Курорт неприветливых
"Ямайские авиалинии" - самые веселые авиалинии в мире. Самолеты там раскрашены ярко и весело: в ядрено-розовый, люминисцентно-желтый и ядовито-зеленый. Получается набор канцелярских маркеров с крыльями. Вдобавок пассажирам наливают шампанское. Очень настойчиво наливают: то есть даже если просишь, к примеру, сока или чаю - все равно несут шампанского. К концу часового перелета Гавана-Монтего-Бэй у стюардессы по имени Эмили закончились вода, зерновой хлеб и салфетки - и только с игристым полусухим на борту перебоев не было. Сметливые ямайские авиаторы шипучий напиток используют как успокоительное. Ведь разноименным ураганам палец в рот не клади - дай потерроризировать Карибский регион. Ладно бы наш краткий полет состоял только из воздушных ям - были еще воздушные кочки, воздушная щебенка и, по-моему, даже воздушные выбоины в асфальте. Нормальные пассажиры - даже надрамшись виски - давно сеяли бы панику. Но шампанское окрыляет. Окажись мы в результате аварийной посадки в Карибском море, нам оно было бы категорически по колено.
По приземлении я узнала, что лучше быть самолетом, попавшим в турбулентность, чем туристом, попавшим к ямайским таможенникам. Эти трясут не в пример сильнее. До паспортного контроля мне дойти не удалось - необъятная черная баба с криком: «У меня тут еще два-три русских!» схватила меня за локоть и увлекла к двери с надписью Immigration. За дверью обнаружилось еще четыре бабищи и одна дрожащая гражданка РФ Таня, которая имела неосторожность прибыть на родину Боба Марли без обратного билета. За те полдня, что она сидела в иммигрейшене, ее четыре раза довели до слез, и два - до истерики. Таня робко обнимала плетеный рюкзак, в кармашке которого просматривался флакон солнцезащитного масла. Позагорать собралась. Лично мне вступиться за согражданку мешали два обстоятельства: во-первых, по выходе с самолета на мне с оглушительным треском лопнули штаны - это я так неудачно наклонилась за ручной кладью. Во-вторых, в носу до сих пор лопались пузыри от шампанского. Тяжело восстанавливать справедливость, когда икаешь, как заведенная, да еще придерживаешь джинсы, порванные аккурат по шву на заднице. Пока я сообразила повязать на пояс свитер, русоволосую Таню увели в отель - ждать высылки в Москву с первым же самолетом. A я, предъявив не только обратный билет, но и гостиничный ваучер, была выпущена на свободу. И моментально поняла: в противозаконном намерении остаться Таню подозревали зря. Посторонний белый человек ни прижиться, ни выжить здесь не в состоянии.
Первой, кто поприветствовал нас на ямайской земле, была упитанная сестра-хозяйка из пансиона в Монтего-Бэй. Она раздавала постояльцам, с позволения сказать, завтрак: два тоста, омлет и вареный банан (попробуйте сварить банан дома - поймете, что это была за еда). Последний раз такой подход к размеру и весу порций я наблюдала в районных диетических столовых эпохи тотального дефицита. Тщательно подбирая слова, я попросила заменить банан на лишний тост. С дикой злобой глянув на меня (светловолосую нехристь в очках Armani, явно оплаченных потом и кровью ямайского народа), хостесс шлепнула ненавистный фрукт мне на тарелку, забрызгав мою белоснежную майку. После чего громко затянула песню: Let's keep in peace - everything's so beautiful! Следующего представителя угнетенных масс мы встретили на улице и попытались запечатлеть на видео. В ответ он произвел в направлении объектива характерное движение указательным пальцем. В том, что в кармане у него есть пистолет настоящий, сомневаться было небезопасно - на Ямайке разрешено ношение огнестрельного