«Кто бросит в них камень?»

Гюстав Доре. Святого Стефана побивают камнями

От удушающего дыхания пустыни воздух разогрелся до сорока с лишним градусов. Но это не помешало тысячам жителям Кандагара прийти на площадь ради зрелища, которое город не видел вот уже несколько десятилетий.  

Все удобные места по периметру площади перед мечетью Идгах были заняты задолго до того, как туда на грузовике с открытым верхом связанными по рукам и ногам привезли двух приговоренных. По традиции лучшее место оставили для родственников казнимых — все они, в том числе совсем маленькие дети, должны были в подробностях рассмотреть, как вершит правосудие движение «Талибан», контролирующее три четверти территории страны.

Приговоренную к смерти женщину, 40-летнюю Нурбиби, по плечи опустили в яму, вырытую у наружной стены мечети. Как рассказывают очевидцы, одета она была в небесно-голубую бурку — полностью скрывающий тело балахон с марлевым окошком на уровне глаз. «Талибан» требует, чтобы так и только так одевались женщины вне дома.

Турьялая, 38-летнего пасынка и любовника Нурбиби, закопали с завязанными глазами в двадцати шагах от нее лицом к исламскому судье, который и приговорил пару к смертной казни.

По словам тех, кто находился достаточно близко и смог расслышать, что он говорит, судья начал с того, что вкратце напомнил предписания шариата относительно побиения прелюбодеев камнями. Шариат, традиционную систему исламского права, талибы ввели в Кандагаре сразу после того, как около двух лет назад захватили здесь власть.

Затем, рассказывают те же люди, судья наклонился и, как заведено, первым поднял камень. Камни были сложены в две кучи, каждому из приговоренных предназначалась своя.

Первый камень, говорят очевидцы, полетел в Нурбиби. Немедленно из толпы выступили боевики «Талибана» и обрушили на приговоренных град камней размером с женский кулак. На призывы талибов поучаствовать в казни среди прочих откликнулся 25-летний Рахматулла. По его словам, ни Нурбиби, ни Турьялай за все время, пока продолжалась казнь, не издали ни звука.

Турьялай, говорит Рахматулла, был мертв минут через десять, а казнь Нурбиби затянулась. В какой-то момент к ней подошел один из ее сыновей и сообщил судье, что его мать все еще жива. «Сын плакал, — говорит Рахматулла. — Я это своими глазами видел».

После этого, рассказывают очевидцы, какой-то боевик «Талибана» поднял с земли тяжелый камень и, уронив его на голову Нурбиби, убил женщину.

Незадолго до наступления сумерек, когда толпа уже в основном разошлась, родственники выкопали из земли тела казненных. Похоронили их, по словам родных, на разных кладбищах. Нурбиби закопали рядом с ее отцом, а Турьялай был погребен рядом со своим отцом, мужем Нурбиби.

Ни на кого из множества людей, собравшихся у мечети поделиться впечатлениями от казни, она не произвела гнетущего впечатления. Наоборот, все мужчины и мальчики (женщинам талибы запрещают без нужды появляться на людях и вступать в разговоры с незнакомыми людьми) говорили о побиении двух человек камнями с явным воодушевлением.

«С ними правильно поступили, только так и можно покончить с этим грехом», — считает 60-летний учитель Мохаммед Юнус. 24-летний боевик «Талибана» Мохаммед Карим собственноручно кинул в приговоренных несколько камней. «Нет, мне их совсем не жалко, — говорит он. — Я радовался, что с преступниками в Кандагаре снова поступают по шариату».

Случаи, когда суды приговаривали уличенных в прелюбодеянии к побиению камнями, изредка отмечались в Иране после победы исламской революции, а также в Судане. В Афганистане после Второй мировой войны такие казни совершались исключительно редко — до тех пор, пока к власти в Кандагаре не пришло движение «Талибан». На подконтрольных ему территориях были введены чрезвычайно строгие нормы шариата, по которым за воровство полагается отрубать руки и ноги.

Мусульманский священнослужитель Мохаммед Вали, руководивший следствием, в результате которого Нурбиби и Турьялай были признаны виновными и приговорены к побиению камнями, говорит, что в провинции Кандагар со времени прихода к власти талибов это была как минимум третья казнь за прелюбодеяние. Всего же в Афганистане были совершены тридцать три подобные казни. Любовников казнили во многих из двух десятков подвластных «Талибану» провинций, но в Кабуле, оказавшемся в руках движения пять недель назад, таких случаев пока не было.

Мохаммед Вали возглавляет Управление поддержания добродетели и искоренения порока — религиозную полицию талибов. Пожелавших встретиться с ним иностранцев он принял под шелковицей, в тени которой удобно расположился вместе с десятком следователей из числа своих подчиненных. Рядом, в том же дворе, возвышалась гора конфискованной, запрещенной «Талибаном» техники — телевизоров, музыкальных центров, фото- и видеокамер. Мохаммеду Вали тридцать пять лет; как и многие талибы, он несколько лет провел в мусульманском учебном заведении, где главным и чуть ли не единственным предметом изучения является Коран. Когда его спросили, что он думает о побиении камнями, Мохаммед Вали помолчал, оглаживая бороду, а потом заявил, что оно вызвало у него чувство большого удовлетворения. «Я очень радуюсь, когда такое происходит, — это означает, что у нас на деле исполняются исламские законы», — сказал он.

