Кавато

Из столицы в конце июля уехал Акио Кавато, полномочный министр посольства Японии в Москве. Этот высокопоставленный чиновник, проживший в России с небольшими перерывами в общей сложности 12 лет, – один из самых неординарных иностранных дипломатов. В Москву г-н Кавато приехал еще в начале семидесятых для изучения в столичном университете творчества Пушкина и Чехова. До этого будущий министр получал образование в Гарварде. Во время учебы в Москве Акио Кавато познакомился со студенткой филологического факультета датчанкой Анне и женился на ней. Пост полномочного министра посольства г-н Кавато занимал последние четыре года, что является абсолютным исключением из правил японской дипломатии – на одном месте чиновник не может задерживаться дольше трех лет. В шутку Акио Кавато называл себя Волошиным японского посольства. Теперь правительство Страны восходящего солнца перевело Акио Кавато в свою дипломатическую миссию в Ташкенте. Кто займет место полномочного министра в Москве пока неизвестно, посольство до поры предпочитает не разглашать эту информацию.

Достоверно также неизвестно, вернется ли г-н Кавато в Россию еще раз. Сам он дипломатично не комментирует, какие чувства вызывает у него отъезд из Москвы. Однако дипломат признается, что знает Россию намного лучше собственной родины. В прошлом году Акио Кавато даже опубликовал объемное литературное произведение – роман о россиянах под названием "За даль земли". Над этой книжкой японский чиновник вполне добросовестно работал десять лет: он объездил всю страну, говорил с огромным числом людей. Надо отдать автору должное – действительность он наблюдал не только на улицах, но и в архивах и библиотеках.

В своем романе Акио Кавато поставил перед собой и читателем задачи, за решение которых брались только классики русской литературы – он думал разобраться с тем, что такое Россия, свобода и судьба человека. Героем произведения выступает вымышленный журналист Илья Макошин, который живет в эпоху Горбачева, Ельцина и позднего Ельцина с женой, любовницей по имени Аврора и детьми от этих связей. Герой переживает классический набор взлетов и падений в духе времени, в результате которых Акио Кавато приходит к выводу, что абсолютной свободы не существует. Существует лишь компромисс человека с обстоятельствами и сознательное отступление от этого компромисса – грех, а то и смерть.

Попытку понять Россию г-н Кавато предпринял на японском языке, но потом довольно жестко руководил своими переводчиками, обязывая их переводить роман на русский с дословной точностью. Перед отъездом японский дипломат сказал, что книга продается в Москве вполне успешно. Впрочем, мы говорили с ним не о ней, а о смене эпох, ином мировом порядке, российской экономике и женщинах.

- Господин Кавато, что с вашей точки зрения изменилось в России за то время, что вы прожили в ней?

- В последний раз я уезжал из России в девяносто четвертом году. Это были смутные, бедные и довольно злобные времена. Я вернулся в апреле девяносто восьмого и не поверил своим глазам. У меня было ощущение, что я попал в другую страну: роскошно одетые люди, иностранные автомобили. Произошли коренные изменения в менталитете русских людей: скажем, в магазинах стали улыбаться продавщицы. Это был период расцвета виртуальной российской экономики – благоденствия за счет ГКО. Естественно, все это рухнуло тогда, в августе, и опять началась смута. На какое-то короткое время обеднели даже магазины. Я помню, что тогда заказывал себе молоко и продукты из-за границы. Они, кстати, до сих пор лежат на складе, все руки не доходят выкинуть. Но с того времени Россия стала более скромной или точнее сказать – более реалистичной страной.

- Любопытно было бы прояснить ситуацию со скромностью. Вы полагаете, что такое количество мерседесов в Москве – это скромно?

- Мерседесов здесь действительно много, но обратите внимание: женщины стали одеваться скромнее. Люди теперь не стесняются покупать отечественные товары. Это очень важно. За время моей работы в Москве, нужно сказать, вообще произошло много позитивных вещей. Начали развиваться текстильная, пищевая и легкая промышленности, фармацевтика и строительная индустрия. Российская мебель стала лучше, она недорогая. Строительные материалы можно свободно приобрести на рынке. Все это говорит о том, что Россия развивается.

