Могу ли я усыновить ребенка?

На волне бурных обсуждений «закона подлости», как прозвали закон, запрещающий усыновление наших сирот американцами, не раз и не два всплывал закономерный вопрос: а что ж мы сами-то? Почему не пойти да не разобрать всем сирот из детских домов и домов ребенка? Вопрос совершенно правильный, но требующий ответственности и серьезных размышлений.

Лучшую, на мой взгляд, социальную рекламу на эту тему я видела в Англии: «Если у вас есть место в доме и место в сердце…» Это подход не от беды, а от ресурса, он центрирован не на том, чего нет (ребенка или родителей), а на том, что есть. Есть дети, которым нужна семья. Есть семьи, которые могут принять детей.

В наследство от еще советских времен нам достался стереотип общественного сознания, согласно которому усыновляют детей либо бездетные — от безвыходности, либо герои — из желания спасти сироту. Этот стереотип — одна из главных преград на пути развития семейного устройства детей-сирот. Именно из-за такого подхода многие семьи, которые прекрасно могли бы взять и вырастить одного или нескольких приемных детей, отбрасывают эту мысль, даже не успев ее подумать: ведь у нас есть свои дети и мы точно не герои. Между тем, повидав за годы работы множество семей, могу сказать, что эти две категории: те, что берут «с горя», и те, что берут, «чтобы нести крест», далеко не самые благополучные. А самые лучшие приемные родители получаются как раз из тех, для кого вопрос стоит как «а почему бы и нет?». Обычные люди. Не жертвы и не герои.

Как понять, есть ли ресурс именно у вашей семьи? Вот об этом и стоит подумать подробнее.

Сначала про «место в доме». Гуляет мнение, что к будущим приемным родителям предъявляются какие-то невероятно высокие требования и что собрать документы немыслимо сложно, а найти ребенка — еще сложнее. Это сильно преувеличено. Нет никаких особых ограничений по составу семьи: прекрасными приемными родителями могут стать люди и многодетные, и бездетные, и состоящие в браке, и нет. Требования к жилищным условиям и материальному уровню семьи тоже весьма реалистичны: на практике достаточно, чтобы было место для стола и кровати и хотя бы скромный регулярный доход. Документы собираются не так сложно, как кажется на первый взгляд. Детей в государственных учреждениях, к сожалению, много. Они очень разные. Если вы не ищете непременно «совсем маленького, абсолютно здорового, похожего на нас», своего ребенка вы найдете довольно быстро. Сложно порой бывает из конкретного учреждения ребенка «выцарапать», но с этим могут помочь юристы общественных организаций.

С «местом в сердце», конечно, сложнее, как и всегда с тонкими материями. Как понять, можем ли мы стать приемными родителями? Во-первых, почти нет семей, которые не могли бы принять никакого ребенка вообще. Семьи разные, дети разные. Гиперактивный мальчишка кого-то укатает до полного отчаяния за три дня, а другая семья сочтет, что так и надо — парень должен быть подвижным. При словах «ВИЧ+» кто-то готов упасть в обморок, а другому родителю не кажется таким уж ужасным давать ребенку лекарства строго по графику, регулярно проходить с ним обследования, соблюдать минимальные меры предосторожности и ждать, пока медики научатся излечивать эту болезнь полностью. Кто-то и помыслить не может, что в дом придет чужой подросток со сложившимся уже характером и отношением к жизни, а кому-то именно с подростками легко и интересно, а младенцы, наоборот, не очень нравятся. Для одной семьи идея взять ребенка, мать которого сидит в тюрьме, чтобы потом вернуть ей, кажется дикой, а другая вполне согласна именно так помочь кому-то избавиться от ужаса жизни в казенном доме.

Дети тоже разные. Вовсе не обязательно маленький будет проще, чем большой, а девочка ласковей, чем мальчик. Ребенок, на момент перехода в семью не умеющий в свои три года ходить и говорить, к восьми может вообще не отличаться от сверстников, быть любимым и родным. А красивый, общительный, развитый в момент знакомства малыш вполне может иметь расстройство привязанности, с которым придется помучиться. Ребенок с умственной отсталостью может плохо учиться, но быть добрым, ласковым и незаменимым помощником. А у другого может быть куча талантов, но отжигать он будет не по-детски.

Поэтому важно в процессе обдумывания как можно больше узнать про детей и про самих себя.

Для этого существуют ШПР — школы приемных родителей. С 1 сентября 2012 года прохождение ШПР стало обязательным для всех кандидатов в приемные родители. Многим это не нравится, они спрашивают: я своих вырастил (или: я вообще педагог с большим стажем), чему там могут меня научить? Поверьте, могут.

Многие чувства, реакции и проявления ребенка, который пережил одиночество, потерю семьи или жестокое обращение, совсем не похожи на чувства, реакции и проявления детей, выросших у любящих родителей. Он может обескураживать, раздражать, пугать, приводить в отчаяние и в ярость. Не потому что у него «плохие гены» или он безнадежно испорчен — просто его детство до встречи с вами было настолько ненормальным, что ваша интуиция, рассчитанная на «нормальную» жизнь, не срабатывает. Вот для того, чтобы понимать ребенка, с которым все (или многое) «не так, как на самом деле», и нужна ШПР.

А еще ШПР помогает понять себя, свои сильные и слабые стороны, определиться, какого именно ребенка вы сможете растить, не надрываясь. Потому что детям нужны любящие и счастливые родители, а не те, что «несут крест» в их лице.

Думайте, учитесь, читайте литературу и форумы приемных родителей, задавайте вопросы — там всегда готовы помочь и поддержать. Принимайте зрячее, взвешенное решение — и тогда смело вперед, за ребенком. За новой, непростой, но уж точно нескучной жизнью.