Курировать российский кинематограф будет Иван Демидов

«Того Демидова, которого я знал, уже не существует. Тот Демидов, директор канала «ТВ-6», был ярким, харизматичным лидером, за которым шли люди. Но с тех пор утекло очень много воды. С новым Демидовым мы столкнулись несколько лет назад при очень неприятных обстоятельствах в администрации президента. Почему-то именно он позвонил Татьяне с просьбой не ходить на Триумфальную площадь 31-го. Этот новый Демидов мне неприятен, и я ничего о нем и знать не хочу. Не думаю, что буду с ним сталкиваться, работая на ниве культуры. Я прекрасно понимаю возмущение прогрессивно настроенной общественности, которая не любит, когда вмешиваются в их дела, тем более подсовывают им человека, который не имел никакого отношения к кинематографу. Но этому назначению я не удивлен. В нашей стране никогда никого не спрашивают, кого стоит назначить начальником. Не думаю, что отношение кинематографистов будет благоприятным фоном для деятельности Ивана Ивановича».



«Очевидно, что все прошедшие годы Министерство культуры никаких карательных и идеологических функций не выполняло. При Авдееве никакого давления на художников не оказывалось, если и были, то какие-то единичные случаи. Конфликты решались переговорами. Это был своеобразный пакт. Поэтому в кино и в театре было спокойно.

Власть хочет возродить «русский Голливуд». Но они забывают, что, например, эталонный голливудский фильм «Красотка» — это идеологическая история о том, что Америка — страна возможностей, где и проститутка может добраться до самых высот. Российская власть тоже хочет снимать такое кино о России. Только им кажется, что оно должно быть более высоконравственно, чтобы вместо проститутки героиня была кем-то рядовым, усредненно-патриотическим, и происходило с ней что-то такое тоже усредненное. А так не получится!

Если Демидов наладит индустрию, будет хорошо. Но другой вопрос, сколько в его деятельности будет желания сделать так, чтобы у нас снимали хорошие фильмы, а сколько — идеологии. Это соотношение и будет определять политику министерства в ближайшие годы. Одно понятно наверняка — так спокойно, как было все эти годы, уже не будет. До сих пор многие говорили, что художнику надо заниматься своим делом — творчеством. Но если будет резкий государственный маневр, то он может повлечь за собой цепную ответную реакцию, и эта спокойная сфера закипит».


«С одной стороны, Иван известен как партийный функционер и человек, который занимался малоприятными делами в «Молодой гвардии». Но, с другой стороны, бывали случаи, когда кто-нибудь партийный приходил и менял все к лучшему. Бывало, наоборот, что подобное ведомство возглавляли сами кинематографисты — и все разваливали. Пока что ничего прогнозировать нельзя. Как поведет себя человек, зависит только от него. Если он хочет служить искусству, служить России, здравому смыслу, он будет помогать кинематографу, молодым кинематографистам, будет стараться, чтобы появлялись фильмы, которыми Россия будет гордиться. А если он превратит все это в пропаганду и в очередное орудие промывания мозгов — то сгинет бесславно».




«Конечно, страхи российской интеллигенции в связи с этим назначением велики. Она опасается, что на нее навесят кандалы: хочешь получить сто рублей — распишись в патриотических чувствах. Ведь сегодня киноиндустрия требует каких-то сильных менеджерских решений, связанных с тем, что молодые зрители перестали смотреть то самое патриотическое кино, которое так жаждут им навязать. Это все понимают. Но как в связи с этим будет осуществляться политическое руководство отраслью, мы пока не понимаем. Не думаю, что нас заставят снимать фильмы о шахтерах, бухгалтерах или по пятьдесят фильмов в год о Сталинграде. Это было бы бессмысленно. Молодые люди, которые должны приносить кинематографу тот самый миллиард евро в год, это кино смотреть все равно не станут — что им налоговые инспекции или военные операции 1942 года?»