- Экономика больше не носит виртуальный характер?

- Нет, я так не считаю. Экономика России пока по-прежнему виртуальна, как она была виртуальна и при советской власти. Да, считалось, что экономика СССР была одной из самых сильных в мире. Но это была военная экономика. Другие товары были негодными. Сейчас опять говорят, что Россия – богатая страна. Но это только кажется, что вы много зарабатываете на экспорте нефти и других полезных ископаемых. Это совсем не так. Если разделить эти миллиарды долларов на все население страны, получатся смешные суммы: примерно по шестьдесят долларов на человека. Совсем мало. Чтобы по-настоящему разбогатеть, России нужно больше производить, желательно сложную технологическую продукцию, товары длительного использования. Промышленность должна серьезно измениться.

Но я хочу сказать, что она меняется. Не так давно был в Омске, проводил встречу японских бизнесменов с сибирскими. Меня удивило и обрадовало, что ни один из них не подходил ко мне и сотрудникам посольства. Они предпочли беседовать с бизнесменами. Это невероятно, потому что раньше русские предприниматели были абсолютно уверены, что посольство может повлиять на ведение дел с японскими бизнесменами, дать им указания, поэтому выгоднее обо всем договариваться с нами. Раз такого уже нет, значит, у людей пропала психологическая зависимость от государства. Мало уже кто думает, что чиновники обязаны обо всем заботится. На мой взгляд, это важно.

- А вы считаете, что государство не должно обо всем заботится? Оно должно наплевать на всех, и всем от этого будет только легче?

- Должен быть какой-то разумный баланс. Просто, понимаете, теплота государственной заботы о гражданах напрямую зависит от количества денег в бюджете страны. Чем меньше денег – тем прохладнее отношения с государством, и наоборот. Так что российскому правительству сейчас куда важнее думать об инвестициях, чем о социальных программах.

- Тогда другой вопрос. Кто в России о ком заботится, если практически все основные расчеты производятся здесь в долларах?

- Это ненормально. И прежде всего это ненормально для Соединенных Штатов. Фактически американцам приходится брать на себя ответственность за чужую экономику. Да, в денежном обороте России самое большое количество наличных долларов в мире, и это создает ряд угроз. Определенную угрозу для экономики США. И куда более определенную для российского правительства. Сложно ведь руководить страной, в которой огромная денежная масса неподконтрольна властям. Я надеюсь, что доллары из российской экономики будут постепенно исчезать.

- И превращаться в евро?

- Я не знаю, дело ваше. Можете покупать японские облигации. Проценты, правда, очень низкие. Зато надежно. Говорят.

- Давайте теперь поговорим о том, как вы приехали в Россию впервые. Когда это было?

- В сентябре тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Я летел из Бостона с пересадкой в Лондоне. Когда подлетал к Москве, все время пытался разглядеть ее из самолета, но ничего не увидел. Я потом понял, почему – на улицах практически не было фонарей. Да вообще, надо сказать, что все, что я испытал потом, например, в метро или в магазинах, было очень интересно. Помню, меня еще сильно поразила система выдачи книг в библиотеке. Все было как-то чересчур сложно. Я поделился этим ощущением с библиотекарями и впервые столкнулся с твердой и чрезвычайной убежденностью русских в том, что в их жизни все абсолютно правильно устроено. Граждане, несмотря на то, что никакого другого государственного устройства, кроме советского, не видели, были уверены в совершенстве и превосходстве своей системы. И в этом была не глупость какая-то, а знаете – теплота. Энергия общества, не имеющего никаких внутренних ограничений. И это общество показалось мне – как сказать? – нормальным. Мне показалось, что раз люди нормально живут, не считают себя ни в чем ущемленными, то почему бы не оставить их в покое?

- Это серьезный, если не сказать революционный вывод. Вы сильно изменились в России?

