Максим Ноготков: «Политическая деятельность в формате «сам дурак» — это не мое»

— Как вы формулируете цели проекта?

— Цель — дать людям возможность поверить в себя, в то, что они способны влиять на власть, быть властью, а во многих случаях — решать свои проблемы самостоятельно, без участия властей. В России сейчас сильны патерналистские настроения в отношениях власти и общества, а наш проект — это попытка противостоять патернализму.

— Кажется, активных людей в России сейчас очень мало и они и так находят пути к объединению, взаимодействию и, например, давлению на местную администрацию — через уже существующие соцсети и сайты вроде «РосЖКХ» Навального. Они и по подъездам готовы ходить, и на агитпоездах ездить. А большинство даже такой удобный инструмент взаимодействия, как ваш портал, вряд ли привлечет делать то, что им делать неохота. В этом смысле кому и зачем нужен ваш проект?

— Люди по-прежнему выходят на митинги, а, на мой взгляд, есть более эффективные инструменты, более быстрые. Например, защищенное полноценное голосование в интернете с верифицированной базой данных. Первая попытка такого голосования была сделана только в этом году на выборах в координационный совет. Но там было порядка 80 тысяч пользователей, а мы надеемся собирать миллионы людей. Даже наш первый уровень верификации значительно выше, чем тот, что есть в фейсбуке или «Вконтакте», где в группах наших коммерческих проектов мы не раз обнаруживали, что многие участники — это боты и фейки.

— Вы сейчас объясняете, что ваш портал эффективно сделан. На презентации вы говорили, что систему голосования программировали главные в мире специалисты, которые в том числе занимались выборами президента в США. Но вопрос в другом: если нет потребности в этом инструменте, то какая разница, как он сделан?

— Нужно параллельно и инструменты делать, и как-то людей будоражить, пробуждать. Конечно, в России интерес к общественно-политической жизни был немного забит. Но сейчас он растет: за год количество неравнодушных людей сильно увеличилось. Это видно и по новостям, и по тональности разговоров вокруг. Этот рост продолжится вместе с ростом доходов и интернет-доступа: если сегодня политика интересует 5% активного населения, то завтра они могут заразить этим остальные 95.

— Во всех релизах и интервью вы делаете акцент на том, что создаете политически нейтральную платформу. Однако сегодня в России общественная деятельность часто воспринимается властями как политическая конкуренция и вызывает с ее стороны довольно агрессивную реакцию. Взять хотя бы историю с НКО, которые теперь должны называться иностранными агентами. Думали ли вы об этом, когда создавали проект? Как оценивали политические риски?

— Думал, конечно. Но мы хотим этот проект делать. Если нам не дадут его делать в России, мы будем его делать в Англии, в Америке или в других странах.

— А зачем он может там пригодиться? Там, кажется, с общественным саморегулированием все в порядке.

— Да, у них все в порядке с гражданской активностью. К примеру, в Мадриде порядка 20 референдумов касательно того, на что потратить деньги, проводится по прямому опросу жителей. В Мехико 5% бюджета распределяется c помощью механизмов прямой демократии. Тем нужнее там такие инструменты, как наш. И мы  даже разговаривали уже с людьми из Испании, Франции, Англии и даже из Перу. Если мы здесь окажемся по каким-то причинам не нужны, мы просто будем работать с этим проектом в других странах.

— Считается, что крупный бизнес в России находится в зависимом положении от власти. Вы владелец крупного бизнеса, как вы можете описать ваши отношения со властью?

— Уровень зависимости человека от чего-либо определяется самим этим человеком. Например, если он готов потерять все свои деньги, вы не сможете его сделать зависимым от них.

— Вы готовы?

— Конечно. Я не привязан к деньгам.

— Как вы можете описать свои политические взгляды?

— Я не участвовал в Болотной, потому что в принципе не люблю негативных высказываний. И это относится ко всему. Даже о конкурентах — либо хорошо, либо ничего стараюсь не говорить. В этом смысле политическая деятельность в формате «сам дурак», «мы лучше, вы хуже» — это не мое. Моя политическая позиция состоит в следующем: если я могу что-то сделать лучше, чем действующая власть, я беру это и делаю. А критиковать ради критики мне претит.

— Как вы относитесь к деятельности КС?

— Я, как говорится, за любой кипеж, кроме голодовки. Но в моем понимании реальная оппозиция — это люди, которые предлагают лучшие решения и обладают лучшими компетенциями, навыками, ценностями, чем действующая власть. От оппозиции власти я ожидаю более сильных менеджерских талантов, а не более сильных публичных выступлений. Пока я этого не вижу.

