Ледовый творец

Иллюстрация: Вера Лысенко/braindesign.ru

Нельзя понять, кто такой спортивный тренер и какова его заслуга в успехе учеников, не упоминая каждую минуту Татьяну Тарасову. Без ее истории вообще невозможно понять, что такое настоящий спорт, откуда берутся чемпионы и как ими становятся.

Тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова выпустила на лед больше олимпийских чемпионов, чем любой другой тренер. Ее ученики завоевали в общей сложности 38 золотых, 15 серебряных и 5 бронзовых медалей. И это абсолютный рекорд. Президент Федерации фи­гурного катания России Валентин Писеев говорит про нее до простоты пафосно: «Она не тренер, она — абсолютный творец. Она умеет видеть, по какому пути будет развиваться фигурное катание в будущем, и идти по нему. Есть у нее какая-то своеобразная интуиция».

Результат ее почти полувековой тренерской деятельности свидетельствует о том, что все дело либо в этой самой патологической интуиции и чутье на будущих чемпионов, либо она обладает каким-то тайным знанием, которое позволяет сделать чемпиона из любого спортсмена.

Фотография: Анатольй Бочинин/«Коммерсант»

Фигуристка Татьяна Тарасова и ее партнер Георгий Проскурин

Тренер для фигуристки

Татьяна Тарасова родилась 13 февраля 1947 года в Москве, в семье знаменитого тренера хоккейной сборной Анатолия Тарасова и преподавательницы физкультуры. В 4 года ее поставили на коньки. А потом в паре с Георгием Проскуриным стали готовить к чемпионатам Европы и мира. Тарасова каталась до 19 лет, а потом перестала. Единственный раз публично она рассказала об этом в программе «Линия жизни» на телеканале «Культура»: «Я была очень эмоциональная девица, мы с Жорой Проскуриным выиграли Универсиаду. Мне показалось, что это просто конец света, потому что мы с Жорой там были первые. На круге почета я не заметила, что была положена резиновая дорожка. Я на нее наехала, навернулась и выбила себе руку и плечо. И другую руку сломала». На резиновой дорожке карьера фигуристки Тарасовой закончилась. Она говорила: «Было тяжело, плохо, я хотела идти бросаться под трамвай, только понимала, что очень мама будет расстраиваться и очень некрасиво. Папа сказал, что нужно заниматься делом, работой и что «если тебя кто-нибудь позовет, то ты иди тренировать, возьми маленьких детей… И потихонечку. Образования у тебя нет, но ты все-таки старайся!» И я начала с тех пор стараться».

Сделай сам

Она стала тренером в 19 лет, не имея тогда никакого специального образования. Ее первыми самостоятельными учениками были Ирина Моисеева и Андрей Миненков. Их отношения сразу же стали напоминать скорее родственные, нежели служебные. Немного тоталитарно-родственные: так, на первых сборах Тарасо­ва бегала за подопечными по кустам, чтобы лично убедиться, что юные спортсмены правильно «стараются» — бегают нужный для укрепления мышц кросс. По­том начались задачи посложней. В своей книге «Четыре ­вре­мени года» Тарасова пишет: «Не шла у них никак обязательная программа, выдержки не хватало, спокойствия в работе. Ира и Андрей не понимали, что вся она построена на долготерпении». Молодая Тарасова пыталась втолковать своим ученикам ту простую мысль, которую она так хорошо усвоила от отца, — нужно «стараться». В результате Моисеева и Миненков дважды стали чемпионами Европы, дважды — мира и се­ребряными медалистами Олимпиады. А спустя 12 лет совместной работы ушли от Тарасовой к другому тренеру. Тарасова пишет в своей книге: «Как тренер я уже не могу им ничего дать». После этого карьера фигуристов пошла на спад — ­спустя полгода они снова поменяли тренера, и никаких подобных взлетов в их спортивных достижениях уже не было.

Фотография: РИА«Новости»

Тренер Тарасова проводит тренировку со своими учениками из Франции Софи Мониотт и Паскалем Лаванши

Возвращение

Она жила в России вплоть до середины 90-х, а когда нашим тренерам позволили беспрепятственно тренировать своих спортсменов за рубежом, уехала в США вместе с учениками — Ильей Куликом, Пашей Грищук, Евгением Платовым и Алексеем Ягудиным. В США она подготовила для России четверых олимпийских чемпионов.

