Лошадь, слушайте

Мне очень повезло в жизни. Я родилась в интеллигентной семье. Мой папа, доктор филологических наук, любил своих детей и мечтал вырастить из них умных, образованных людей с особым взглядом на мир, неординарным мышлением и интересной профессией. Для этого он читал нам на ночь книжки. А детей у папы было трое: сестра старше меня на пять лет, брат — на два. Небольшая разница, решил папа — и поэтому читал нам на ночь одну книжку на троих. Сначала была «Одиссея». Я мало что помню из своего детства, но лучше всего помню ужас и совершенно недетскую тоску от этого ночного чтения, потому что невозможно заснуть, потому что папа читает с выражением, а я не понимаю ни одного слова. Совсем недавно, правда, в споре о методах воспитания детей папа рассказал историю о том, что в три года, выйдя из туалета без штанов и встав посреди коридора, я неожиданно произнесла: «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос». Смешно сказать, я и сейчас-то не очень понимаю значение этих слов, но папа считает, что это была его полная и безоговорочная победа.

После этого я помню синюю книжку с белыми пятнышками. Что это было — не помню, но в этой книжке были яти и еры, и это была явно не сказка. Мама говорит, это был учебник по истории XIX века, но я не верю: все-таки не мог он так издеваться надо мной. А потом помню маму и «Властелина Колец» в самиздате, доставшегося нам по блату от первой переводчицы. Тогда мне, кажется, уже исполнилось четыре. Но и это не помогло мне проникнуться сложными перипетиями сюжета великой трилогии. И вот в возрасте, когда нормальный ребенок только начинает читать, я клятвенно и навсегда пообещала себе никогда и ни под какими угрозами не открывать ни одну книжку.

А совсем недавно папа вдруг решил выкинуть кучу старых детских книжек из дома просто потому, что «дети не удались, а внуков все равно никто воспитывать не даст». В одном из пакетов на вынос я нашла маленькую книжку. В ней одно детское стихотворение знаменитого еврейского поэта Льва Квитко, у нее нет обложки, и поэтому неизвестно, как стихотворение называется. Но думаю, что оно называется «Лошадка», потому что оно про лошадку. Начинается так:

Не слышали ночью за стенкой колес,

Не знали, что папа лошадку принес —

Коня вороного под красным седлом,

Четыре подковы блестят серебром.

Потом просыпается мальчик и видит лошадку, и она ему очень нравится, и он хочет поделиться этим с кем-нибудь:

«Пойду я и маму свою разбужу,

А если проснется — коня покажу».

Подходит он к маме, толкает кровать,

Но мама устала, ей хочется спать.

Тогда он идет к соседу Петру Кузьмичу и стучит к нему в дверь, а тот тоже спит, и ему очень лень вставать, а мальчик говорит, что у него лошадка и что на нее надо посмотреть, а соседу лень, и он говорит, что видел уже, а мальчик говорит, что не может такого быть, а сосед говорит, что видел, что у нее четыре ноги, два глаза и хвост. А заканчивается все так:

Но ты же не видел ни глаз, ни хвоста,

Стоит он за дверью, а дверь заперта.

Зевает лениво за дверью сосед —

И больше ни слова, ни звука в ответ.

Это гениально. Первый человеческий стих после долгих лет гекзаметра — и сразу в точку.

Я все время ношу эту книжку с собой, зачитываю вслух и всем показываю, как будто это книжка из моего детства. Я очень люблю трогать ее и иногда даже нюхать. Она отвратительно пыльно пахнет, что в моих глазах только добавляет ей веса. А еще в ней жуткие красно-желтые картинки, отчего она становится и вовсе очень советской, что добавляет веса мне. Как будто бы у меня было настоящее советское детство с настоящими советскими игрушками и книжками.

В ближайшее время собираюсь ознакомиться с творчеством Маршака и Чуковского: говорят, они тоже хорошо пишут. А также стать умным, интеллигентным человеком с особым взглядом на мир, неординарным мышлением и интересной профессией.