- Не знаю, как другие, но я не изменился. Я есть я. Но Москва мне во многом помогла. Понимаете, в Россию я приехал, когда мне было уже сорок лет. Это такой возраст, когда мозг человека начинает твердеть. А здесь все так быстро менялось, даже названия улиц и метро, что мозг мой до сих пор так и остался молодым и гибким. К тому же, не буду лукавить: в Москве очень приятно работать. Все здесь кипит, каждый день открываются новые кафе, рестораны. Здесь насыщенная культурная жизнь и очень красивые женщины.

- Но вы же не станете отрицать, что обстоятельства способны влиять на людей, менять их? Или, по крайней мере, притягивать новых людей. Я знаю, что в свое время в Россию приезжало много иностранных аферистов, людей, желавших заработать здесь не самые честные деньги. Сейчас здесь стало гораздо больше серьезных специалистов, гораздо больше людей, делающих себе отменные карьеры.

- Да почему, до сих пор приезжают много мошенников, но в чем вы правы, так это в том, что действительно появились серьезные ребята, для которых ваша страна – полигон для осуществления амбиций. Я вот знаю двух парней, они работают на достаточно высоких постах в нефтяных компаниях, занимаются стратегическим планированием, хорошо разбираются в местной конъюнктуре и умеют считать деньги. Вот они как раз жалуются на то, что обстоятельства не меняют их русских подчиненных: они не хотят брать на себя ответственность даже за самые мелкие вопросы, плюс внутри самих компаний всегда существуют враждующие между собой группировки, и это тоже отнимает много времени и сил. В России вообще есть некая монополия на информацию, на принятие решений, поэтому многие принципиально важные вопросы решаются, например, в сауне. Но я думаю, что это в конечном итоге и не плохо. Скучный капитализм не должен господствовать. Должен быть капитализм с человеческим лицом. Правильно я выражаюсь?

- Вполне. Как кстати с этим обстоит в Японии? Сильно изменилась ваша страна за то время, что вы там не были?

- Последний раз я был там больше года назад. Говорят, там как раз были трудные времена, депрессия. Я ничего такого не заметил: вроде бы все в порядке. Мне рассказывали, что даже у бездомных на улице есть теперь спутниковое телевидение: идешь по улице и видишь, как из картонной коробки торчит тарелка. Но все же у японской экономики есть проблемы. Понимаете, у нас довольно тесные квартиры, некуда ставить новые покупки. К тому же, нам полагается только одна жена. От этого потребление в стране не растет, люди не тратят деньги. В экономике – депрессия. Хотя доход на душу населения и вырос на десять процентов.

Что касается изменений, то я заметил интересную тенденцию: мне показалось, что японское общество стало более уютным. Какое-то время назад я боялся, что в моей стране исчезает чувство коллективизма, что никто больше никем не интересуется, что мы становимся какой-то скандинавской страной.

- Вы сторонник коллективизма? Вам нравятся колхозы, кассы взаимопомощи, парады, партсобрания?

- Коллективизм коллективизму рознь. Вы говорите о другом коллективизме. Четыреста лет назад в Западной Европе тоже все жили в деревнях и не было никакого индивидуализма, одна деревенщина. Все было построено на родственных связях. Я же говорю о другой системе ценностей, которая начала складываться в той же Европе вместе с процессом урбанизации. Это когда индивидуализм доходит до такой стадии развития, что человек сам понимает, что главное не только его права, но и его обязанности перед обществом.

В Азии сейчас происходят именно такие процессы. Японская молодежь, например, больше не сидит целыми сутками на работе, трудясь на всеобщее благо. Они уходят наслаждаться жизнью, оставляя своих пожилых начальников по традиции думать об улучшении качества продукции. Но одновременно они создают в обществе иной социальный пейзаж. Вы смотрели чемпионат мира по футболу? Те же молодые корейцы на стадионах не столько стремились к победе, сколько получали наслаждение от самой игры. Это очень благоприятная картина.

- Но вы не опасаетесь того, что индивидуализм в своей высшей стадии развития как раз и лишает общества и страны их индивидуальности? Они просто в какой-то момент становятся похожими друг на друга.

