Мой друг Иван

Иллюстрация: Дарья Рычкова

Иван окликнул меня в супермаркете. Я не видел его лет десять, наверное. А может, и больше. Теперь мы с ним почти ровесники. Разница в семь лет — это ничто. А раньше Иван казался мне очень взрослым и крутым перцем. Впрочем, таким он и был.

Мы познакомились с ним на лыжном подъемнике в Шерегеше в самом начале девяностых. В то время Иван был кооператором и шил на продажу горнолыжные комбинезоны. На фоне моих коротко стриженых сверстников в спортивных костюмах Иван в невероятно заграничных ковбойских сапогах и с серьгой в ухе выглядел как пришелец с другой планеты или интурист. По-моему, кто-то из старшеклассников даже собирался побить его, чтобы тот не выпендривался. Но однажды Иван пришел на праздник в нашу школу с медалью за службу в Нагорном Карабахе. И хулиганы приутихли.

Через несколько лет я поступил в институт, а Иван забросил швейную машинку и построил свой первый ночной клуб. Это был бар с дискотекой в заброшенном здании авиакасс на самом краю города. В то время клубы старались отделывать по-богатому: укладывать на пол серый ковролин, а стены обшивать китайскими пластиковыми панелями. Особым шиком считалось повесить на видное место генератор вонючего дыма. Но у Ивана ничего такого не было. Его клуб напоминал семейную закусочную для водителей грузовиков на подъездах к Праге или Будапешту.

Дорога от конечной автобуса до клуба по улице Красные Зори с завидной регулярностью дарила Ивановым гостям опасные приключения и неожиданные встречи. Мне она казалась тогда чем-то вроде русской рулетки. И я всегда старался пройти эту дистанцию на скорость. Но несмотря на злобных соседей-аборигенов и небогатый антураж, в клубе было полно народу. Постепенно Иван перебирался все ближе к центру города. Он находил на очередном жилмассиве какую-нибудь типовую девятиэтажку с заброшенной пристройкой социально-культурного назначения. Покупал в этом доме квартиру. А в пристройке открывал дискотеку или бильярдную. Время от времени он приглашал меня на новоселье, совмещенное с открытием нового заведения. А потом пропал…

Мы договорились с Иваном как-нибудь увидеться и поболтать. Через несколько дней он позвонил мне и предложил встретиться в довольно нелепом месте — в большом торговом центре с несколькими малосъедобными фастфудами. Мне все стало понятно, когда я увидел на подземной стоянке молла своего приятеля, выходящего из огромного черного американского пикапа. «Из-за таких понтярщиков, как ты, наш город утопает в пробках», — сказал я Ивану. «Да, а еще у нас есть проблемы с парковками. И я думаю над тем, как их решить», — ответил он.

Оказалось, что теперь Иван руководит архитектурным бюро. А в свободное время разводит лысых кошек. На протяжении последних десяти лет Иван все время что-то строил. Он несколько раз терял все до последней копейки и опять все начинал сначала. Как специалист по заброшенным объектам Иван запускал производство на полуразрушенном химзаводе в маленьком таежном городке, потом вербовал азиатов-гастарбайтеров на сибирские стройки, налаживал какие-то системы вентиляции.

Я спросил приятеля, не хотелось ли ему бросить все и уйти за большие деньги на более спокойную работу директора какого-нибудь регионального офиса. «Я же пробовал, не получается, — ответил он. — Тот, кто вырос на базаре, очень плохо понимает корпоративный дух. Знаешь, от чего меня больше всего мутило на наемной работе? От отчетов. Я не могу писать отчеты. Отчитываться не получается. Мне нужно быть хозяином. С гастарбайтерами, кстати, мне очень нравилось работать. Заходишь к ним в общежитие, они кланяются — хозяин-барин приехал».

В наше спокойное сытое время такие, как Иван, почти перевелись. Недавно я прочитал, что только 15% выпускников вузов планируют открыть свое дело или заняться частной практикой. Молодые люди стремятся попасть на госслужбу или стать наемными менеджерами с понятными целями и перспективами. Иваново поколение семидесятых в наше время считается каким-то непонятным. Его теперь нередко называют потерянным. Эти люди не успели поучаствовать в приватизации, а современные корпоративные ценности для них оказались неприемлемыми.

Занятно, что еще десять лет назад потерянным поколением аналитические таблоиды называли людей, родившихся в шестидесятые. Их также считали рефлексирующими неудачниками, которые не смогли перестроиться и принять новые правила игры. Видимо, в какой-то момент у них получилось переписать правила под себя. И теперь эти «лузеры из шестидесятых» контролируют до половины российского бизнеса, а президентский пост занял человек, родившийся в 1965 году.

Вероятно, что-то подобное должно произойти и с Ивановым поколением. Эти последние советские дети, взрослевшие во время, когда родителям было не до них, с детства привыкли жить по принципу «каждый сам за себя». Они выросли странными, ни на кого непохожими и неудобными одиночками. Сегодня они руководят своими малыми и средними бизнесами от Калининграда до Владивостока. Какие активы перейдут к ним в ближайшие годы, покажет время. В любом случае такие, как Иван, много раз все начинали сначала.