Лондон коллинг

«I saw the crime. Mmmm», — прошипел кто-то в соседней кабинке. На мне расстегнутые джинсы, я в туалете, писаю. «Mmmmm. I saw the crime», — на этот раз с каким-то блаженным придыханием опять из соседней кабинки. Слава богу, я заканчиваю, подумал я и в этот момент почувствовал у себя на плече чью-то руку. «I saw the crime», — на этот раз раздалось уже в моей кабинке. Я повернул голову и увидел потасканного небритого мужика с уродливыми прищуренными глазами, как у Игоря Сечина. «I SAW THE CRIME!» — прокричал мужик и плотнее сжал свой член в руке. Я сделал то же самое (От испуга. — Прим. Глории Гейнор.) и с фальшивым спокойствием вспомнил единственную фразу по-английски: «Get lost!». А на улице меня ждала улыбчивая и милая Саша Боярская, переехавшая пару лет назад в самый лучший город планеты. Так Лондон поздоровался со мной. Hello с членом в руке и прищуром грязного туалетного извращенца. «Ну что, — сказала Саша, поправляя кудряшки, — пойдем дальше? В Сохо есть отличный бар, про него даже у Pulp песня есть».

Привет, Филипп.

Вот уже вторую неделю я живу на самом юге Лондона. В Брикстоне. В очень приветливой семье. Сплю на полу. Ем китайскую лапшу на завтрак, обед и ужин. Вместо вечернего чая у нас кувшин, забитый AK-47 (Один из лучших сортов марихуаны. — Прим. Элтона Джона.). «Это же десять лет тюрьмы в Москве», — сказал я хозяину квартиры. Хозяин квартиры выдохнул и парировал философски: «Десять лет тюрьмы в Москве… и три месяца счастья в Лондоне. Кому из нас повезло больше?» Все, что происходит в этой квартире, напоминает мне фильм «Уитнэйл и я». Иногда, особенно по вечерам, я даже думаю, что все это не по-настоящему. Я на полу в Лондоне. За окном каждые 40 секунд полицейские сирены и африканская ругань. Рядом со мной недоеденная лапша с креветками еще с позавчера, на проигрывателе вовсю скрипит пластинка Питера Тоша… Господи, Филипп, и какие мне нужно подобрать слова, чтобы ты мне поверил, что я вообще-то на работе. В служебной командировке. Мне надо снять 23 минуты про Лондон, не поместившийся в путеводитель «Афиши». И в лучшем случае получить п…дюлей от пакистанских драгдилеров и алжирских сутенеров. Не зря же я высшее образование получал.

Барыга из Бектона, который нас отп...дил за то, что мы его снимаем

Пару лет назад Брикстон был суровее. Тут жили парни с яйцами и дредами. Достать тут пушку было так же легко, как наркотики в РУДН. Получить перо в бок тоже. Говорят, тут какой-то мировой рекорд поставили: каждый день по пять ножевых ранений на протяжении нескольких лет. Кровь буквально лилась рекой. Сейчас в Брикстоне не так интересно. Парни с яйцами и дредами никуда не делись. Но на улицах появились и другие люди. Это называется джентрификацией. Когда в неблагополучном райончике вдруг начинают селиться художники и богема, потому что тут дешевле. Их примеру следуют другие художники и другая богема. И со временем уже никто и не вспомнит, что когда-то тут жила самая влиятельная и мощная ямайская диаспора. По-моему, это здорово. Представляешь, Филипп, если завтра все наши хипстеры, геи и музыканты вдруг переедут с Китай-города и Цветного бульвара в Капотню? Хотя… даже и не знаю, кого в таком случае больше жаль: хипстеров, пацанов из Капотни или владельцев клуба «Пропаганда». И это первый шок (После прищура Игоря Сечина в туалете. — Прим. Роуэна Аткинсона.), который я испытал в Лондоне. С одной стороны, всё до тошноты предсказуемо и стабильно, люди отмерили себе по 200 лет жизни и аккуратно ухаживают за своими садиками с гребаным стручковым горохом. С другой — город живет и меняется с каждым вздохом. 15 минут ходьбы — и город уже другой. Не тот, что 15 минут назад. И не факт, что через пару лет «огурец» Фостера не станет конюшней, а Ноттинг-Хилл не снимет с себя дорогие замшевые сапоги и не превратится в последнее пристанище разбойников и наркоманов. Не удивительно, почему Лужков так хотел получить вид на жительство именно здесь. Люди, жизнь которых переворачивается с ног на голову в один день, тянутся сюда, как пчелы на цветы. Пример с мухами и говном некорректен. Кажется, в Лондоне самые убогие и тоскливые районы живут гораздо благополучнее московских учителей и врачей с дипломами МГУ.

