Люблю адреналин
Внезапная жгучая боль в желудке, к которой присоединились ломота в суставах и слабость, нарушили мои планы. Я заболел! Вот только неясно чем. То ли отравление, то ли "кишечный грипп". Скорей домой, в койку, под лечебное одеяло. Всю ночь живот крутило. Под утро отлегло. Зато появились головная боль и температура. Думал отлежаться. Какое там! Не дали. Позвонили из медчасти ОМОНа и потребовали срочно явиться в отряд для участия в учениях.
По легенде учений, для выполнения боевой задачи бойцам предстояло высадиться в тылу противника из зависшего над землей вертолета. Без парашюта. Хорошо хоть по веревке. Героев должен был обязательно сопровождать специально обученный врач, без которого учения, ясное дело, состояться не могут. Врачом предстояло быть мне.
Однако сразу спускать живых людей из вертолета по веревке начальство не решилось, поэтому отправило всех вначале потренироваться на 25-метровой вышке. Пока залез наверх, чуть не умер: ноги дрожат, в глазах мелькают кровавые мухи. Едва отдышался и принял очередную таблетку от желудочной слабости - уже пора вниз. Инструктор обматывает веревку вокруг дюралевой "восьмерки", закрепленной на поясе, пристегивает карабин - все, пошел!
Словно рак, пячусь к краю площадки, подтягиваю страховочный конец, затем, свесившись над пропастью (кто не верит в пропасть, пусть сам попробует), медленно отклоняюсь назад. Когда голова оказывается на уровне задницы, а конец веревки касается края площадки, толкаюсь ногами. Пока неплохо. А вот год назад, когда крыл железом садовый домик, потерял равновесие и болтался вниз головой, к трубе привязанный. Но тогда до земли метров пять было, а сейчас - в пять раз больше. Спустился удачно и опять полез наверх. Три раза подряд.
Не успели в себя прийти - пора подниматься на борт двухвинтового вертолета «Камов». Опять знобит. То ли от лихорадки, то ли от холода и страха. От шума двигателей закладывает уши. Внизу грязно-белые сумерки. Чтобы ускорить десантирование и сберечь топливо, за борт летят четыре веревки одновременно. Моя очередь. Скольжу, предчувствуя скорый конец, но мучения продолжаются. Веревка запуталась, и я застрял между брюхом вертолета и землей. А сколько до этой самой земли - непонятно: три метра или все тридцать. Еще и очки снегом залепило. Хотя чего в темных очках - ох, я идиот! - в сумерках увидишь? Но дергаюсь, пытаюсь землю ногой нащупать, от дерганья начинаю раскручиваться по часовой стрелке. Кричать бесполезно, все равно никто не услышит. Задираю голову вверх и вижу из-под очков, как веревка, словно пуповина, тянется к брюху вертолета, а там огромными буквами просто неземная красота: «Милиция».
Вертолету я, очевидно, надоел, и он пытается меня с себя стряхнуть. Но я не какой-нибудь там октябренок - держусь крепко. Наконец от тряски веревка распутывается, я проваливаюсь вниз и оказываюсь в снегу. Пытаюсь одеревеневшими пальцами отстегнуть карабин и тут чувствую, как вертолет снова отрывает меня от земли и начинает таскать по кругу на некоторой, опять же не вполне понятной, высоте. Но вот карабин отстегивается, и я приземляюсь в сугроб - на этот раз уже окончательно.
Замерзший и ушибленный, плетусь в медсанчасть. С этого момента, собственно, и начинается моя настоящая работа. Мне необходимо вправить все вывихнутые конечности, зашить все раны, поставить тампоны во все разбитые носы и снять всем участникам учений электрокардиограммы. Вправляю, зашиваю, обрабатываю, снимаю.... Одновременно чувствую, как проходит моя собственная болезнь. Все-таки адреналин обладает сильнейшим оздоровляющим действием. Вот за адреналин-то я и люблю свою работу.
Врач особого назначения,