- Нет, не опасаюсь. Общества никогда не будут похожими друг на друга. Хотя бы потому, что далеко не все хотят быть свободными. Только сильные индивидуалисты могут пользоваться своими правами в полном объеме. К тому же, у каждой страны есть свои собственные пределы развития.

- Япония уже достигла такого предела?

- Я думаю, что своего потолка мы достигли еще в восьмидесятые годы. Кстати сказать, те же Америка и Европа до него дошли примерно в то же время. Мы израсходовали все внутренние резервы для дальнейшего развития. После этого лишь предпринимаются попытки поддерживать уровень за счет искусственных мер. Рейган, к примеру, американский государственный бюджет раздувал путем выпуска тех же самых ГКО. Их скупали одни только японцы и за это получали возможность торговать в Америке своей продукцией. В конце концов произошло сращивание японской и американской экономик. И когда в восемьдесят пятом году доллар резко упал в цене, наша иена сильно подорожала. С этого момента и начались проблемы. Сейчас эта схема опять заработала, японцы снова начали вкладывать деньги в американские ценные бумаги. Только благодаря этому симбиозу в девяностых годах американский государственный бюджет стал бездефицитным. Но кардинальным образом положение дел это все равно не меняет.

Япония сейчас пытается развиваться с помощью Китая. Китайцы производят низкотехнологические товары, но для этого им нужны наши продвинутые станки и машины. Очень много совместных предприятий уже открылось, и когда Китай вступит в ВТО, их число вырастет еще в несколько раз. Мы планируем, что лет через десять торговый оборот Японии с Китаем станет таким же большим, как с Америкой. Сейчас он пока в три раза меньше.

- Раз Россия своих внутренних резервов еще не израсходовала, значит, нам повезло, предела мы еще не достигли?

- Вам действительно есть куда стремиться. Просто потому, что вам еще надо очень много покупать. А для этого много производить.

- Таким образом, выходит, что мировой порядок довольно серьезно меняется и Россия может иметь заметное влияние на происходящее?

- Если говорить о пассивной роли, то такое влияние вы уже оказали. Развал Советского Союза колоссальным образом изменил мир. Что же касается активной роли, то для этого нужна государственная мощь. Она складывается из трех факторов. Экономической мощи, культурной привлекательности и происходящей непосредственно от них моральной правоты. Это понятие, с одной стороны, условное, с другой – вполне конкретное. Проще говоря, моральное право в современном мире – это право указывать всем на недостатки, но не у всех есть возможность его реализовать. Для этого нужны большие деньги, а у вас их нет.

- Как тогда, по-вашему, меняется сейчас мировой порядок?

- Мир сейчас мутный и очень путанный. Мне порой кажется, что все ломается. Единственное, что я могу сказать, так это то, что завершилась эпоха господства стран-колонизаторов, прежде всего Европы. На самом деле ее власть закончилась еще во вторую мировую войну, но из-за холодной войны эти изменения были как-то незаметны. Сейчас это уже очевидно. Зато обороты начинает набирать Азия. Нельзя, конечно, не учитывать и США. В военном плане Штаты еще долго будут номером один в мире. Сейчас по большому счету только от самих американцев и зависит, учитывают они мнения других стран в том или ином вопросе или нет. И еще один важный аспект – это борьба ислама с Европой и Америкой. В азиатских странах ислама нет. Есть в Индонезии, но там достаточно сильная экономика, поэтому никаких военных конфликтов не будет. Так что по всему выходит, что от всех этих мировых пертурбаций как раз выиграть должны азиатские страны. И это будет правильно. Ведь до семнадцатого века первыми были мы. Тогда европейское общество собой ничего не представляло, они продавали нам мед и другое сырье, а из Азии везли все, что нужно для достойной жизни.

- Вы уезжаете из России в Азию. Остаются ли здесь какие-то вещи, которых вы так и не поняли?

- Я знаю, конечно, эти стихи о том, что умом Россию не понять. Это неправда. Для меня страна, которую я изучал на протяжении довольно долгого времени, непонятной быть не может. Мне сейчас даже кажется, что эти стихи написаны не о России.

- А о чем?

- О Японии, конечно.