Майские

Катя Метелица

«Главное – пей белое!» – с этим напутствием я отправилась в город Тбилиси, столицу бывшей Грузинской ССР. «Не пей красное, – предостерегали меня опытные товарищи, – красное у них очень тяжелое. Вкусное – его хочется много. Печень может запросто отвалиться. Так что пей беленькое, сухое. И оденься скромно, лучше в черное и закрытое».

Первый человек, которого я увидела в тбилисском аэропорту, был очень толстый пожилой мужчина в свитере с пронзительно-розовыми пятнами в форме сердец. Даже не сердец, а тех самых печенок, которые отваливаются из-за употребления сладкого и вкусного алкоголя. «О-о!» – подумала я и поняла, что и сама вырядилась в розовую джинсовую куртку. Встречала меня подруга Аня – в майке цвета рассвета, с волосами цвета портвейна, с оранжевым рюкзаком и пылающим обгоревшим носом. «Розовый – новый черный!» – хором закричали мы, упали в объятья, и Аня сразу стала объяснять, что за последние три дня я все пропустила. Они с нашим товарищем Петей, прилетев из Москвы во Владикавказ, проехали по Военно-Грузинской дороге, поднялись на Казбек в сопровождении трех местных собак, человека по имени Робинзон Московченко, чуть не упали в пропасть и видели памятник бутылке вина: «Вот, смотри...»

Тут я тоже заметила памятник бутылке вина – сразу на выезде из аэропорта.

Потом я ознакомилась и с другими достопримечательностями: последней действующей канатной дорогой; Дворцом бракосочетаний, в котором теперь живет олигарх Бадри Патаркацишвили; чудовищной бетонной конструкцией, прозванной «ушами Андропова»; серными банями, где парился А.С.Пушкин; гостиницей «Иверия» – беженцы забили балконы фанерой и превратили довольно стандартное здание вроде нашего покойного «Интуриста» в причудливые сотыѕ Также мы видели парикмахерскую, где каждое утро причесывается Нино Бурджанадзе; школу, где учился Миша Саакашвили; посетили чудесный ресторан Резо Габриадзе, который можно считать местным аналогом кафе «Пушкин», и местный аналог клуба «Апшу».

Я жила в доме из туфа, покупала боржоми на рынке, пила ркацители по-над Курой и узнала, что если заказываешь, например, лобио, то тебе приносят собственно лобио в горшочке, кукурузную лепешку мчади, тарелку зелени, тарелку молодого сыра и тарелку страшно острых зеленых перчиков. И еще лаваш.

В Тбилиси мне довелось испытать самое интересное в жизни похмелье: подъем в восемь утра и два часа на легком джипе по проселкам – в Кахетию, посмотреть на скальные монастыри, прогуляться по горным тропинкам. До сих пор не понимаю, как я с них не упала. Зато там были пещеры с полусмытыми фресками, сказочные виды на холмы и долины, парящие орлы и здоровенные ящерицы. А наш друг Петя встретил черепаху и долго с ней играл, пока она от него не убежала. В общем, это были прекрасные каникулы, и я обязательно поеду в Грузию снова. Тем более что, как любят повторять наши товарищи Сергей и Кузьма, в двадцать первом веке все мы живем великим научным открытием: печень восстанавливается!

Саша Боярская

На майские мы с подружкой Соней поехали к бабушке. Сутки тряслись в поезде с бельем, которое пахло хозяйственным мылом, и приехали в Таганрог, в домик с белыми стенами и зелеными ставнями.

Планов была масса: обойти весь город, полюбоваться заросшими травой улицами с ржавыми дребезжащими трамваями, покосившимися домиками с покореженными почтовыми ящиками на дверях. Потом хотелось поехать в Ростов, любоваться на девушек в прозрачных белых штанах – мне о них знакомые рассказывали; хотелось в Танаис на древнегреческие раскопки. И вообще – хотелось дико много всего. В первый же вечер мы объелись и уснули. Объелись – ну и что, бабушка же. Но на следующий день захотелось уже и начать претворять планы в жизнь. Ан нет! Вместо раннего вставания и бодрости – смотреть восход на море, слушать прибой и чаек, гулять по городу – я получила завтрак длиной в три часа, с абрикосовым домашним вином. Гулять мы все же пошли, но как-то невнятно, ведь в полседьмого нас ждала бабушка на ужин. Мне вот хотелось сходить в парк аттракционов (между прочим, самый понтовый парк в Советском Союзе был!) на сельскую дискотеку. Я уже думала, какую маечку надеть, чтоб сразить всех пацанов.