Местечко Хакни на востоке Лондона громили с особой любовью. Еще бы, тут целые кварталы принадлежат бенефитчикам (Безработным, существующим за счет государственного соцобеспечения. — Прим. Алексея Кудрина.). Их реально очень-очень много. Они живут в бесплатных государственных квартирках. Каждые две недели получают примерно 180 фунтов и не очень спешат устраиваться на работу. Нашел работу — потерял бесплатное жилье и еженедельные выплаты. Бенефитчики предпочитают совмещать халяву с наркоторговлей. О’кей, так, конечно, делают не все. Так делают все, кого я успел встретить.
Может быть, ты видел на YouTube ролик — у него сотни тысяч просмотров, — где пожилая темнокожая тетка с клюкой ломится в самый хаос погромов и своей огромной африканской грудью кидается на молодчиков с ножами: мол, вы подонки вонючие, не для того Мартин Лютер свою жизнь потратил, чтобы вы все его труды и речи в защиту темнокожего населения свели на нет одной неприятной лондонской ночью. Вы, мол, уроды малолетние, рушите 20 лет трудов и стараний всего британского темнокожего комьюнити: на нас опять будут тыкать пальцем и переходить улицу при встрече. Зовут эту бабушку Полин. Я ее нашел.

Пенсионерка Полин

Она тоже живет за счет государства. Не платит ни за что. Даже за телефон. Дома у нее две спальни, кухня и прекрасный вид из окна. Чтоб ты понимал, она пенсионерка, у нее был рак, ей трудно ходить. И я не уверен, что она продает наркотики. Но. Достучаться до нее я не мог минут 17. Ждал, пока по ту сторону двери закончится очередной трек (Очень громко играла музыка дома. — Прим. Валентины Матвиенко.), и в паузах между песнями звонил снова и снова. Полин слушала очень вязкий и модный даб. Когда она решила сменить пластинку, я стал звонить настойчивее. Услышала. Дверь открыла огромная белозубая улыбка. «Оу май гад! Рашн телевижн! А я не успела волосы приделать. Кам ин, секси гайз». И уходит в ванную комнату приделывать косички к затылку. На подоконниках вместо привычных рассады и чайных грибов — горшочки с марихуаной. На стенах вместо привычных ковров с котятами и оленями — постеры со звездами фри-джаза и регги. Над унитазом вместо привычного плаката с голой бабой или Юрой Шатуновым — постер с фотографиями и краткими жизнеописания всех родственников императора Хайле Селассие.

Пенсионерка Полин вышла из ванны уже с косичками и с кучей виниловых пластинок под мышкой. В свободное от пенсии время бабуля выводит новые сорта марихуаны (В религиозных целях. — Прим. Геннадия Онищенко.) и работает диск-жокеем на пиратской радиостанции. Ну а что, все равно у ее подъезда даже лавочки нет. А семечки в Лондоне по старой привычке грызут только русские эмигранты. Остается марихуана и пиратская радиостанция. Вспоминается великая журналистская фраза из одного энтэвэшного сюжета про малоизвестные биографические факты Хрущева: «А перед самой смертью Никита Сергеевич увлекся гидропоникой».
Полин провела меня по району и показала, где и как громили город. За одну ночь тут сломали и спалили все. За двое суток местные жители навели здесь полный порядок. Кое-где не успели вставить стекла. Кое-где не успели вставить дверь. Но никаких ужасов нет. В этом городе так принято: каждый кусочек земли или имущества должен быть под присмотром. Все за чем-то ухаживают. И что-то любят. Но кто тогда громил?

Пенсионерка говорит, что громили примерно те, кто на следующий день с инструментами наводил порядок. Если не они сами, то их родственники точно. «Люди в ту ночь просто превратились в животных. Переклинило. Бац — и всё. А потом какие-то взрослые ушлые негодяи воспользовались ситуацией и сделали глобальную СМС- и твиттер-рассылку: «остановим произвол полицейских», «выходи на улицу и верни город себе», «богатых и бедных стало слишком много» — и так далее. Обыкновенная справедливая риторика, вложенная в уста негодяев, как известно, приводит к ядерным взрывам», — участливо причитает Полин. Этих парней в капюшонах из социальных квартир раскрутить на уличный хеппенинг… не надо много ума. Полин говорит, что виновато государство. Оно не дает возможности брызжущим агрессией и тестостероном ребятам хоть как-то планировать свою жизнь. Если ты на бенефитах, у тебя нет шанса: на тебя априори смотрят как на говно. И перестать быть говном сложно: мало кто откажется получать 360 фунтов в месяц и бесплатную квартиру (Московские студенты за жилье примерно такого же качества платят полторы тысячи долларов в месяц. — Прим. Елены Батуриной.). Получается замкнутый круг. И государство уже давно не знает, что делать. Тянет время и закидывает проблемных парней английскими фунтами, но это все равно, что лечить пневмонию горячим чаем с малиновым вареньем.

