Линии жизни

Иллюстрация: Александр Можаев

Архитектор Александр Андреевич Скокан более всего известен своими новоостоженскими проектами. Однако гулять по Остоженке не пожелал, дескать, сколько можно об одном и том же. Вместо этого мы отправились на Тверской бульвар, в края, для известного зодчего более родные и приятные. Однако сначала он нарисовал на бумажке несколько беспорядочных линий и разъяснил:

— Вот что такое город. Мне всегда нравились выкройки из журнала «Бурда» — если пойти вот по этой, получится блузка, а если по пунктирной, то жакетик. Так же каждый может выбрать, вырезать, сочинить свой город. Это индивидуальные витиеватые маршруты вроде тех, какие рисуют люди, чтобы объяснить дорогу. На такой схеме могут быть пропущены очень заметные объекты, но будет обозначена телефонная будка или какой-нибудь неприметный угол, важный именно для этого человека. Так что для меня Тверской бульвар — лишь часть такого маршрута, просто потому что я здесь родился.

Это было в доме № 19, дореволюционном особняке, в 1940 году надстроенном до шести этажей. Дом заметный, бывший министр культуры тут проживает. Но он и раньше не был простым, сплошь квартиры министров и замминистров. А сейчас наша семья, кажется, осталась последней из старых жителей, в большой квартире окнами на бульвар. На нем с детства происходили мои гуляния, были после войны так называемые прогулочные группы. На Малой Бронной жила женщина, которой приводили человек 10 детей, и она с ними весь день гуляла и снежных баб лепила, а обедать водила к себе в коммуналку. Это было нелегально, потому что считалось буржуазным и окрестными людьми презиралось.

Самым романтическим местом здесь была заброшенная стройка нынешнего МХАТа.Театр начали возводить в 1939 году, но в войну бросили. Вдоль бульвара еще оставались флигеля от снесенной усадьбы, потом худой деревянный забор, а за ним почти что руины Колизея, потому что в плане это была такая полукруглая кирпичная постройка, обнесенная рядом недоделанных колонн. В 1960-х это все разобрали, включив в новое здание только сценическую коробку. Теперь мы выходим к пивному скверу с фонтаном против «Макдоналдса».

— Помню очень хорошо замечательный квартал на этом месте. Вот здесь, где лестница от фонтана к Тверской, был кинотеатр «Новости дня», здесь, на углу у светофора, три ступени вниз и аптека, там пивной бар, там кулинария, там булочная. Редкая для Москвы планировка (обычный квартал бывает шире) с очень четкой системой домовладений: такая длинная кишка с рядом сквозных дворов, в каждом из которых было что-нибудь интересное. Кстати, этот район до сих пор сохраняет внутриквартальные проходы, для капиллярной жизни района довольно важные. Вот скоро будет наконец ликвидирован и застроен элитным жильем Палашевский рынок, и оно, конечно, перекроет эти тропы, и хорошего ничего тут нет. Раньше проулок к рынку вел и с Бронной, о нем до сих пор напоминает скругленный угол серого дома № 23. Там такая сложная дворовая жизнь была, такие ходы, трущобы. Потом на этом месте поставили один многоэтажный дом — и все.

Здесь разговор все-таки вывел к той самой надоевшей Остоженке.

— В 1990 году наше бюро начало делать проект реконструкции района Остоженки, предполагавший восстановление утраченной среды, ведь там было очень много пустырей, прома и прочего запустения. И тогда мы поняли, что дело не только в отдельных домах, а в структуре кварталов. Основа традиционной московской планировки — система домовладений, переборки, делящие квартал на отдельные ячейки. В советское время землепользование было иное,и они были разрушены. Появилось то, что нам так нравилось, — когда знаток Москвы мог провести приезжего такими дворами, что гость начисто терял ориентацию. И нам хотелось не только восстановить структуру историческую, но одновременно сохранить все эти советские проходы, но почти ничего из этого не вышло. Новые домовладельцы постепенно прибрали запланированные свободные участки. На Тверском теперь тоже начали запирать подворотни, потому что в этом доме живет магнат мясной промышленности, в том еще кто-нибудь. Впрочем, на этот счет и раньше были жесткие правила: в чужой двор ты зайти не мог, очень скоро местные объясняли что к чему. А в нашем доме и двора-то почти не было — колодец, к которому примыкает узкий коридор между домами, да еще двоечник-хулиган жил на первом этаже, все контролировал. Так что во дворах не особо гулялось.

Тут я собрался было возразить Александру Андреевичу, что, напротив, знаю этот двор как вполне гулябельный, поскольку в укромном коридоре очень удобно распивать принесенные с собой напитки. Даже был случай: прихожу сюда, а место уже занято незнакомцами. Разговорились, они и говорят: «Хороший дом № 19, в нем Танька живет, мы, бывало, захаживали». Я говорю: «Позвольте, да ведь и я захаживал! Это же лучшая Танька столицы!» И уже хотел было поделиться со Скоканом этим трогательным наблюдением, как вдруг вспомнил: да ведь Танька — двоюродная сестра Федьки! А Федька, с которым по этому бульвару тоже было немало пройдено, сын знаменитого зодчего с Остоженки! Выходит, мне только что рассказывали именно о той большой квартире окнами на бульвар… Вот как удивительно пересекаются в этом городе пунктирные линии индивидуальных жизненных маршрутов.