«Мы все еще надеемся, что здравый смысл восторжествует»

_____

Александр Кузьмин

«Когда сыну было 6 месяцев, я заволновался: он слишком рано начал вставать на ножки. После консультации у нейрохирурга нас экстренно госпитализировали в больницу Раухфуса (Детская городская больница №19 им. К.А.Раухфуса. — БГ). Обнаружили опухоль головного мозга. Еще во время операции выяснилось, что она злокачественная. Завотделением нейрохирургии помог нам перевестись в 31-ю больницу — он посчитал, что это единственное место, где ребенка можно лечить.

Это уникальная городская больница. За лечение мы ничего не платим: здесь выстроена работа с благотворительными фондами. Здесь все под одной крышей: свой банк крови, свои доноры, свои лаборатории, реанимация и хирургия — если что-то случилось, ребенка можно тут же откачать. Врачи 31-й учились в Европе, и работают они по-европейски.

Если уж так у властей сложилось, что Крестовский остров должен стать судебной территорией, то куда так спешить? Постройте отдельную клинику! В эту больницу вкладывали средства последние 20 лет, чтобы создать работающий механизм. Зачем комфорт самых богатых чиновников мостить жизнями наших детей?

Переезд в 1-ю больницу (на прошлой неделе городские власти заявили о намерении перевезти отделение детской онкогематологии в Детскую городскую больницу №1. — БГ) — это просто наш смертный приговор. Площадь у них есть, а условий для лечения онкобольных никаких. Например, нам в 1-й больнице предлагают общую хирургию. Положить онкобольного туда, где только что удаляли аппендицит? Ну, можно его тогда сразу скальпелем зарезать, потому что результат будет тот же. То же самое с реанимацией.

У нас в городе один-единственный радиоизотопный аппарат, он недемонтируемый, в 31-й больнице его устанавливали полтора года. Раньше в Питере их было три, но два пробовали перевозить и привели в негодное состояние — сломали какие-то кристаллы или что-то в этом роде, так что теперь это просто дорогостоящий хлам. Если последний аппарат тоже попробуют перевезти, у нас их просто не останется».

_____

Екатерина Семина

«У меня дочка 4 лет с онкологией. Мы пролежали в 31-й около 9 месяцев, сейчас уже дома, но продолжаем лечиться в той же больнице. До сих пор не знаем, что будет с нашей клиникой, все в томительном ожидании. Больница отличается целиком и полностью от того, к чему мы привыкли. Это единственное место на Северо-Западе, где лечат всю онкологию. Система там выстроена отлично. Все ужасы, которые мы знаем про онкологию, — очереди, деньги — ничего такого не было.

Мы сначала долго этому удивлялись — ребенка тут же кладут, диагностируют, изучают результаты анализов в собственных лабораториях. В редких случаях анализы куда-то отправляют, но в основном все исследования костного мозга, исследования на метастазы — все это делается в самой больнице, и ребенка не нужно никуда таскать. Это очень важно, потому что у родителей сами понимаете какое состояние, а ребенка нужно от всего защищать, и в этой ситуации возить его по городу, стоять в очередях и оформлять талоны невозможно.

Там созданы условия, позволяющие постоянно находиться со своим малышом. Ни один курс химиотерапии не проходит легко, все равно возникают какие-то осложнения, ребенку плохо, и ему нужно, чтобы с ним постоянно находилась мама. В 31-й есть родительская кухня, с холодильниками, плитой, чтобы можно было готовить привычную еду.

В больнице установили новейшее медицинское оборудование, и главное — есть врачи, которые умеют с ним обращаться. Ведь у нас во многих больницах стоят МРТ, а работать на них некому. Отделение переливания крови — уникальное: кровь индивидуально подбирают. Если по старинке заказывать ее со станций переливания, в лучшем случае просто не будет результата, а в худшем — это чревато осложнениями. Такие вещи десятилетиями создавались, там каждая мелочь продумана, подсмотрена за границей. Врачи головой и сердцем работают. Люди, которые попадают туда, даже если они не из Петербурга, занимаются здоровьем своих детей, а не тем, откуда деньги взять. Эту проблему на себя берет руководство больницы, как-то улаживает все с благотворительными фондами. Речь буквально идет о жизни наших детей, потому что это лечение нельзя прервать ни на одну минуту. Здесь каждое отклонение от курса опасно — даже смена врача. Когда доктор уходит в отпуск на две недели — это шок для его больных, несмотря на то что остальные медики знают все про каждого конкретного ребенка. Мы еще надеемся, что здравый смысл восторжествует».

_____

Мария Рузина

«Несколько лет назад во время обычной ежегодной флюорографии у моего сына-старшеклассника обнаружили нарост на ребре. Хирург после дополнительных обследований отправил в 31-ю больницу:  по опухолям такого рода в Петербурге специализируются только там.

Операцию сын перенес тяжело, двое-трое суток после нее были кошмарными. Но даже с недосыпу я замечала, как дружно помогают нам все, кто был вокруг: медики, мамы детей-соседей и девочки-волонтеры. Было впечатление полной слаженности, единства. Потом сын стал быстро поправляться. Нам посчастливилось, мы выскочили из болезни очень быстро, биопсия не показала злокачественных клеток. Теперь я очень хорошо понимаю мам детей с самыми тяжелыми заболеваниями, которые говорят, что им очень повезло, что смогли попасть в эту больницу.

Из всех, с кем мы лежали в 31-й, больше всего мне запомнился худенький мальчишка, очень слабый, но с потрясающе обаятельной улыбкой. Про него шептались, что, мол, этот — из самых тяжелых. А в этом году Федя стал призером Игр победителей — специальных соревнований для детей, преодолевших онкозаболевания.

В Петербурге несколько клиник для онкобольных детей, вряд ли кто-то назовет их плохими. Но в 31-й очень высокий показатель вылечиваемости и совершенно особая лечебная атмосфера взамодействия между пациентами, врачами и помощниками-добровольцами. Это единый организм — и в психологическом, и в практическом смысле. Там создана инфраструктура, действует отличное диагностическое оборудование, причем многое приобретено не на бюджетные деньги, а на спонсорские средства и используется всеми отделениями больницы.

Разорвать это единство, расчленить больницу под благовидным предлогом создания нового онкоцентра — преступно. То есть сама идея организации подобного центра (без разрушения уже существующих структур) вполне возможна и замечательна. Но в данном случае за ширмой проекта его поспешного создания, похоже, прячутся совсем иные цели.

Я вхожу в совет Международного социально-экологического союза. Мы подготовили специальное обращение с требованием сохранить целостность больницы. Таких обращений уже очень много, и я уверена, что ее удастся отстоять».