«Это генетический мусор. Это ублюдки. Это прирожденные бездельники и уроды. Платить у…анам за ненападение нельзя. И погромы — тому подтверждение». Это я выбрался в центр, чтобы встретиться с Женей Чичваркиным. Он тут с 2008 года живет. Не по своей воле. Но выглядит очень свежо. В зеленых японских джинсах и розовом французском шарфе. Всё как обычно. Только за спиной Биг-Бен, а не Кремль. Живет он в хорошем районе и вот-вот откроет свой магазин элитного вина. В магазине будет очень дорогая бронированная витрина. В нее можно будет въехать на танке — и с витриной ничего не произойдет. Женя очень возмущен погромами и очень доволен своей жизнью здесь. Развлечений, правда, мало. Ездит с семьей за грибами — еще одна, после семечек, распространенная русская привычка за бугром. 31-го числа ходит на акции против Путина к посольству и иногда дает интервью журналистам. Мы мило прогулялись по Оксфорд-стрит, заглянули в русский ресторан «Гудман» и забавы ради навестили лондонское отделение «Народного фронта». У «Народного фронта» хороший и звучный адрес — Пикадилли, 118. На сайте организации нам обещали 10 тысяч англо-русских членов, но мы там встретили всего двух. Оба были в недешевых, но дурных и безвкусных костюмах и с усами. Один походил на таксиста из Геленджика. Другой — на гастарбайтера из Кишинева. При виде нашей телекамеры члены «Народного фронта» сделали вид, что они англичане и не говорят по-русски. Но потом вспомнили, что фронт все-таки народный, и сказали, что сейчас начальства нет на месте и разговаривать с нами они не могут. В общем, русские люди не подводят нигде: разговаривать без начальника нельзя ни в Пензе, ни на Пикадилли, 118. Чичваркин уверен, что это кагэбэшники. А еще он сказал, что ублюдки в капюшонах бомбили не те места и не тех людей, которые следовало бы.

Русские бенефитчики в лондоне Кекс и Женя

Я встретил в Лондоне еще одного Женю. Ему чуть за 20. Маленьким мальчиком с поддельным паспортом он переехал в Лондон с родителями. Родители развелись. Дела пошли не очень. Потом были проблемы с работой. В общем, Женя надел широкие штаны и кепку, стал здорово читать рэп и пару лет назад, не работая, заработал себе на «лексус». Он тоже на бенефитах. Живет с мамой в такой же квартире, как и африканка Полин, в местечке, больше похожем на главную базарную площадь в Дели. Здесь самая плотная застройка кансил-флэтов (Социальных лачуг. — Прим. Владимира Ресина.) в городе. Унылые дома с обшарпанными стенами образуют целый город в городе. В квартирах этих домов выращиваются и фасуются наркотики, хранится оружие, принимают душ уставшие и нездоровые проститутки — происходит все то, за что мы любим старика Тарантино. Здесь все живет и работает по своим законам, не пересекающимся с британскими. В этих дворах бегают чумазые дети, в 15 у многих есть пистолеты. В 16 — жены, любовницы и собственные дети. В 18 — почти все имеют условные сроки. В 19 — реальные. Это инкубатор вечных бенефитчиков. Трафальгарская площадь и модный бар в Сохо, о котором поет группа Pulp, здесь никого не интересуют. В эти дворы никогда не приедет полиция. И улыбчивая новоиспеченная англичанка Саша Боярская сюда тоже не приедет. Дураков нет.

Кроме Жени я не видел здесь ни одного белого человека. Справа — пакистанские магазины, слева — индийские. Торговцы, ясное дело, между собой враждуют. Каждый день здесь поножовщина, как и в Брикстоне. Лондонская война пост-кодов (В Лондоне все районы имеют свой почтовый код. — Прим. Льва Новоженова.) — не шутка и не преувеличение. «Это как у нас в 90-е металлисты недолюбливали рэперов, а деревенские — городских. Только здесь SW2 4EE очень недолюбливают N3 2BU», — говорит Женя. Сферы влияния, территории, старые раны, кровная месть, «а помнишь, твой знакомый с Ист-Лондона приехал на юг и кинул моего брата?» и так далее. «Все это зашло довольно далеко», — объясняет Женя, сопровождая свой рассказ жуткими историями о том, как ежедневно восток режет запад, а север отстреливает южан. «Участвуют в этих войнах в основном бенефитчики. И знаешь, что? За всю историю Великой Британии все, абсолютно все посткоды на несколько дней помирились. На время погромов». Они все вместе били витрины и вытаскивали пылесосы, они все вместе кидали в копов булыжники и воровали кошельки и айподы у туристов, они все вместе обещали трахнуть королеву и наверняка бы трахнули, если бы это безумие не сошло на нет. Так же стихийно и неожиданно, как и началось. И полицейские здесь совершенно ни при чем.