Но бабушка совершила коварную диверсию. После плотного ужина она достала из холодильника ежика. Ежик был ярко-желтый, огроменный. Иголки были из грецкого ореха, а глаза из ягод. Ежика мы почти доели, сил еще хватало, но тут появилась Фудзияма. Фудзияма была еще больше, облита шоколадом, со сметанным кремом и шоколадными бисквитами. Мое воображение эта сладкая гора поразила, и я решила: кусочек – и на дискотеку. Семь часов вечера всего! Нельзя же объедаться! Но бабушка налила еще вина, положила мне в тарелку пол-Фудзиямы и ласково так улыбнулась.

После Фудзиямы мы пошли полежать. Полежали до двенадцати часов следующего дня. Это и определило наш дальнейший отдых. Мы неумеренно много ели, спали и как-то вяло двигались – как вареные, честное слово.

А Фудзияма с ежиком мне сих пор снятся, несмотря на то что после майских пришлось сесть на диету.

Олег Матвеев

Сначала мы с Соней думали поехать в Стамбул, но в аэропорту все билеты были дорогие, и мы поехали в гости к моей бабушке Тоне в Давыдково. Бабушка поила нас чаем и рассказывала, как в санатории «Марфино» за ней ухаживали генералы и капитаны. Все очень смеялись, особенно дедушка.

На следующий день я позвонил старому приятелю Саше-есаулу, и мы решили слазить в заброшенные каменоломни. Купили много продуктов, несколько литров белого аргентинского вина, виски и поехали на электричке в Тверь, а оттуда на такси в деревню Федурново неподалеку от Стариц. Оттуда мы через лес вышли к Волге, нашли вход в главную каменоломню. В XII веке здесь добывали белый камень, и после этого остался подземный лабиринт длиной 13 км. Мы переоделись в грязную одежду и поползли на животах по сырой глине внутрь, волоча за собой рюкзаки. Скоро проход стал шире, и дальше мы шли согнувшись, а в больших залах распрямлялись в полный рост. Мы прошли много развилок и залов, я набил две большие шишки на голове. Наконец мы оказались в просторном гроте, где на каменном столе стояли свечи, вода в пластиковых бутылках, а на стене было написано «грот Лена». Саша взял одну из бутылок, отхлебнул и тут же выплюнул. Запахло бензином. Мы сделали из крупных камней стол и стулья, достали примус «Кемпинг-газ» и стали готовить пюре и суп, которые съели, запивая вином, заедая шпротами и карамелью «Раковые шейки». Саша рассказывал мне про Алтай и жену, а я ему – про Тибет и Японию. Было хорошо и весело.

Мы расстелили походные коврики, спальные мешки и легли спать. На следующий день мы ходили к «Лазу тектонического экстаза», где смотрели на красивые сталактиты и сталагмиты. Они похожи на желтые сосульки. Ночью вылезли наружу. До утра мы жгли костер, пили виски и говорили про игровые автоматы. Видели в лесу большого черного кабана. Вечером пошел дождь, и мы уехали в Москву.

Роман Годунов

Мы всей семьей ездили в Крым. Накануне отъезда к нам пожаловал наш хороший приятель, отмечающий свой день рожденья. Обычно он делает это с циркачами и оркестром в скверике у ЦДХ, но из-за плохой погоды в этот раз решил отмечать у нас. На следующий день мы проснулись за час до отхода поезда. Побросав первые попавшиеся вещи в рюкзаки и захватив питерского товарища с аккордеоном, побежали на вокзал. Ближе к югу в купе заглянула какая-то тетка и, заговорщицки подмигнув, раскрыла перед нами альбом с фотографиями туалетных комнат, покрытых кафелем, приговаривая: «Люксики-полулюксики! Жилье выбрать не желаете?»

Мы с негодованием отвергли предложение выбирать жилье, ориентируясь на кафель, и попросили отвезти нас в известные с прошлого года эллинги – переделанные под жилье лодочные гаражи на самом берегу моря.

C погодой нам повезло – назагорались и накупались мы от души, а мускат, на котором мы остановили свой выбор еще в прошлом году, помог перенести редкие и слабые дождики.

Не обошлось и без посещения достопримечательностей. Прокатившись на катере мимо Карадага, решились затем пройти по нему пешком. Доехали до биостанции и уже оттуда с экскурсоводом (иначе нельзя – заповедник) пошли в Коктебель.

Экскурсовод оказался громогласным егерем и по совместительству еще, кажется, охранником какого-то местного банка. Он постоянно перевирал названия трав, гор, цветов, но когда речь заходила о банях для военных чиновников, глаза его начинали блестеть, и он мог подолгу обсуждать с кем-нибудь из группы особенности отдыха российских военных на Карадаге. Мы быстро устали: пятилетний сын – от подъема, а мы – от рассказов о бане. Договорившись со спецназовцем, пошли дальше самостоятельно. Настроение с каждым шагом улучшалось, места действительно обнаружились очень красивые. К обеду дошли до кафе «Алла». Оформлено оно было, конечно, чудовищно, но превращалось во вполне уютное место, если неизвестные нам отдыхающие феи ставили записи П.Комелада или Я.Тирсена. Понаблюдав следующей ночью за лунным затмением, мы засобирались домой. Возвращение обернулось неспешной экскурсией по Украине с осмотром пригородных полустанков – удивительно старинно-советских. 8 мая с опозданием на девять часов наш поезд прибыл в Москву.

