Малярша Гаюфа

Удивительная вещь слуховые галлюцинации. В нежном возрасте, когда вокабуляр еще не устаканился, они способны перевернуть мир. Одна моя подруга как-то призналась, что недавно только (не без помощи радио) поняла слова песни, которую школьницей исполняла на уроках музыки. "Я маляр, шагаю к вам// С кистью и ведром", – доносилось из динамика. Подруга пришла в ужас, поскольку раньше эти две строчки звучали для нее так: "Я малярша Гаюфа,// С кистью и ведром..." Открывшаяся правда потрясла приятельницу своим убожеством. Я сугубо по-мужски разделил ее потрясение. Еще бы! Сперва на вас смотрит восточная красавица, чьи бедра под рабочей блузой мягки, как лебяжий пух, а в пупке может уместиться унция орехового масла, а потом оказывается, что это не прекрасная пери, а какой-то грязный мужик, безымянность которого обнаружила все безобразие малярного инвентаря.

Лично со мной таких катастроф не случалось, но зато постоянно смущала загадка присвоения имени тем или иным вещам. Например, названия тортов. "Графские развалины" бабы Рипы почему-то превращались у тети Фрузы в "Муравейник", хотя рецептура оставалась неизменной. "Сказка", сочиненная тетей Нелей, таинственно замещалась "Поленом", стоило нам отправиться в гости к дяде Горе, а с наступлением свободного рынка и вовсе выродилась в бисквитные рулеты. Но самая странная вещь произошла с маминым "Полем Робсоном": сохранив африканскую пигментацию коржей, он стал "Маркизой" в жабо из белкового крема.

Впрочем, во всех этих метаморфозах одно сохранялось неизменным – горячий шоколад. Им поливали вынутое из духовки изделие. Его дозволялось соскребать ложкой со стенок ковшика, когда основная масса уже растеклась по дышащему жаром куполу. И это было не просто вкусно. В этом чудилось что-то сокровенное, дух домашнего очага, если хотите. Именно поэтому жизнь на новом месте я всегда начинал с чашки горячего шоколада.

... Мы с подругой (пусть она и будет Гаюфой) приехали на курорт ранним утром. С ходу сняли однокомнатную квартирку в центре Лазаревского. Позавтракали шоколадом и булочками. Потом, подремав часок, пошли к морю. Оно было мутным. Пока я в нерешительности топтался на холодном галечнике, в прибрежных кафе началась возня, потянуло какими-то биточками, порошковым пюре и котловым кофе. Одна пригожая повариха легким па-де-зефир сбежала к кромке прибоя, помочила подол, покропила грудь, высморкалась (методом зажима и стряха) и пошла назад, важно меся гальку ступнями. Как только прорезалось солнышко, густо повалил купальщик. Примчался катер с местными затейниками и надувным бревном на буксире. Бревно именовалось "бананом", несмотря на четко прорисованный в носовой части акулий оскал.

- Катаем без переворотов, с купанием у горизонта, – орала в рупор хозяйка аттракциона. – Всем очень нравится, даже прошлогодние отдыхающие подходят, просят еще...

Когда дело дошло до прошлогодних отдыхающих, мы раздумали купаться и решили побродить по городу, заодно устроив себе что-то вроде ланча. Еще час тому назад тихий и безлюдный город выглядел так, будто в нем шли уличные бои. Над центральной аллей стелился дым (шашлычные), гремели выстрелы (тир), удалось даже обнаружить труп (труп): какой-то нищий в майке, шортах и обрезанных по щиколотку резиновых сапогах лежал ничком на тротуаре прямо перед кафе "Прибой", на веранде которого публика кушали пюре с биточками и запивали его кофе. На минуту возник милицейский "бобик". Стражи прикрыли труп оберточной бумагой, придавили ее по углам камнями и смылись.

Aппетит у нас пропал. Но домой, в наверняка уже раскалившуюся квартирку, тоже не тянуло. От нечего делать купили билеты на экскурсию к Пещере ведьм и Скале стариков.

Экскурсовод трещал, не умолкая. Пока петляли по городу, разговор шел большей частью о войнах и малярии. Когда выехали на серпантин, я узнал, что строителям Ново-Сухумского шоссе платили 8 копеек в день, что этого хватало лишь на фунт хлеба, кварту кваса и пару луковиц и что оттого многие из них "сложили свои головы вдоль шоссе" (конец цитаты). Первую остановку сделали возле дома, где какая-то старуха померла недавно в возрасте 129 лет. Тут, по счастью, торговали вином. Я немедленно выпил, а после купил в дорогу двухлитровый баллон.

В Пещеру ведьм мы не попали – не хватило, во-первых, фонариков, чтобы освещать путь в подземелье, а во-вторых, резиновых сапог, чтобы шлепать по ледяной воде, наполнявшей узкие ходы пещеры. Что касается Скалы стариков, то ее показали из окна автобуса и сопроводили показ подробным изложением легенды о мудром Мурате и сыне его Тахире, который во исполнение обычая должен был отнести престарелого отца на скалу и оставить его там умирать. Тахир, ясное дело, сохранил родителю жизнь, и тот стал его помощником, одаривая от случая к случаю ценным советом. Aульчанам ранняя мудрость юноши показалась подозрительной, они затеяли слежку, пришлось тайну раскрыть, но в итоге все кончилось благополучно.

Часам к семи вечера мы также благополучно добрались домой. Гаюфа уснула, а я, страдая бессонницей и потягивая сухач, принялся рыскать по квартире. В навесном кухонном шкапчике попалась на глаза пачка каких-то плоских сухарей в клеточку, перехваченных посередине бумажкой, где мутным петитом значилось: "Вафли листовые". Не ведая, что обычно делают с такими вафлями, я решил использовать их в качестве поделочного картона. Из трех листов соорудил ширму, как в кукольном театре, из остальных (процент брака был очень высок) маникюрными ножницами вырезал труппу – Мурата, Тахира и парочку примитивных, вроде дергунов на нитке, аульчан. Ничего другого в голову не пришло. Когда начало светать, я сварил горячего шоколада, разместил свой вертеп у кровати и засел за ширмами в качестве кукловода – не совсем опытного и трезвого, но горящего желанием сделать даме сюрприз.

- Надумали альучане в третий раз испытать мудрость Тахира, – затянул я, с трудом ворочая языком. – Они бросили клич: "Кто первым увидит восход, тот и будет мудрейшим".

Тут я перещупал наличных аульчан, поднимая их одного за другим, как дрессировщик перебирает жетоны с цифрами перед учеными собачками.

- Все полезли на самые высокие вершины и застыли там, уставясь на восток. A Тахир ждал восхода, глядя на запад, и поэтому первым увидел, как зарумянились склоны гор.

В комнату пробились первые лучи солнца. Гаюфа открыла глаза. Я галантно раскланялся и, прежде чем она успела что-либо сообразить, растер всю труппу в труху и высыпал ее в чашки с еще не остывшим шоколадом.

Рецепт его предельно прост. 50 г сливочного масла и три столовые ложки молока растапливаются в ковшике на медленном огне. Потом туда добавляются тщательно перемешанные сахар (3 ст. ложки, flat, not heaped) и какао-порошок (4 чайных ложки, heaped, not flat). Полученная масса доводится до кипения. Можно снимать с огня сразу, как только шоколад начал пузырится, можно немного подержать – тогда он будет гуще. Вафли листовые – фабричного производства. Их, впрочем, можно заменить очищенным фундуком. Но это кому как больше по вкусу...