Моя телефонная сеть

Эта леденящая душу история началась в вольнолюбивом 1991 году. Именно тогда мы сдали свою малогабаритную квартиру нескольким вьетнамским товарищам из города Хошимина. Позвольте оправдаться: времена были другие. Наивные были времена. Наши жильцы являлись студентами и коммунистами. Некоторые носили очки. Все знали русский язык. Это же не то, что сейчас. A тогда хотелось сказать: «Мужайтесь, товарищи, скоро зацветет вишня в садах Хошимина, весна придет и на вашу родину». К тому же стилистически квартира подходила товарищам – они тоже были очень малогабаритными. Вплоть до покупки детских зубных щеток, потому что взрослые в рот не влезали.

Однако вскоре несколько вьетнамских коммунистов застряли в лифте вместе с двумя большими телевизорами и сидели там тихо всю ночь, как в карцере. Часам к одиннадцати следующего дня жэковские рабочие лифт починили, и, когда он открылся, явив миру телевизоры и маленьких коммунистов, один из лифтеров дико закричал. Испугался. О наших жильцах заговорил подъезд. Ну, в общем, чего мямлить. В городе Хошимине зацвели вишни. Студенты и коммунисты уехали, широко улыбаясь и благодарно кивая преступными головами. A еще через два дня по решению суда нам сняли телефонный номер. Семейка наша побежала по инстанциям: а где же предупреждения? Почему не приносили повесток? Не по закону! Ну пусть наболтали азиатские негодяи, но мы для спасения телефона постарались бы, заплатили. Но нам ответили: все вы получали и подписывали! И принесли пачку извещений, где в нужных местах аккуратно было выведено: «Получение повестки подтверждаю. Пи Счи Ков».

Так мы лишились родного телефонного номера. A с ним мы выросли, эти циферки писали еще на тетрадных листках и засовывали в стылые варежки и драные обувные мешочки любимых. Ну ладно. Встали мы в общую очередь на установку телефона в наш районный узел и устроили себе коммерческий телефон «Искра». «Искра» устанавливает платные телефоны в тех квартирах и офисах, которым бесплатные не по карману (потому что в том же боевом 1991-м наш районный телефонный узел просил за новый бесплатный номер три тысячи долларов, а установка коммерческого была раза в четыре дешевле). Правда, пришлось за звонки платить... Но не будем уподобляться неблагодарным вьетнамцам и не станем говорить плохое об «Искре». Продержались мы с ней десять годков, простояли. A на прошлой неделе светлый праздничек – пришла нам повесточка. Ликуй, очередник. Настал и твой черед. Будет тебе знаменитый на весь мир московский бесплатный телефон.

И сразу же жизнь как бы вырвала нас из уютного мелкобуржуазного контекста. Ко всему бесплатному ведь надо относится с душой, платить не деньгами, а любовью. Позвонили нам с УЗЛA и с чрезвычайной сухостью сказали: «Для установки номера нужно, чтобы у вас были открыты все телефонные шкафы. За это отвечает не станция, а номер». «A у нас, – говорю, – телефончик только один, и стоять он будет не в шкафу». Наивная простушка. Телефонным шкафом называется дырка в стене с проводами и серой крышкой. Расположены эти провода и крышки на квартирной площадке сбоку от всякой входной двери. Но ужас в том, что для установки нам номера телефонистам должны были быть доступны все такие шкафы в подъезде, причем почему-то со второго этажа по восьмой.

Надеюсь, вы понимаете, о чем я: у нас в подъезде эти волшебные шкафы, равно как и квартирные двери, заблокированы так называемыми межквартирными дверями. Мне было суждено пройти семь этажей и попросить, чтобы соседи свои крепостные воротца не запирали на один день. Это был ад. На седьмой этаж я даже не пошла. Потому что мы как-то их залили, а денег не дали. Это была «тройная протечка»: нас тоже залили с девятого этажа и денег не дали. Но сосед с седьмого пришел качать права. Ну ладно. С шестым у меня вроде симпатия. «Что ты, детка, – сказала мне чудесная бабушка, – какой телефон? Вот в Долгопрудном у девочки голову отрезали, небось не успела по телефону-то позвонить!» На четвертом возмутились: "О чем вы? Как не запираться? У нас вообще гордый подъезд! Три отказа от переписи!" A на третьем я встретила мужика из Мосгаза.

Мужик одет был в черную куртку с оранжевыми вставками. Веселыми ногами обходил он подъезд. Звонит и на «кто там?» отвечает: «Из Мосгаза. Плановая проверка!» A за дверьми смех и веселье: «Из Мосгаза? Да вы в своем уме? Кто ж вам откроет? A автомат у вас есть?» A мужику и шиш по деревне. Кричит: «Пишу отказ!» A ему: «Пиши, касатик!» Я стою, от злобы трясусь. Спрашиваю: «Не обидно вам, что не пускают?» A он отвечает: «Да пусть дураки радуются. Пять лет уже по всей Москве не пускают. A потом подъездами подрываются от газовых протечек. И кричат: «Чеченские террористы, чеченские террористы!" A знаете, кто виноват?» «Кто?» – спросила я с доверчивой силою. И реплика профессионала изрядно меня потрясла: «Скоты-журналисты».

Свет померк пред моими очами. Я поняла, что страдаю не напрасно. И вьетнамцы, с метафизической точки зрения, ни при чем.