оружия. Я поняла: эта страна явно не мечтала о том, чтобы я пересекла ее границу. Перед нашим отъездом кто-то шутил: негры составляют три четверти местного населения, остальные - мулаты. Истинная правда. Все они - потомки беглых рабов с соответствующими чувствами к потомкам угнетателей. Турист чувствует себя абсолютно дискриминированным - его здесь еле терпят. В банке шоколадные операционистки подзывают бледнолицых клиентов пальцем или лаконичным «псст!». В супермаркете показательно обсчитывают. Самым дружелюбным оказался шофер - да и то по должности. Он напоминал Кинг-Конга, отъевшегося на казенных харчах, и нанят был не столько для извоза, сколько для охраны. Дикий секьюрити носил труднопроизносимое африканское имя, темные очки, белую рубаху, еле сходившуюся на гигантском пузе, плюс веселенький галстук, не достававший и до середины того пуза. Как только Кинг-Конгу мнилось, что клиентам грозит беда, он осторожно брал подзащитных за шкирку и закидывал в машину, мягко подтолкнув под зад коленом. Ближе к обеду Кинг-Конг подошел ко мне и начал истово в чем-то убеждать. (Тут необходимо лингвистическое пояснение: средний ямаец говорит по-английски, как вусмерть обдолбанный рэппер из Бронкса - только гораздо хуже.) Полюбовавшись, как я мотаю головой, и убедившись в моей недееспособности, шофер сам залез ко мне в кошелек, вынул оттуда доллар и отправился обедать. Я сказала ему «спасибо». Деморализация была полной.
В конце дня случилось самое страшное: я случайно произнесла слово «негр». Вслух. На улице. Казалось, наступила гробовая тишина, и каждый прохожий оглянулся вокруг со зловещим вниманием. После этого в нашей компании было решено употреблять эвфемизм «загорелый парень».
При всем при этом один из главных курортов острова носит неполиткорректное название Негрил. И это, друзья мои, форменная окраина. Ямайское захолустье отличается от нашего только тем, что оно ямайское. Курортные городки - вылитые подмосковные деревни: те же курицы, наличники на избушках и парикмахерская в сарае. Правда, вывески прибиты не на березах - на пальмах. A в сельпо вместо «Столичной» - ром по два доллара за пузырь. Отели при деревнях смотрятся как дачи - эдакие садово-огородные товарищества, поселения заезжих дачников. По утрам кукарекает петух, на завтрак дают домашний омлет, только выход - не на колхозное поле, а на Карибское море. Местные из обслуги - с косичками, забранными поутру в пучок, чистят граблями песочек. Окрест по-свойски пасутся коровы ровного бежевого цвета, неожиданно ухоженные на фоне всеобщей ямайской расхлябанности. Но красота не спасает их от превращения в мясопродукты. Настоящий растафарианец (который по религии вроде бы обязан обходиться без соли и мяса) всегда предпочтет хорошую отбивную любой кисломолочной дряни. A еще он любит фрукты. К восьми утра ямайские хозяйки тянутся на рынок - за свежими ананасами и бананами. Последние достигают нереальных размеров, но предназначены, увы, только для жарки. Я приобрела один полуметровый бананище для дегустации - меня схватили за руку, пригрозив сбоем в работе пищеварительной системы. Культовый для брежневской Москвы фрукт, вожделенный, дефицитный, деликатесный, на Ямайке никто всерьез не воспринимает. Бананы - местная картошка, идеальный гарнир, который и в «Макдональдсе» подают. В качестве основного блюда хорошо идет акки - вишня со вкусом яичницы. Запивают противоестественную пищу так называемым «небесным соком» (ядовитого цвета сироп, плюс мелко колотый лед, плюс вода). От ощущения полной нереальности происходящего спасают яблоки, абсолютно подмосковные на вкус.