Александр Можаев

В праздники я никуда не ездил, о чем не жалею. Но тут есть небольшая предыстория. Как-то уже довольно давно я поехал в гости к семье Петровых, хорошим пьющим людям, имеющим дачу где-то в буераках, километрах в 20 от Кольцевой автодороги. По пути я, разумеется, заблудился и упал в болото. А потом нашел посреди леса пятиэтажный дом с магазином и там согревался. Сказал бы кто-нибудь тогда, что это дупло станет моим домом!

На майские праздники я вдруг опять вспомнил про пьющих дачников Петровых и решил отыскать утраченную тропинку к ним. Сначала шел через какие-то свалки, потом углубился в лес, а потом опять завалился в то же самое болото. При ближайшем рассмотрении в нем оказалось не так уж и плохо: живет много головастиков и прочего зверья, за ними можно наблюдать и даже производить научные опыты. Чтобы наблюдать было удобнее, я зачерпнул болотной жизни в подручную емкость и отнес домой.

Теперь зверье живет в трехлитровой банке у меня на подоконнике. Правда, большая часть головастиков естественным образом отсеялась – осталось полтора десятка, но хороших. Кроме них в моем аквариуме еще есть два жука-плавунца, пять улиток и некоторые болотные растения, которые хорошо прижились и теперь размножаются. А на третий день в банке вдруг обнаружились морские чудовища, которых там до этого определенно не было. От неожиданности я чуть не упал со стула, но потом сверился со специальной литературой и узнал, что это всего лишь личинки стрекозы.

Скоро у моих головастых питомцев отвалятся хвосты и вырастут ноги. Возможно, мне удастся научить их каким-нибудь незатейливым штукам – например, приносить палочку. Да, жизнь за Кольцевой дорогой тоже имеет свои преимущества!

Олег Алямов

Наша семья состоит из разгильдяев. Поэтому планировать поездку в Дахаб на майские праздники мы с женой начали за день до отъезда на этот египетский курорт. В первом попавшемся турбюро, куда мы обратились за час до закрытия, нам сказали, что все дахабские гостиницы полностью заселены. Тогда мы приобрели путевку в Шарм-эль-Шейх за 470 долл. на двоих с перелетом, трансфером, завтраком и кондиционером. Собрались за 15 минут. Положили в сумки все ненужное и на специальной электричке доехали до аэропорта Домодедово. Полет не запомнился.

После приземления нас посадили в автобус и привезли к самой дальней от Шарма гостинице, которую следовало разрушить бульдозером еще три года назад. С балкона открывался вид на бассейн с хлорированной водой, огромное поле со строительным мусором и полоску моря на горизонте. Из моря разными частями торчали три сухогруза, потерпевших крушение.

Утром поехали на автобусную станцию, где за три доллара купили билеты, и вместе с десятком арабов переехали в Дахаб. Там нам сразу понравилось.

За 8 долларов мы поселились в караван-сарае «Бишбиш-кемп» позади круглосуточного магазина. В комнате был некрашеный шкаф, кровать, вентилятор Sony, душ с соленой водой и унитаз. Некоторые наши соседи постоянно спали во дворе на циновках или под пальмами на своих рюкзаках. Наверное, плохо себя чувствовали.

Обжившись, отправились к морю. Там оказалось много лежачих ресторанов с подушками и клубов подводного плавания. Поэтому весь отпуск мы то ныряли со сжатым воздухом, то ели свежую рыбу с креветками. А одна кошка выпила у нас полбокала противного местного вина.

Больше всего запомнилось погружение в Blue Hole. Перед нырком на скале рядом с этим местом мы разглядели полтора десятка табличек с именами аквалангистов, не вернувшихся на берег. Интерес к погружению возрос.

Нырнув, мы долго спускались по вертикальному тоннелю на глубину 35 м, а затем, держась за руки, поплыли вдоль скалы с кораллами и цветными несъедобными рыбами. Под нами было 600 м ярко-синей воды и подразумевались те, про кого было написано на табличках. От страха мы дышали чаще, чем следовало, поэтому всплывать пришлось на 15 минут раньше.

Торговцы и официанты в городе приветливо спрашивали нас: «Русски?», на что мы искренне отвечали: «Никарагуа!»

 Загорев и купив две коробки стеклянных сувениров, мы вернулись в Москву.

