«Можно ли противостоять злу, сотрудничая со злом?»

Каждый человек, хоть что-то понимающий в отечественных СМИ, знает: самое страшное, что может случиться с тобой, — встреча с корреспондентом канала НТВ. Здесь, как говорят в американских боевиках, любое твое слово будет использовано против тебя: из получасового интервью в эфире останется фраза «Страдание возвышает», ее смонтируют с кадрами садомазохистской оргии, и в памяти народной ты останешься поклонником ролевых сексуальных игр (хотя изначально вы го­ворили, к примеру, о полифонии в текстах Достоевского). По счастью, у меня на этот случай была секретная опция — звонок другу: если меня особенно рьяно осаждали корреспонденты НТВ, я набирал номер одного своего знакомого, до последнего времени работавшего в телекомпании, и говорил: «Иван Тютиков, который якобы работает в програм­ме «Квартирный вопрос», — с ним мож­но иметь дело?» Знакомый, пошуршав в недрах телекомпании, возвращался через полчаса с ответом: «Да, есть такой Тютиков, действительно из «Квартирного вопроса», и они правда хотят бесплатно сделать в твоей квартире дизайнерский ремонт (и подарить моющий пылесос в придачу), а не собираются под видом ремонта вытянуть из тебя косвенные доказательства того, что ты и есть настоящий битцевский маньяк».

Подозреваю, что не я один такой умный и необходимость давать справки по части намерений сотрудников канала была важной составляющей работы моего знакомого. Вернее даже — одной из многочисленных повинностей, которую ему при­ходилось нести за право делать на этом канале еженедельную информационную программу, самую честную, лихую и не­подконтрольную из всех, что остались на отечественном ТВ. Звонки знакомых, очевидно, были меньшим из зол, потому что были еще выкинутые из программы сюжеты (практически каждую неделю), штрафы на крупную сумму за неблаго­надежный статус в фейсбуке, необходимость вести челночную дипломатию между потенциальными героями программы, которые панически боятся НТВ, и энтэвэшным начальством, которое панически боится появления на экране потенциальных героев, да и просто сомнительная привилегия принадлежать к той же корпорации, что и авторы фильма «Анатомия протеста», и выслушивать по этому поводу постоянное бурчание лидеров общественного мнения во френдленте. Чего уж там — я и сам выступал с разоблачительными текстами о том, что программа моего знакомого работает ширмой, дымовой завесой для адской машины пропаганды, которая бесперебойно тарахтит на той же частоте. Ну что ж — теперь, как принято выражаться нынче, «честные и неравнодушные люди» мо­гут быть довольны: моего знакомого уволили с канала, в его программе на месте сюжетов о том, что происходило 6 мая на Болотной или как пропадают люди в Чечне, будет очередная исповедь Волочковой; и канал, и знакомый не будут находиться больше в состоянии непрерывного когнитивного диссонанса, а приобретут давно чаемую эстетическую цельность: мухи отдельно, котлеты отдельно.

На самом деле этическая коллизия, в которой оказался мой знакомый, стара как мир: можно ли противостоять злу, сотрудничая со злом? Оправдано ли соседство с «Анатомией протеста», ес­ли оно позволяет хоть иногда сообщать людям правду про этот самый протест, — или нужно хлопнуть дверью, вернуть билет, уйти в отказ, жить не по лжи? Нужно ли идти на совет нечестивых, получая взамен право разговаривать с миллионами, — или лучше быть безупречно чистым, но в кругу своих?

Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы — иль надо оказать ­сопротивленье?

Возможно, это не самая популярная позиция — и она тем более странно выглядит в колонке (!) участника оргкомитета зимних митингов (!!) в издании, чьим фирменным знаком является лозунг на обложке (!!!), — но чтобы ответить на этот вопрос, нужно, как говорится, видеть берега. Вот мухи, вот котлеты, вот журналистика, а вот политическая борьба. Оба занятия достойны — но не надо их путать. Журналистика не связана с безоговорочной поддержкой сил добра и не должна поднимать настроение этих сил вдохновляющими колонками. Журналист вообще не обязан быть добрым (также он не является машиной и не должен заниматься пропагандой). Журналист рассказывает истории, из которых становится понятно, что вокруг происходит, дает узнать людям то, чего они не знали, в некотором роде делает невидимое видимым — и чем сильнее это видимое резонирует, тем больше его видно, тем лучше исполнен профессиональный долг.

Журналист Олег Кашин однажды сказал, что мечтает когда-нибудь написать твит, который получит миллион ретвитов, — подозреваю, что мои знакомые из программы «Центральное телевидение» добивались того же самого, только среди аудитории, не знающей твиттера (что еще более круто). А то, что по нынешним временам с таким подходом не заработаешь особых лайков — только обвинения в коллаборационизме от френдленты и тумаки от начальства, — так это ничего: в конце концов, страдание возвышает.