— Что касается ваших собственных политических амбиций, хотели бы вы когда-нибудь примерить на себя роль государственного человека?

— Я открыт для предложений! Шучу. На самом деле я живу сегодняшним днем и сегодняшними проектами — не строю длинных планов, потому что сам быстро меняюсь и ситуация меняется. Я не люблю давать зароки и ограничивать свое будущее. Энтузиазма в отношении государственных должностей у меня мало, потому что я люблю свободу — мне даже банком заниматься сложно из-за того, что надо мной есть контролирующий орган в виде ЦБ, — меня это сильно фрустрирует. Так что работать в больших системах меня совсем не тянет.

— Вы говорили на пресс-конференции, что планируете взаимодействие с открытым правительством. Как оно будет устроено?

— Да, мы договорились с Михаилом Абызовым (министр, координатор «Открытого правительства». — БГ) о том, чтобы начать работать в трех регионах. Общий смысл этих пилотов в том, чтобы местная администрация поддерживала финансово самые популярные среди пользователей проекты, инициированные снизу. Мы говорили о суммах от 100 миллионов рублей на поддержку такого типа инициатив. Москва — потенциально один из этих трех регионов.

— Вместе с вами на пресс-конференции проект представлял Михаил Федотов — председатель Совета при президенте по правам человека. После того как этим летом изменился порядок формирования СПЧ и из него вышла Людмила Алексеева, эта организация, кажется, растеряла последнюю репутацию. Что должно было продемонстрировать присутствие Федотова на конференции?  

— У нас у всех есть проблемы с репутацией. Наверное, есть люди, которым и я не очень нравлюсь. Мы видим свою роль в том, чтобы быть соединяющим элементом между обществом и властью. Поэтому мы будем работать с властью и с людьми, ее представляющими. С другой стороны, размещаться и действовать на нашем сайте смогут и любые общественные силы. Даже если это будут националисты — до тех пор, пока они действуют в рамках российского законодательства. Мы готовы работать со всеми — вне зависимости от нашего к ним отношения.

— «Йополис» предполагает возможность собирать деньги на разные проекты. Как вы будете защищаться от возможных аферистов, которые под вымышленными предлогами захотят собрать средства?

— У нас есть служба безопасности, которая идентифицирует людей и проверяет, является ли человек тем, за кого он себя выдает. Но если кто-то будет собирать деньги на вымышленные проблемы — от этого, как и в реальной жизни, мы защитить не можем. Мы не знаем истинных намерений человека. Но предполагаем, что деньги станут давать только людям, обладающим определенным доверием среди участников.

— Почему вы решили сделать в проекте редакцию во главе с журналистом Михаилом Фишманом вместо того, чтобы просто набрать опытную команду интернет-модераторов?

— Потому что нам меньше всего хочется, чтобы сайт стал свалкой жалоб. Его должно быть интересно читать — для этого нам нужен хороший пользовательский контент, необходимо поддерживать связи с журналистами, с блогерами, договариваться, чтобы они писали на нашей платформе. И Миша в этом смысле скорее редактор, чем журналист: сам он не пишет ничего, но структурирует контент и делает его интересным.

— У вас самого уже есть аккаунт?

— Я еще не зарегистрирован, собираюсь это сделать под видеозапись «Дождя» в ближайшее время — в качестве такого рекламного ролика.

— Слоган портала: «Я, мой город, моя страна». Звучит очень патриотично. Считаете ли вы себя патриотом и что понимаете под этим словом для себя?

— В моих кругах это слово приобрело какой-то ругательный оттенок за последние годы. «Я, мой город, моя страна» — это что-то из серии «я могу», «я отвечаю», «я способен менять жизнь». Это скорее лидерский слоган, чем патриотический. А что касается меня, я никогда не собирался эмигрировать. Я исхожу из того, что жить нужно там, где я могу быть полезнее всего — с точки зрения своего развития, самореализации. Пока Россия остается местом, где я могу быть наиболее востребованным. Кроме того, мне здесь хорошо и комфортно.

— А дети ваши здесь будут учиться?

— Это тяжелый вопрос. Мне кажется, есть определенные позитивные сдвиги в образовании, что-то в этой области мы и сами собираемся делать. Но все-таки старший, которому сейчас 11 лет, вряд ли будет получать высшее образование в России. А вот младший, которому 8, надеюсь, уже сможет учиться здесь.