Мир, труд, капучино
Я открою вам тайну: журналистика – профессия довольно неудачная. Дешевая, малоперспективная, удручающе однообразная. Но и в ней есть свои радости: ненормированный рабочий день, возможность выпивать на работе и изображать из себя творческую личность.Самое приятное – заграничные командировки. Вот, например, я. За всю свою журналистскую карьеру я была в заграничной командировке 1 (один) раз. На радио «Свобода», где я тогда выступала, меня поощрили поездкой в город-герой Венецию, на биеннале визуального искусства.
Это было как сказка. Венеция, весна, биеннале. Джотто, Сан-Марко, жардиньери. Я летела с группой искусствоведов, как большая. Более того, я была как бы главной, потому что групповую визу оформили по случайности именно на меня. Мы могли бы называться группой «Метелица», как команда полярных лыжниц, но, к несчастью, у меня был паспорт на фамилию мужа, с которым я уж года четыре как развелась, и всем двадцати пяти ведущим российским искусствоведам приходилось откликаться на фамилию Nekhorosheva. «Signora Nekhorosheva!» – вопила рагацца в аэропорту, и двадцать пять ведущих российских специалистов по современному искусству гуськом тащились на паспортный контроль. Их это ужасно раздражало.
Еще их, в отличие от неизбалованной меня, чудовищно раздражала гостиница, которая нам досталась. Поскольку ни в самой Венеции, ни на Лидо найти ничего не удалось, турагентство подобрало нашей творческой группе отель на острове, с которого до Венеции было плыть минут сорок. Это бы еще ничего, но сам отель был, и правда, так себе. На нем висели четыре звезды и флаги разных стран, но все было фикцией. Стены бумажные, кровати жесткие, бассейн на тотальном ремонте, вода из кранов постоянно временно не лилась, часы работы бара – самые бессмысленные. Прямо под окнами с шести утра регулярно пилили деревья и долбили асфальт. Еще завтрак – завтрак был абсолютно несъедобен. То есть присутствовал некий формальный набор продуктов, но все какое-то пластмассовое. Самое дешевое, видимо. Сыр как мыло, растворимый кофе как соляная кислота, хлопья как картон, химический джем. Даже молоко какое-то ужасное. Поутру такие вещи воспринимаются довольно болезненно, организм не любит, когда его так обманывают.
Но сервировалось все это безобразие вполне чинно. Официанты в бабочках. На второй день метрдотель вручил нам книгу отзывов! Он явно рассчитывал на благодарность.
Катя Деготь вскипела от возмущения. Иосиф Бакштейн написал стилизованный казенный отзыв насчет «качества обслуживания» и подписался: Nekhorosheva. Тогда я тоже приписала печатными буквами: Мир! Труд! Май! Просто так, для смеха. Жгучий метрдотель вскинул бровь, как Роджер Мур, вскинул другую бровь, элегантно подхватил свой альбом и исчез.
Дальше начались чудеса.
Через пять минут явился официант с чашкой капучино – лично для меня. До этого все попытки выпросить нормальный кофе в баре были безуспешными: бар в часы завтрака был неизменно закрыт. Потом они носили мне капучино всю неделю. Починили все краны в номере. Утренние работы по благоустройству территории перенесли на другую сторону здания – подальше от моих окон. Обо всех звонках мне сообщали раз по шесть: портье, другой портье, горничная и еще две записки в номере. Более того: стоило мне отправиться к пристани, кто-нибудь из персонала подъезжал и как бы невзначай предлагал подвезти: мол, ему как раз по пути. У них у всех были «Альфа-Ромео» – не новые, но вполне ничего. Они, как я понимаю, все были коммунистами. Никаких, кстати, дешевых заигрываний. Чистое выражение классовой симпатии...
Теперь, по закону рубрики «Тайная рецептура», я должна поделиться с трудящимися, то есть с читателями, каким-то секретным кулинарным знанием. К сожалению, в случае капучино вся кулинария сводится к тому, чтобы найти удобно расположенное заведение, где это самое капучино удачно готовят. Так вот – в Москве с этим делом довольно туго.
Например, знаменитое кафе «Пушкинъ». Здесь вам предложат на выбор капучино черный (покрепче) или белый (поделикатней), подадут его с поклонами, со словами типа «сударыня», «позвольте» и с коричневым сахаром нескольких сортов, а в фарфоровой чашке поверх пены будет красоваться шоколадный фирменный вензель. В первый раз такой аттракцион действует потрясающе: за какие-то четыре доллара самоощущение и самооценка сразу повышаются градусов на сто или даже на сто двадцать. Но только предупреждаю: опыт лучше не повторять. Объективно, за исключением вензелей и реверансов, пушкинский капучино никуда не годится.
Дело в том, что капучино – это нечто вроде джинсов, или выпуска новостей. То есть: вдохновение и украшательство здесь возможны, но постольку поскольку. Главное же – технология, контроль за производством и качеством сырья. Капучино – напиток не богемы и не мещан, играющих во дворянство, а братьев черепановых, фордов и биллов гейтсов, напиток промышленных магнатов и культурных пролетариев.Технологичный машинизированный продукт.
Идеальный капучино, который я наконец разыскала в Москве, подают в бистро «Люди как люди», уменьшенном клоне «Пропаганды», на Солянском проезде. Впрочем, «подают» неточно сказано – там самообслуживание. Зато пена не только не исчезает после первых двух глотков, но даже остается на дне чашки. И вкус напитка – ореховый, лишь с самой легчайшей горчинкой – а не с желчной горечью, которую приходилось бы глушить сахаром, пусть и коричневым (которого здесь нет). Зато есть хорошая кофейная машина, и, видимо, не экономят на фильтрах. Честный инженерный подход.
Только вот: монахи-капуцины, которые придумали капучино, они-то явно обходились без кофейных аппаратов. Эта мысль меня так долго занимала, что я даже изобрела домашний тайный рецепт изготовления капучино. Небезупречный, мягко говоря, зато увлекательный.
Смотрите: надо взять перепелиных яиц и попытаться аккуратно разбить штук шесть или десять, отделяя белки от желтков. Поскольку это фактически невозможно (если вы не маньяк или ювелир), сойдет и с желтками. Сойдет, видимо, и простое куриное яйцо, но мне эта идея почему-то не нравится.
Дальше берем миксер (если вам дорога идея монашеского смирения, пользуйтесь вилкой или венчиком) и взбиваем белки вместе с небольшой ложкой густого джема. Лучше даже не джема, а протертых ягод – мне, например, тетенька, которая моет полы, подарила банку протертой клубники со своего огорода. Получается густая пена, в которую вы по вдохновению добавляете молоко или сливки, ну и кофе. Только берите мягкий сорт, лучше «Кению». И если нет других вариантов, кроме как сварить его по-турецки, кофе придется очень хорошо процедить. Если в пене потом будут хрустеть крупинки, все будет испорчено. И еще здесь, как ни странно, уместен совет, противоположный тому, который умирающий еврей давал по поводу чая: заварки, то есть кофейного порошка, лучше как раз пожалеть. В соединении со взбитыми белками, воздухом и огородной клубникой свойства кофе почему-то удесятеряются, и если с таким самопальным капучино переусердствовать, чувствуешь себя чем-то вроде первомайского шарика, надутого кофейными парами, и заснуть потом не удается дня три. Но это тоже ничего: в мае спать необязательно.