Руслану нет и 30. У него очень дорогая «вольва», белая куртка, странный юридический статус и плохой английский. Пока он любезно везет меня из Ист-Лондона домой в Брикстон, успевает рассказать, как здесь за год можно заработать миллион фунтов, как можно купить макбук за половину цены, как можно обмануть любой английский банк, как его друзей с 4 миллионами кэша принимали разведчики из МИ-6, как можно летать британскими авиакомпаниями бесплатно, как не платить штрафы за нарушение ПДД, как отмыть состояние на благотворительности, почему русские бандиты скупают Лондон с потрохами… Руслан добрый и приятный парень. Несемся 180 км/ч по специальному дорожному участку, отведенному для общественного транспорта. Громко играет пиратская хип-хоп радиостанция (В Лондоне очень популярны пиратские радиостанции. — Прим. Алексея Венедиктова.). Дальше прямая речь. «Понимаешь, ман, в этом городе нужно очень сильно постараться, чтобы тебя приняли. Нужно долго и громко стучать в двери правосудия, чтобы тебе открыли. Нужно быть полным дебилом, чтобы бедствовать или вкалывать у станка, как у нас в Рашке. Это круто и приятно. Здесь проще делать дела. К тебе не подойдут на улице и не спросят документы. У тебя никогда и никто не отнимет бизнес. У мусоров нет с собой оружия. Запрещено. Ориентируешься в посткодах — не будет проблем с паками (Пакистанцы. — Прим. Андрея Лошака.) и с быдлом — кстати, до сих пор не знаю, как будет «быдло» по-английски. Если ты сечешь, где в городе висят камеры, — ты вообще, б…дь, человек-паук, ман. Этим пользовались погромщики. Это их джунгли. Они прыгали, как обезьяны, от одного магазина к другому. И теперь у них столько рождественских подарков дома, сколько у тебя за всю жизнь не было, ман. Это тебе не Москва, ман, не марш, б…дь, несогласных. Тут тебя дубинками бить никто не станет. У мусоров во время райотов (Бунтов и беспорядков. — Прим. Владимира Путина.), ты пойми, была, есть и будет четкая инструкция. За пределами этой инструкции мусоров не существует. А что это за инструкция? Стоять на улице и следить, чтобы погромщики не причиняли физический вред гражданам. Вот и всё. Только на четвертый день, ман, ты подумай, на четвертый, мазафака, день им в инструкцию добавили пунктик про то, что они могут использовать резиновые пули и водометы. Так на четвертый день всё, что можно было разграбить, давно разграбили. Орангутанги сидели по своим ссаным квартирам и пялились в телики. Мусора вели себя как балерины, и, не дай бог, кто нарушит инструкцию правительства — п…дец, скандал и всех министров-силовиков на свалку. Представляешь, Нургалиев, б…дь, в шоке был бы. Столько полицейских — и ни одного жемчужного прапорщика, ман. Ни одного. Потому что здесь все уважают закон. Ну почти все. Ха-ха. Кстати, ты представь, 1000 русских участвовали в погромах. Мне лично эсэмэски на русском на мой «блэкберри» приходили. Но я серьезный человек, у меня плазмы и кроссовки есть». 

Ямайский мафиози из Брикстона

Прошу остановить Руслана на автобусной остановке в Брикстоне. До дома минут 15 быстрым шагом. Другим по вечерам тут не ходят, несмотря на джентрификацию. Кебаб. Парикмахерская, в которой толстая негритянка лениво доплетает косички такой же толстой негритянке. Пахнущая на всю улицу сгоревшим маслом забегаловка с китайским фастфудом. Бездельники с яйцами и дредами у магазина стоят с самого утра и зарабатывают на «лексус». И еще постоянный звук полицейских сирен, который местные любовно называют «брикстонской симфонией». Я надеваю капюшон, чтобы слиться с толпой. Засовываю руки в карманы, чтобы не сп…дили кошелек и айфон. А на бумажке у меня аккуратно записан посткод моего района и несколько фамилий местных авторитетных ямайских барыг. Это мой бронежилет. До Трафальгарской площади отсюда 20 минут на метро. До отличного итальянского бара в Сохо, про который поет Pulp, примерно столько же.
Если со мной что-то случится, Филипп, передай всем, что с тем парнем в туалете у меня ничего не было.