Конструктивная критика

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Один мой друг говорит, что у меня жесткий стержень правильности. И стесняется ходить со мной в рестораны. Он краснел в итальянской траттории, когда я вручила обозначенные в счете 443 рубля 50 копеек официанту: на сороковой минуте ожидания чайника чая тот посоветовал мне научиться терпению. Он залез под стол, когда я очень вежливо предложила уволиться официантке одного японского ресторана. Девушка принимала у нас заказ, у нее зазвонил мобильный — она мало того что на него ответила, так еще 10 минут обсуждала похождения болвана Лехи прямо у нашего столика. Мой друг прятался в туалете азербайджанского шалмана, когда я настойчиво требовала вернуть нам наши 150 рублей сдачи, а мне в ответ фыркали и говорили, что это не деньги. Он сбежал из рыбного ресторана, где я отказалась съесть заказанные блюда и за них заплатить, после того как на просьбу принести еще салфеток официантка выпалила: «Как вы мне надоели». В общем, он согласен ходить со мной только в «Макдоналдс».

Но, слава богу, у меня есть еще друзья. И они не только с радостью со мной едят и выпивают, но еще и открывают для меня и других друзей кафе, бары и рестораны. Вот и получается, что я оказываюсь в дружественных заведениях по нескольку раз в неделю. И чуть что меня не устраивает, я выбираю звонок другу.

Да, я ябедничаю владельцам ресторанов. Это похоже на то, как я ябедничала маме на папу, который, забрав меня из продленки, заскакивал на кружку пива к приятелю. Потом папа мне наглядно объяснил, что ябедничать нехорошо, доложив маме, что я скормила недоеденные щи нашей собаке. Мне было стыдно, и я больше не сдавала никого и никогда. Но с ресторанами у меня образовался пунктик. Кто-то считает меня склочной бабой, кто-то — снобом, представления не имеющим о том, как тяжек труд официанта. Я же просто хочу продолжать ходить в любимые места — и чтобы мне и вообще всем там было приятно.

Я сетовала друзьям-рестораторам на панна-котту, которая растекалась по тарелке, на бармена, который явно недолил мне вина, на закрытую в 10 вечера кухню круглосуточного ресторана. Я жаловалась, когда с меня взяли 30 рублей за разбитый бокал, — мне потом из ресторана звонили, извинялись и прислали бутылку вина. Однажды на сцену летней террасы ресторана, где я встречалась с подругой, вышла группа пестро одетых людей и принялась петь ужасные частушки. Посетители стали расходиться, мы забились в самый дальний угол, но от этих «ух-ты-ах-ты» мохито все равно вставал поперек горла. Я позвонила владельцу заведения на дачу — артисты уходили со сцены, допевая куплет на ходу. И мне за это не стыдно.

Каждый должен заниматься своим делом. Не умеешь петь — не пой. Не нравится быть официантом — поищи другую работу. Я бы наверняка оставила азербайджанцам те самые 150 рублей на чай, но это я должна была решить, а не они за меня. Я бы просто улыбнулась официанту, если бы он мне честно сказал, что забыл про чайник чая, — с кем не бывает. Я бы обняла ту официантку, если бы она принесла мне салфетки и сказала: «Вы бы знали, как я сегодня устала». Ну а раз мы ей надоели, зачем так мучиться? Нет, ну правда, официант должен улыбаться, быть милым и услужливым — за это ему платят зарплату и оставляют чаевые. А когда она говорит: «Вас много, а я одна», «Нет, я не знаю, что это за салат, и узнать не могу», — это ни в какие ворота не лезет. Я не хочу, чтобы мне портили настроение за мои же деньги. А если официантке западло прислуживать, если она считает, что слуг отменили в семнадцатом году, — то, может, где-то на другой работе она будет успешнее и счастливее. И мне кажется, я имею право ей в этом посодействовать.

Недавно я отправилась завтракать в новое и по всем признакам приятное место. На мой вопрос, что дают на завтрак, красивая, высокая и худая блондинка пискнула: «Откройте меню и посмотрите». Я открыла меню, а еще я открыла телефонную книгу и позвонила хозяину заведения, моему приятелю. Он взбесился и сказал, что тут же ее уволит. И я не расстроилась. На следующий день я столкнулась с этой девушкой лицом к лицу на улице. Я думала, она меня укусит или поцарапает, она же гордо прошла мимо. Я обернулась, чтобы увидеть, что она повернула в переулок, ведущий к работе, и подумала, что красотка идет забирать трудовую книжку.

А потом меня прострелило: разговаривая с ресторатором, я имела в виду одно место, а он — другое с тем же названием. А значит, он уволил ни в чем не повинную девушку, которая, не исключено, любит свою работу и своих клиентов и которой, может, очень нужны эти деньги. Мне стало страшно, оттого что я так беспардонно вмешалась в чужую мне жизнь, не имея на это никакого права, и я бросилась звонить. Ресторатор действительно уволил не ту. Когда я попросила исправить ошибку, он сказал, что уже поздно, и добавил, что ту увольнять не будет: так и без работников недолго остаться. И кому теперь на него жаловаться?

С другой стороны, тоже странная девушка — так легко дала себя уволить. Почему не кричала, не топала ногами, не качала права? Когда тебя обижают, глупо молчать. Лучше бороться — хоть с продавщицей, у которой нет сдачи, хоть с кассиром, у которого не доходят руки выдать тебе твою же зарплату, хоть с начальником. Мой застенчивый друг — тот, который думает, что все люди в глубине души очень хорошие, — молча глотает обиды. А сам от постоянного стресса седеет и лысеет.