Когда нет денег

То, что «Красный Октябрь» не должен стать кварталом элитного жилья, — аксиома. Но мне кажется, Европой его объявили несколько авансом. Сейчас это по-европейски удачный пример перепрофилирования исторического промышленного здания без сноса наружных стен, внутренних дворов и даже лучшего, что было в интерьерах, — то есть без всего того, что происходит обычно при пре­вращении московского исторического здания в офис. Но для Европы (если мы при этом слове не думаем об ули­цах Афин) там пока слишком много машин и мало зелени и места для ­пешеходов.

Европа на «Красном Октябре» — скорее в людях, в уникальном сочетании предприятий, в тех Чарли, которые гос­тят у мистера Эйнема и его шоколадной фабрики. Европа — внутри офисов, заселивших здание, и в том, что это заселение — как в лучших старых фабричных домах Лондона — произошло без жертв и разрушений.

Но все остальное — чистой воды аванс. Я как сотрудник одной из местных компаний точ­но знаю, что все, кто работает вокруг меня, — совершенные русские европейцы. С другой стороны, я бываю в редакции достаточно редко, для того чтобы сохранить свежесть взгляда на наши окрестности.

И вот что приходится признать. Человек, свернувший в сторону «Красного Октября» и не знающий, что там у нас Европа, вряд ли об этом догадается. Разве что по некоторым лицам, разве что Диоген с фонарем в руках наконец-то найдет там человека. Но вокруг будет все та же бочка.

Он будет идти, лавируя между при­паркованных вкривь и вкось и, пожалуй, слишком дорогих для творческой мо­лодежи автомобилей. К любой двери креативного кластера придется пробиваться через этот автомобильный хаос, скорее русский.

Половина террас выходит не на какие-нибудь приятные дворы, а на забитые парковки. Это на острове, где везде вода и виды.

Нигде не видно проповедуемого из стен самого «Красного Октября» городского царства пешеходов. Эта автомобильная Европа выглядит довольно нелепо на острове, куда толком не въехать и не вые­хать, зато в двух минутах ходьбы через мост с видом на красивейший в мире городской ландшафт есть станция метро. 

Зимой уворачиваться от машин при­ходится на плохо очищенных дорожках и дворах в ледяных буграх. Боюсь, Диоген решит, что переходит замерзший Стикс. И правильно. Потому что в конце пути его будет ждать Цербер. Повсюду на «Красном Октябре», прямо начиная со «Стрелки» и далее везде от входов в рестораны и галереи до непосредственно входов в креативные офисы, есть такая типич­ная европейская черта, как охранники с мордой кирпичом, набранные, вероятно, из не прошедших переаттестацию на звание полицейского милиционеров. Под их взглядами я чувствую себя человеком, который собирается украсть в кафе ложки, или гражданином РФ, пришедшим на прием к депутату-единороссу с просьбой о покраске подъезда, но не молодым творческим европейцем, пришедшим к себе домой. А вообще, я чувствую там себя в гостях у богатых родственников.

Я не могу искренне присоединиться к всеобщему крику «Не дадим им трогать наши бары». Может, мне серьезно недоплачивают, и зарплата, которую я по старой памяти считаю приличной, смехотворна по меркам молодого креативно­го класса, но я совершенно не чувствую тамошние бары своими. Мне становится очень некомфортно, когда я начинаю листать тамошние меню. Я выбираю ­между колечком творожным и пирож­ным «картошка». В общем-то, не расстраиваясь, я могу себе позволить там только бизнес-ланч.

Ну бог с ним, пойду в свою «Пятерочку». Но я с трудом представляю себе мо­лодого креативного европейца, а также некреативного европейца в годах, который не глядя выкладывает семь евро за капучино. Итальянец сам такого не видел, только слышал, что такое бы­вает в местах для сумасшедших турис­тов. С трудом представляю себе молодого креативного британца, выкладывающего семь фунтов за пинту пива, или молодого креативного француза, который не моргнув глазом отдает восемь евро за недолитый бокальчик ординарного сухого вина. Весь мой опыт общения с молодыми креативными европейцами подсказывает, что они (кроме обезумевших от государственных подачек скандинавов) привыкли к совсем другим ценам. 

 В «Стрелке» есть еще галереи и мага­зины молодых дизайнеров. Я не знаю, насколько они на самом деле молоды, может, это Лагерфельд и Гальяно, взявшие для простоты русские псевдонимы. Но я спокойно могу купить вещь молодых французских дизайнеров в районе Бастилии, а пиджачок молодых русских дизайнеров стоит столько, словно его, запершись на дому и бросив все дела, по ночам лично кроил Дольче, а Габбана обметывал швы. 

А рядом клуб «Рай», где возле забив­ших остатки тротуаров иномарок оче­редные не прошедшие аттестацию ми­лиционеры проверяют, хорошо ли кан­дидаты в посетители оделись у молодых дизайнеров.

Все это абсолютно прекрасно в своем жанре и необходимо любой цивилизо­ванной стране, но при чем тут уголок молодой креативной Европы? Это уголок «Гранд-отель Европа», Петербург, или Grande Hotel Europe, Баку. А молодая креативная Россия жмется у себя по офисам и боится пропустить время бизнес-ланча.

В общем, неплохо бы в целях дальнейшей европеизации «Красного Октября» отправить Церберов в Тартар, где им, собствен­но, и место, бойкотировать ­местные бары, пока они не снизят цены до «Кризиса жан­ра» или до «Жан-Жака», объявить пол-острова пешеходной зоной (все равно там ездить негде), на месте парковок и проездов понаделать дорожек и сквериков, а зимой катков, на пешеходную набережную летом вывести террасы, перед Dome вместо парковки разбить парк, а гости «Дождя» и «Стрелки» прекрасно прогуляются через мостик. Мы все равно постараемся не дать испор­тить «Красный Октябрь», так давайте по этому поводу сделаем из него настоящую Европу.