытых — много архитекторов. Лучшие представители этой профессии не только хотят оставить в живых городах свой след, для чего у них остается все меньше возможностей из-за охранительного зуда властей, всецело поддерживаемого публикой. Они еще и знают, как может и должна быть устроена современная городская среда.

Я скорее согласен с Прайсом, чем с охранителями старины. Но — только не в Москве. Отчего такой двойной стандарт? Клянусь, дело не в том, что Москва — мой родной город. Я уверен, что красивую церковь в Кадашах можно сохранить, даже если снести довольно унылые здания вокруг. И вообще, в Москве можно было бы строить хорошие, красивые новые дома и целые районы вместо плохих, некрасивых, ненужных старых. Можно было бы строить так, чтобы зарабатывали деньги и девелопер, и те, для кого он работает.

Можно было бы. Но нельзя, пока здесь работают эти чиновники и эти девелоперы. Жена мэра, например, построила район на Ходынском поле; там живет один мой друг. Он приходит с работы в 10 вечера в дом, похожий на декорацию из «Пятого элемента», в свою квартиру за милли­он долларов, и не может не только купить по соседству еду (ну нет там супермаркетов, которые работают допоздна, зато есть три парикмахерских) — но и выпить кружку пива: негде. Отсюда по любой надобности надо куда-то ехать.