Домой Тарасова вернулась в 2005 году — Федерация фигурного катания дала ей лед и почетное звание тренера-консультанта сборной страны. Раз в неделю Татьяна Тарасова приходит на территорию Ледового дворца ЦСКА, где когда-то работал ее отец, а теперь сборники в сетчатых майках и брюках Adidas заранее выбега­ют на заснеженную улицу посмотреть, не подъехал ли ее автомобиль. Тарасова, перед которой вахтер лично открывает дверь, усаживается за стол, поставленный прямо за бортиком, и, надев очки, внимательно смотрит, как катаются спортсмены, и изредка кидает реплики вроде: «Ну что ты встал? Ты, на фиг, оловянный солдатик?!», а пе­риодически громко хлопает. И кажется, что от одной такой незначительной реп­лики или аплодисментов буквально зависит вся их буду­щая спортивная карьера. Что-то такое Тарасова делает со своими учениками, что реплики про «оловянного солдатика» может быть достаточно, чтобы действительно «стараться» и в итоге стать чемпионом. Или сломаться, уйти от Тарасовой и никем не стать.

Я спрашиваю Тарасову, зачем она участвует в телешоу «Ледниковый период», где профессионалы выступают со звездами всего чего угодно, только не фигурного катания. Она немедленно раздражается: «Я просто служу своему делу… Первый канал вернул любовь в стране к фигурному катанию и показал тех спортсменов, которых многие годы не показывали». Но даже на шоу, где идея заключается ровно в том, что красиво могут делать не только профессионалы, Тарасова судит строго и зачастую доводит взрослых успешных людей до слез. Впрочем, Тарасова вообще не из мягких и к тому же во всем, что касается фигурного катания, не делает никому никаких скидок. Когда я называю фигуриста Артема Бородулина восходящей звездой, она выходит из себя: «Как вы любите ярлычки! Вы лучше меня слушайте, а сами будете говорить дома». Не будь она известным тренером, ей бы подошла должность директора школы — тот же тяжелый взгляд, то же умение держать дистанцию и та же начальственная резкость в обращении — войдя в ее кабинет, где на стенах развешаны ­благодар­ственные письма звезд телешоу «Ледниковый период», сразу понимаешь, что сесть на стул можно только после приглашения «Садитесь».

Фотография: РИА«Новости»

Участники ледового ансамбля Татьяны Тара­совой «Все звезды», английские фигуристы Джейн Торвилл и Кристофер Дин, во время тренировки

Трудности перехода

Первым, кого Тарасова тренировала в Америке, был одиночник Илья Кулик. Они ели вместе и спали под одной крышей — можно сказать, что Тарасова считала его своим сыном. Недавно на телеканале «Культура» она называла его неслухом, эгоистом.

Фактически забракованный своим прежним тренером Виктором ­Кудряв­цевым, Кулик перешел к Тарасовой в 1995 году. Благодаря ей выиграл зимнюю Олимпиаду 1998 года в Нагано, а потом перестал с ней здороваться на тренировках, а позже и вовсе ушел из любительского спорта в шоу-бизнес. В книге «Красавица и чудовище» Тарасова пишет: «Характер у него адский, и ему приходилось в отличие от других очень многое в себе преодолевать. Но вот, наверное, что-то преодолеть так и не смог. Иначе бы он никогда не сказал: «Вы на меня давили». Конечно, я давила. Я не могла не давить». А Виктор Кудрявцев не давил — но и не сделал его первым. И Кулик ушел, бросив ей напоследок фразу, ставшую знаменитой: «Не располагайтесь во мне!»

Таких людей, как Тарасова, либо сильно любят, либо так же сильно ненавидят. Ее ненавидели чиновники из Федера­ции фигурного катания — за то, что она не отправляла своих спортсменов на чемпионат страны, концентрируя все силы на тренировках для Олимпиады. За то, что ударила «очень большого начальника» в живот за кулисами Дворца спорта в Лужниках, когда ее учеников, пару Бестемьянова—Букин, незаслуженно поставили на второе место. А любит, например, мэр Москвы Юрий Лужков, который в трудный период, когда Тарасовой негде было тренировать, лично ­распо­рядился, чтобы ей дали 4 часа льда. И еще — актриса Галина Волчек, лучшая подруга. И близкий друг режиссер Александр Митта, который познакомился с Тарасовой 50 лет назад в Пицунде на кинематографическом фестивале. «Пицунда — хорошее место, чтобы познакомиться с человеком, но плохое место, чтобы его узнать: все слишком мягкие». Жесткую версию Тарасовой Митта увидел в Москве: «Она позвала меня на тренировку, и я увидел непрерывный поток бешеной и яростной энергии. Она выколачивала, выбивала, выдавливала, вымучивала из своих потенциальных чемпионов какую-то микроскопическую, никому другому не видимую дозу качества. Еще на миллиграмм лучше, еще на миллиметр чище». Митта сразу захотел снять про нее фильм. Но передумал, как только представил, что это будет за фильм: «Мне хотелось показать всю ее жизнь, всю тренерскую борьбу. Но тог­да бы меня заподозрили в желании опорочить советский спорт. Да и Тарасовой я бы не помог. Мне казалось, что в спор­те, как и в кино, многое решает удача. Ведь мы же не снимаем фильмы только с одной целью — чтобы они получили главный приз. У Тарасовой нет других вариантов. У нее нет других призов, кроме самых главных».

