Люди как люди

Я помню Тбилиси городом без света и отопления. С разваливающимися домами XIX века и неработающими лифтами. За последние годы он сильно похорошел и завел много новых достопримечательностей, которые жители с удовольствием предъявляют туристам. Иллюминация, новый стеклянный мост, Дом Правительства, как две капли воды похожий на вашингтонский Капитолий.

Один из самых эффектных аттракционов — стеклянные полицейские участки. Тот, кто бывал в российских ОВД, поймет, какое впечатление производят эти прозрачные домики. Концепция очень проста: в стеклянном полицейском участке невозможны взятки, невозможны пытки, там работают люди, которым нечего скрывать. Это просто полиция — служба, нанятая гражданами, чтобы обеспечивать порядок, а не страшная закрытая мафиозная структура.

После сюжета с пытками в Глданской тюрьме стеклянные полицейские участки показались мне памятником цинизму грузинского авторитарного режима. Мой собственный грузинофильский идиотизм заключался в том, что грузины для меня были такими сверхлюдьми. То есть я понимала, что грузины способны на коррупцию, воровство, бюрократию — но не на пытки же. В стране, где гостеприимство, дружба, религия, наконец, такие настоящие и стоят так высоко в иерархии ценностей, я допускала существование лени и тупости, например. Но не пытки же, в самом деле. Как будто я не знаю о стэнфордском тюремном эксперименте или не смотрела фильм «Обыкновенный фашизм».

Конечно, на моей малой родине все то же, что на большой, — в Казанской тюрьме насиловали бутылкой от шампанского, в Глданской — веником. Тот же президент, который никуда не хочет уходить; те же политзаключенные; у нас — узники Болотной, у них — расстрел демонстрантов резиновыми пулями. С чего, действительно, им быть сверхлюдьми — с их таким же, как наше, советским прошлым, с таким же авторитарным президентом? Такие же люди, как и здесь, одним словом. Та же муть.

В среду утром, на следующий день после выхода в эфир сюжета о пытках, на улицах Тбилиси появились студенты с плакатами «Stop torture» и вениками в руках. К обеду их стало очень много. То же самое начало происходить в других городах Грузии. В Тбилиси люди шли по проспектам, останавливались на разных площадях — у мэрии, у Дома Правительства, у Госканцелярии и даже у Филармонии, в которой в тот момент был Саакашвили. Тысячи и тысячи людей выходили на улицы, возмущенные увиденным.

Дальше события развивались с такой скоростью, что я почти до слез завидовала грузинским журналистам. Не помню, когда у нас было что-то похожее. Выступил президент Михаил Саакашвили с заявлением, что они потрясены, а виновные будут наказаны. Хатуна Калмахелидзе, министр исполнения наказаний, ушла в отставку, заявив, что «чувствует ответственность и приносит извинения». Были арестованы все участники пыток, заснятые на видео. К восьмой тюрьме стали приходить родственники заключенных и просто люди. Было объявлено, что всем заключенным предоставляется право на внеочередное свидание — чтобы близкие могли убедиться, что с ними все в порядке. Был назначен новый министр исполнения наказаний. За порядком в тюрьме временно было поручено следить патрульной службе, у которой в Грузии очень хорошая репутация. Премьер-министр перед камерами извинился перед патрульной службой за то, что им какое-то время придется заниматься не своей работой. Было объявлено о реформе пенитенциарной системы. Ушел в отставку министр МВД Грузии Бача Ахалая. Весь день по городу ходят люди и кричат: «Выходите, выходите». И люди выходят еще.

Я не ставлю восклицательный знак после каждого предложения, но я его имею в виду.

Грузины опять стали казаться мне сверхлюдьми. Не могу только понять, когда они в них превратились.

Наверное, в те несколько лет, что они строили прозрачные полицейские участки, боролись с поборами и бюрократией, поднимали престиж профессии полицейского. Наверное, грузины стали другими за те несколько лет, что правительство Грузии стало посылать студентов учиться за границу, а преподавание в вузах на английском стало привычным делом. Наверное, это случилось после того, как убрали все формальности и волокиту между журналистами и чиновниками — не нужно никаких факсов на бланках, один звонок — и журналист может в любой момент взять любой комментарий у любого министра.

Несколько лет грузинское правительство делало вид, что Грузия — демократическая современная страна. Параллельно это самое правительство расстреливало оппозицию резиновыми пулями, отвергало сменяемость власти и поощряло коррупцию и кумовство на самом верху, но все же, по многим формальным признакам, обустраивало Грузию как современное демократическое государство.

Кажется, этих нескольких лет хватило, чтобы обычные граждане научились жить так, как живут в демократических странах. Люди поверили в стеклянные полицейские участки. Люди вышли на улицы. Два министра в отставке. Палачи в тюрьме. Мой брат вчера позвонил и сказал, что с ним все в порядке.