Коллекционер

Иллюстрация: Miriam Ivanoff

Василий Церетели в этом году был назначен комиссаром российского павильона на Венецианской биеннале современного искусства. Наш десант в Венеции был признан успешным. Наряду с руководством Московским музеем современного искусства Церетели-внук будет и дальше представлять Россию в Венеции.

— Мы как-то с дедом вашим встречались, он меня очень полюбил, картину написал. Широкой души человек. Вы тоже?

— Не знаю, не знаю. Но я стараюсь у Зураба все хорошие качества перенять. Я вырос с ним, практически он мне как отец. В мастерской у него жил. Только в 91 году переехал из Тбилиси в Нью-Йорк.

— Вам не мешает, что вы Церетели?

— Я не ощущаю.

— Может почти неизвестный автор попасть к вам в музей?

— Очень часто так бывает.

— А где вы их откапываете?

— В Москве. У нас школа есть маленькая. Туда приходят люди после Суриковского института, после Репинского, хотят повысить концептуальные навыки. Они приходят, слушают лекции.

— А можно научить современному искусству?

— Нет. Можно научить думать.

— Да что вы говорите! А как должен думать современный художник?

— Завела меня вообще куда-то не туда!

— Конечно, я для этого и пришла.

— Я не преподаватель.

— Ну вы по крайней мере бакалавр — после нью-йоркского института.

— Да ладно уж.

— Вы как комиссар русского павильона в Венеции довольны тем, как прошло открытие?

— Очень доволен.

— Вы волновались, что туалеты там не успеете отремонтировать?

— Не успел. Зато перед нашим павильоном поставили инсталляцию из трех туалетов цветов французского флага. В нашем павильоне, который еще Щусев строил (его, правда, переделывали в 50-е годы), мы успели сделать косметический ремонт и подготовку к экспозиции — все это благодаря «Русскому авангарду» Сергея Гордеева, с которым мы замечательно работали. Но по-настоящему будем приводить павильон в порядок позже. В Венеции на одни только согласования шесть месяцев уходит.

— А художественная часть?

— Все инсталляции вышли прекрасно. Пономаревские работы, Бартенев, АЕС+Ф. Хотя нервов на это ушло много. Мне показалось, что от России ожидали тяп-ляп. Многие говорили потом, что они surprised, что впервые такие качественные

работы и так хорошо представлены. Здесь, я думаю, большой успех куратора Ольги Свибловой. И не только в том, каких она художников собрала, — она сперва придумала концепцию вместе с художниками, потом начала искать деньги. И нашла столько, сколько нужно для осуществления идей.

— Про деньги. Одним из мотивов вашего назначения комиссаром было как раз то, что вы можете привлечь хорошие деньги.

— Лучше Ольги Свибловой этого никто не делает. А я… У меня самые большие проблемы с этим.

— Вам не жаль, что вы погрязли в крышах и туалетах, вместо того чтобы самому быть художником?

— Нет времени сейчас самому искусством заниматься. У нас в рамках биеннале было 16 выставок, открыли совместную большую выставку Олега Кулика, молодежную выставку, бразильца Сарро. У нас все время идут проекты.

— А сколько выставок ни открывай, все равно кажется, что люди мало понимают современное искусство. Особенно в России.

— В России очень мало, к сожалению. Главное тут образование, которое надо начинать с начальных классов. Должны быть учебники, которые так же, как описывают старое искусство, описывали бы то, что происходит сейчас.

— Почему так мало современного искусства в самом городе?

— Очень мало. И я думаю, что это неправильно. Сейчас потрясающий момент, строится Сити, строятся новые районы. Надо делать, положим, фонтаны, скульптуры, те же детские площадки, вводить оформительские новинки, но уже учитывающие современные формы. Нельзя же…

— …все заполнить скульптурами вашего деда.

— Можно.

— Но не нужно.

— В Нью-Йорке, например, когда строится новое здание, один процент от общей стоимости должен пойти на визуальное искусство. Вот это бы и нам помогло. Но вот я прочитал, что где-то в новом районе поставили скульптуру — кран.

— А как красиво здания подсвечивают ночью — в Сити они горят люминесцентно-синим. Но мало этого. Может, москвичи консервативны? Лужков не любит всего этого?

— Он обожает, как же! Он же открыл Музей современного искусства, он часто приходит на выставки, он подарил нам работу Рукавишникова, он подарил нам Дали из его собственной с женой коллекции.

— У вас самого есть коллекция?

— Я долго не хотел ничего собирать. Но вот недавно начал. Хоть и говорят, что не должен куратор или музейщик собирать две коллекции.

— Деньги вкладываете?

— Нет, конечно. Но мне бы хотелось, чтобы сегодняшняя элита бизнеса вкладывала деньги в современных художников. Потому что покупать Айвазовского — прекрасно, но эти деньги не поддержат рынок искусства или жизнь нынешних

художников.