Летающая табуретка

Фигурист Алексей Ягудин впервые увидел Тарасову на чемпионате Европы в Париже: «Это был 1998 год. Я тогда тренировался у Алексея Мишина — он достаточно техничный, уравновешенный тренер. На тренировках я не замечал его пристального внимания к себе. Так вот, в Париже Илья Кулик сильно простудил­ся, и Татьяна Анатольевна раз пять за ве­чер к нему заходила: приносила ­лекар­ства, повязку, градусник. Носилась с ним, как медсестра с больным ребенком». Ягудин попросился к ней: «Ей все коллеги говорили, ну зачем тебе брать к себе эту «летающую табуретку»? У меня такая кличка была, поскольку я все время прыгал, а катался не очень выразительно». Через неделю раздумий Тарасова согласилась. «Она могла крикнуть. Могла замахнуться». Тарасова говорила ему: «Тебе придется быть лучше всех, и только тогда нас поставят на первое место». И Ягудин стал первым: «Да, у нее сложный характер. Но с другим чемпионов не делают».

Фотография: ИТАР-ТАСС

Татьяна Тарасова с отцом Анатолием Тарасовым

Личное дело

Алексей Ягудин ушел от Татьяны Тарасовой без всяких конфликтов. У него обнаружился врожденный дефект строения обоих бедер, и ему пришлось покинуть любительский спорт. Его не смущало, если тренер располагался в нем полностью, его это не подавляло так сильно, как остальных. Ну или скорее подавляло меньше, чем хотелось стать чемпионом: «Татьяна Анатольевна знала про меня буквально все — что я люблю, что не люблю, имена моих девушек. Ну да, иногда я уставал — она все время твердила: «Леша, надень свитер, не забудь пристегнуть ремень в машине».

«Эта педагогическая профессия предполагает влюбленность в учеников», — говорит теперь Татьяна Тарасова все с той же устало-раздраженной интонацией, и становится как-то не по себе. Такую влюбленность мало кто выдержит. Но она не может по-другому. Ее ученики — это ее дети. Ей хочется, чтобы они стали лучшими, — и они становятся. Она знает, что для этого нужно всего-навсего «стараться» — и все получится. А какими средствами она этого добивается — так это остается внутри семьи и дома, из которого периодически кто-нибудь в истерике убегает. Весь ее тренерский секрет, помимо того что она все делает сама (даже костюмы подбирает), кажется, и заключается в том, что старание и труд все перетрут. И это всегда работает.

До какого-то момента. Пока ученики не начинают верить в собственную уникальность. Ну и в возможность жить спокойной жизнью: без упреков, скандалов, свитеров и падений. Без знания, что пока ты бежишь кросс, из кустов на тебя смотрит пара внимательных глаз. Тарасовой же кажется, что спокойствие — для слабаков. Но временами прорывается обида: в сентябрьской программе «Шко­ла злословия» она обмолвилась, что ни у одного из учеников нет ее фотографий. Висят ли у нее самой дома портреты учеников? «Да. Висят. Стоят. Это ведь моменты нашего совместного успеха и счастья… Это мои воспоминания, моя любовь. Моя жизнь». На самом деле ее фотографии есть у Ягудина в его питерской квартире; в Москву, где он живет последние пару лет, он их пока не перевез, они и так довольно часто встречаются: «Вот недавно виделись, и Татьяна Анатольевна довольная была, счастливая. Все время говорила про Мао Асаду. Я ей про себя, а она — Асада то, Асада се».

Японка Мао Асада — действующая чемпионка мира, которую Тарасова тренирует весь последний год. В 2006 году Асаду не допустили к участию в зимней Олимпиаде: Мао едва исполнилось четырнадцать лет. Сейчас у Асады есть все шансы блеснуть акселем, бильманном и лутцем на Олимпиаде 2010 года. Вот-вот в аэропорту Шереметьево приземлится самолет «Японских авиалиний». Асада прилетит из Нагои в Москву. Начнет часами тренироваться. Наверное, тихо ругаться по-японски. Очень стараться. Непременно станет олимпийской чемпионкой. И еще долго будет первой. Если вдруг не устанет от «влюбленности» своего тренера, который так крепко «расположился в ней». И не решит, что можно оставаться чемпионом без Татьяны Тарасовой.