Алексей Макаров

С самого Нового года мама и супруга начинают паковать банки, баночки и всякую другую стеклянную дрянь в картонные коробки. А к концу апреля на окнах появляются трехлитровые банки, наполненные посадочной картошкой. И все это нужно везти в деревню.

30 апреля Весь день занимался подготовкой машины. Снял карбюратор, разобрал его, отмыл, снова собрал. Карбюратор работать отказался – пришлось доставать из запасов другой. Но к ночи машина была готова к поездке.

1 мая Полдня грузили машину. Женщины носили коробки, а я втискивал их в автомобиль. К обеду приехала теща, и мы тронулись. До деревни добрались к вечеру. Подъехали к дому, а построенного осенью забора нет. Кроме того, за зиму злодеи разбили два окна, украли стулья, скатерть, алюминиевую посуду, спиннинг, выкрутили электрические лампочки и срезали счетчик. Дом, однако, остался цел. Протопили печь и легли спать.

2 мая В семь часов утра под окнами кто-то заныл: «Лешаѕ Лешаѕ» Я вышел на крыльцо и обнаружил Марию Григорьевну (ее еще перед Олимпиадой-80 выслали из Москвы; внешне она напоминала Бабу-ягу в исполнении артиста Милляра).

– Я знаю, где твой забор, – прошептала Мария Григорьевна. – Дай двадцать два рубля пятьдесят копеек.

Я дал.

– Его у тебя тетя Шура сняла два дня назад, – объяснила Баба-яга и поковыляла в соседнюю деревню за чекушкой.

Я оделся и пошел искать свой забор. Несмотря на ранний час, тетя Шура уже работала – прикручивала проволокой мой забор к своему, сгнившему.

– А, Леша... А я слышала, что ты дом продал, – как ни в чем не бывало заметила она. – И кто такую чушь сказал? – вскипел я.

– Мария Григорьевна, – ответила тетя Шура.

К обеду забор я перетащил обратно.

Часа в четыре пришел Генок из деревни Надеяно. Большую часть жизни он просидел за мелкие кражи. – О как! – начал Генок. – Дед Митрич из Калуги приехал. В дом зашел, а там флягу алюминиевую сперли. Расстроился, конечно, ну и выпил что-то не то. В общем, умер. Вот иду милицию вызывать. Дай двадцать два пятьдесят – здоровье поправить.

Я стал пахать культиватором огород. За ужином выпил водки и решил посмотреть телевизор, но тут в дверь застучали. На улице ждали два милиционера. – Слышь, Леха, – начали они. – У тебя УАЗ бортовой, а у нас козел. Ну не сидя же нам Митрича везти. Довези до центральной усадьбы.

Я отвез.

3 мая – Леша, Леша, – тихо позвала меня в 7 часов утра Мария Григорьевна. – Я тебя не разбудила? Леш, а я знаю, кто твои стулья украл. Это Мамоновы из Стрельни. Дай двадцать два пятьдесят.

Мамоновыми я решил заняться позже, а пока начал сажать картошку. Мы каждый год ее сажаем, а потом все лето бьемся то с засухой, то с колорадским жуком. А осенью покупаем все у местных жителей. Ближе к обеду пришла тетя Шура.

– Леш, дай эссенции уксусной, – попросила она. –

 Не дам, – резко ответил я.

– Ты у меня забор украла.

– Дай, я отравиться хочу. Слышу плохо, да и слепнуть начала. Жить не хочется.

– Не дам!

Я взял удочку, крючок двенадцатого номера, двух червей и отправился на рыбалку. Скучать не пришлось: поймал десяток карасиков и одного ротана. Вечером с дочкой и собакой любовались закатом.

4 мая – Леш... – вы уже, конечно, поняли, что в семь утра пришла Мария Григорьевна. – Леша, горе-то какое. Вечером кто-то траву поджег в Стрельне, и Мамоновы в доме всей семьей сгорели. Дай двадцать два пятьдесят – помянуть.

Весь день разгребал на участке мусор и восстанавливал забор. Ближе к вечеру опять прибежала Мария Григорьевна.

– Тетя Шура отравилась! Утром съездила в район, купила там уксусной эссенции и выпила две стопки. На террасе лежит, кровью блюет.

– Скорую вызвали?

– Да, уже минут сорок назад, все никак не доедут. Я полез в карман и достал двадцать два пятьдесят. Вечером позвонили из больницы и сказали, что тетя Шура умерла. Ровно тридцать лет назад в этот день повесился ее первый муж.

5 мая Утром, еще до прихода Марии Григорьевны, я ушел в лес. Набрал почти ведро строчков. Теща пожарила, получилось очень вкусно.

К обеду из теплых стран вернулись ласточки – пришлось в спешном порядке открывать чердачное окно. Ласточки гнездятся у нас на чердаке уже лет десять. Вечером впервые в этом году запели соловьи. На старой липе в вороньем гнезде поселились совы.