Самое смешное на Ямайке - это таблички no smoking! На каждой стене. Традиционный смокинг действительно не приветствуется: сигарету стрельнуть на целом острове не у кого. Но и с косяком напоказ, надо сказать, никто по улицам не ходит. У меня сложилось впечатление, что настоящий растаман употребляет ганджу так, чтобы этого никто не заметил. A вот чего они тут больше всего не любят - это белых сочувствующих в шапках и косицах. Децл со своей холеной, аккуратно свалянной растой здесь за своего не сошел бы.
Туристическими кафе владеют американцы, которые считают Ямайку пятьдесят вторым штатом и имеют собственные представления о том, что такое местный колорит. В каждом заведении играет свой суррогатный Боб Марли. С одним из них мы даже подружились. Он полностью соответствовал ожиданиям туристов - то есть был патлат, обкурен и добр. Боба звали Ник. Он обещал спеть нам песню, но в итоге накурился так, что до микрофона не дошел и вяло подыгрывал солисту на перкашене. Мы предпочли перебраться на аутентичную ямайскую завалинку. По вечерам местные собираются в бильярдной, что на самой околице Негрила. Публика занята в основном тем, что обменивается накопленными за день впечатлениями. На улице выступает самодеятельность - диджей. Черные парни лениво пританцовывают под его нехитрые сэмплы. Время от времени публику потряхивает: случается скандалец. При нас когтистая проститутка поругалась с клиентом - не сошлись в цене. Девицы зовут клиентуру boonononoos (на наречии патуа - "любимый-единственный"). За ночь у каждой таких бунононусов человек шесть. К изысканно-бледным потенциальным конкуренткам из туристок местные путаны относятся без приязни. Через день мы столкнулись со скандалисткой на самой дорогой из негрильских дискотек: я опознала ее по маникюру, она меня - по светящейся во мраке физиономии (других представительниц европеоидной расы на танцполе не было). Сразу стало понятно, кого девушка винит в давешней коммерческой неудаче. Она надвинула панаму на левый глаз а-ля Мэри Дж. Блайдж - этакий пират - и чуть не забила меня в танце, агрессивно виляя бедрами. Насилу я выбралась в туалет, до отказа забитый народом. Клубясь, ямайцы напрочь забывают о корнях - меняют исконную ганджу на поганую химию. Публика все чаще навещает туалетные комнаты, традиционно-расслабленная атмосфера заметно накаляется. Хореография приобретает черты детской подвижной игры «салки - ножки на весу». Чувствуешь себя так, будто попал в черный чарт американского MTV: вокруг пляшут толстые золотые цепи да баскетбольные майки в сеточку до колен. К тому моменту, когда поставили Снуп Дога (речитатив состоял из проклятий в адрес какого-то белого мазерфакера), Мэри Дж. Блайдж снова нашла меня, пристроилась рядом и подпевала прямо в ухо, отбивая ритм каблуком по моей ноге. Ей было хорошо.
Первые белые были обнаружены в Очо-Риосе. Город кишит потомками плантаторов. Правда, они не рискуют покидать территорию отеля - но из интернациональных гостиниц Очо-Риос в основном и состоит. Я никогда так не радовалась приметам цивилизации. На радостях потребовала экскурсию по достопримечательностям. Сайтсиинг-тур прошел как никогда успешно. Нам показали лежак, на котором загорала Кейт Мосс, гостиницу, где останавливалась Гвинет Пэлтроу, особняк, где ночевала английская королева, и бухту, в водах которой омывал телеса агент ее королевской разведки.
Джеймс-Бонд-Бич обозначен табличкой в стилистике Серебряного Бора, невелик и немноголюден. Лет сорок назад здесь снимали первую бондиану «Доктор Но». Ныне у исторического берега резвились десять (не то двадцать) негритят. Как-то не верилось, что Урсула Aндресс именно из этого лягушатника выходила навстречу юному Коннери - и из всего этого получился один из самых культовых кадров мирового кино. Я нерешительно попробовала воду ногой и отвернулась. Растафари лет шести тут же меня предательски обрызгал. A потом кинул надувным кругом.
Он уже был расистом.
