Корпорация счастья

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

На днях в своем блоге я в пух и прах раскритиковал одно психологическое ток-шоу на челябинском телевидении. И вот у меня зазвонил телефон — меня позвали на съемки программы «Люди индиго» в качестве злобного блоггера. «Вот иду на шоу, хочу стать звездой», — сказал я своему приятелю, журналисту еще советской выучки. Он переспросил фамилию автора шоу, порылся в ящике стола и достал замусоленную визитку, валявшуюся там с начала 90-х. «Этот?» — спросил он. На визитке под фамилией автора шоу было написано: «Фонд возрождения российской деревни». Все мои знакомые меня отговаривали. Утверждали: то, что там происходит, за гранью добра и зла.Я сжал волю в кулак и пошел. Мне было любопытно.

«Я брендмейкер с огромным опытом», — сказал один из основателей программы по имени Дима, одетый в черную майку с изображением Че Гевары. «Мы брендмейкеры», — поправил его коллега в черном чегеваровском берете с генеральской звездой. «Мы раскрутили множество брендов», — продолжил Дима. Меня так и подмывало спросить, имеют ли они в виду бренд «русская деревня». Но я сдержался.

— Мы делаем передачу по законам нейминга и брендинга, — продолжал Дима. — Я психолог и практикующий психотерапевт. Термин, лежащий в основе названия нашей программы, конечно, мне и самому непонятен. Возможно, он не имеет смысла. Возможно, это — полная фигня. Да и смысл самой программы мне непонятен. Но что-то тут есть. Понимаешь?

Я не понимал.

— Сам я с презрением отношусь к тем, кто смотрит телевизор. Мне кажется, что

все они дебилы. Серьезно. Потому что я прекрасно знаю механизмы телевидения, — сказал Дима. — Но цель программы — вычленить какой-то круг людей, которым что-то надо. Нестандарт. Надо расшевелить всё. Сформировать некую элиту, которую сейчас никто пока не видит, но скоро увидит. Это убыточная программа. С нашей стороны это чистый альтруизм.

Дима говорил больше часа, и за этот час я вспомнил, что один психотерапевт уже пытался сформировать в Челябинске новую элиту.

Я словно отмотал время на пять лет назад, когда одна заказчица принудила меня посетить американский курс личностного роста под названием «Прорыв». «Это навсегда изменило мою жизнь», — сказала она. Через час после начала курса знакомые девушки прижались ко мне и сказали: «Свет очей наших, не бросай нас в этом жутком царстве идиотов, защити нас, и мы отдадим тебе все сокровища мира». На второй день тренинга брутального вида мужик разревелся возле туалета: «Это же чудо! Я не разговаривал с матерью десять лет, а вчера позвонил ей — и мы проболтали целых полчаса!» Моя подруга хмуро взглянула на страдальца и буркнула себе под нос: «Кем надо быть, чтобы жирная американская тетка за жирное американское бабло говорила тебе, сорокалетнему, что надо иногда звонить матери?»

Апофеозом праздника стала макарена. Сто человек в едином порыве хлопали себя по заднице, нестройно выкрикивая: «Хей!» В тот день они выполнили важное задание тренера: тайно вкрутили в своем подъезде лампочку. Впервые в жизни. Альтруизм поступка вскружил им голову, и они по команде бросились в пляс.

Позже я часто сталкивался с этими людьми. Они научились по-американски улыбаться и говорить пространные речи о моральном долге, высокой миссии, больших чувствах, вселенском братстве и альтруизме.

— Альтруизм должен иметь рыночную стоимость, — сказал мне один политик. — Эта американская буфетчица за три дня курса собирает минимум тридцать тысяч

долларов, которые без налогов вывозятся в Нью-Йорк.

Теперь новая элита собралась на съемках шоу, чтобы поговорить об изменении реальности. В кресло гостя сел усталый пожилой учитель математики. Его ученики работают в лучших исследовательских центрах мира и стабильно забирают все возможные премии по математике, физике и информатике. Еще он создал одну из лучших школ в стране.

— А вам не стыдно, что ваши ученики уезжают работать за рубеж, вместо того чтобы трудиться на благо России? — спросила новая элита.

— Нет,— ответил учитель.

— А какова ваша миссия? — спросила элита. Как будто создать чуть ли не единственную хорошую школу в полуторамиллионном городе — это ерунда.

Учитель почему-то не сказал ничего альтруистичного. Видимо, годами живя на учительскую зарплату, он уже исчерпал запас альтруизма.

— А вы воспитываете в учениках людей будущего?

— Нет, я учу их тому, что знаю, — математике.

-Да как вы смеете не иметь высоких идеалов?

— Да как-то так.

Было жаль учителя. Он хотел дельных вопросов. Он хотел рассказать, как бьется с чиновниками. Как тяжело выбивать квартиры для лучших учеников. Как трудно получить хоть какое-то финансирование от государства. А ему говорили о высокой миссии человека на земле. «Так много миссионеров, а работать в стране некому»,— подумал я, вышел на улицу и купил холодного пива.