Талибы стараются, чтобы иностранцы и тем более не мусульмане не оказывались свидетелями побиения камнями и отсечения конечностей. Лидеры «Талибана», в том числе и Мохаммед Вали, утверждают, что экзекуции — это религиозное действо, не терпящее присутствия неверных. Однако о казни Нурбиби и Турьялая журналистам удалось открыто поговорить с афганцами прямо у мечети и на расположенном поблизости рынке Идгах: Турьялай, в 1980-х несколько лет воевавший в рядах моджахедов против вторгшихся в Афганистан советских войск, зарабатывал на этом рынке ремонтом и перепродажей старых мотоциклов.

Но первая попытка западных журналистов пообщаться с родственниками казненных была жестко пресечена талибами. В квартале Найдо, где несколько тысяч человек живут среди развалин, оставшихся после того, как в 1986 году советская авиация подвергла южные районы Кандагара ковровым бомбардировкам, маленький мальчик проводил журналистов к тяжелой деревянной двери в трехметровой глинобитной стене.

На стук из-за двери показалась пожилая женщина, а за ней — кучка соседей. Женщину звали Сидика, она сказала, что приходится тетей казненному Турьялаю, и начала было рассказывать о событиях, которые предшествовали приговору и казни. Но ей помешали двое боевиков «Талибана» — они патрулировали квартал, один из них был вооружен автоматом Калашникова. Талибы приказали иностранцам убираться прочь, а когда те не подчинились, обратились к собравшейся вокруг толпе со словами: «Берите камни».

Журналисты удалились, им вслед полетели камни и гнилые кукурузные початки. Но на следующий день, на заре, западным журналистам все-таки удалось втайне от талибов навестить родственников казненных. Родственники и соседи с готовностью пошли на общение и в подробностях рассказали роковую историю Нурбиби и Турьялая.

По словам членов семьи, все началось тринадцать лет назад, когда отец Турьялая умер от какой-то желудочной болезни. Нурбиби, вторая жена его отца, была на двадцать лет моложе мужа и родила от него двоих сыновей. Вдовой она осталась жить с семьей покойного мужа, в одном доме с Турьялаем — сыном мужа от первого брака.

Исламские традиции запрещали Нурбиби вступать в близкие отношения с пасынком, к тому же Турьялай был женат и у него росли дети.

Как рассказала вдова Турьялая Назанин — она не показывалась журналистам и разговаривала с ними из-за приоткрытой двери, — она давно знала об особенной привязанности между ее мужем и Нурбиби, но до недавних пор относилась к ней спокойно. «Я видела, что они близки друг с другом, но мне казалось, что это близость между матерью и сыном. Потом у меня возникли подозрения, которые в конце концов подтвердились».

«Разумеется, — добавила Назанин, — Турьялай не был в нее влюблен. Их толкала друг к другу какая-то темная сила».

Кое-кто из соседей намекал, что на любовников донесла талибам сама Назанин. Но вдова, похоже, тяжело переживала смерть мужа. Откуда-то из дальних комнат она принесла показать старое удостоверение личности с выцветшей фотографией мужа тех времен, когда Турьялай был моджахедом. «Других его снимков не осталось», — сказала она.

В то же время мужчина, назвавшийся двоюродным братом Турьялая, утверждал, что доносчиками стали двое сыновей-подростков Назанин — Хабибулла и Асматулла. Они якобы не могли смириться с тем, что мать не хранит верности их покойному отцу. По его словам, «мальчишки пошли к талибам и сообщили, что их мать состоит в интимной связи с пасынком».

Как рассказали сразу несколько родственников, некоторое время спустя, ночью, религиозная полиция устроила засаду на крыше соседнего дома. Летом афганцы часто отдыхают и спят на плоских крышах своих домов — в эту ночь, выскочив из засады, талибы застали уединившихся на крыше Нурбиби и Турьялая. «Их поймали с поличным, — сказал один из родственников. — Никаких сомнений в виновности быть не могло».

По нормам шариата, чтобы обвинить человека в прелюбодеянии, нужны четыре свидетеля — в данном случае все четверо были боевиками «Талибана». Любовников немедленно посадили за решетку, в заключении они провели целый месяц, пока в четверг их не вывели на площадь перед мечетью и не забили камнями. На двоих у Нурбиби и Турьялая осталось десять сыновей и дочерей — из восьми осиротевших детей Турьялая нет ни одного старше двенадцати лет.

Его старшая дочь, 12-летняя Гулалай, стоя с трехмесячным братом на руках, сначала молча слушала рассказы о том, как забивали камнями ее отца, а потом заговорила сама: «Я все видела, мне с грузовика было хорошо видно», — сказала она и со слезами убежала в дом.