Камера обскура
Мы познакомились в комиссионке на Фонтанке. Я заметил его издали — он стоял такой черный, красивый, с двумя большими трогательными глазами. Lubitel-2 — гласила табличка над верхним объективом. С боков, как два уха, свешивались кольца для ремешка. «Берите скорее, — проследил за моим взглядом продавец. — Техника — зверь. Экспортный вариант».
Я сразу вспомнил, что советские изделия, выпущенные в конце месяца, приобретать нельзя ни в каком случае, и попросил техпаспорт. В техпаспорте стоял штамп: «6 ФЕВ 65». Триста рублей перешли из рук в руки. В отделении для фильтров сразу нашлось письмо от прежнего владельца, в котором математическим способом доказывалось, что объектив T-22 (75 мм, 1:4.5) — лучший в СССР, а может быть, и на планете.
Не могу сказать, что впоследствии я согласился с этим утверждением. Удивительные свойства линз Ленинградского оптико-механического объединения известны по всему миру. Под присмотром Lomographic Society фотоаппарат «ЛОМО-компакт» отрывают с руками в Берлине, Вене и Лондоне — и все потому, что никто не понимает, что изображено на сделанных им кадрах. Почему-то, однако, никто из этих ломографов не использует «Любитель-2». К счастью, они не знают, насколько это красиво.
Дело в том, что «Любитель-2» использует не простую пленку, а широкую, формата 120. Кадры у него квадратные, шесть на шесть сантиметров — представьте себе слайд такого размера. На широкой диафрагме углы картинки получаются слегка замыленными, а на узкой — затемненными. На это не способен ни один Hasselblad. За это, собственно, Hasselblad и ценят.
В общем, с тех пор без «Любителя» я не ездил никуда — даже в костромскую деревню и на дачу под Петербургом. Мы провели вместе уйму времени. Мы побывали на норвежских фьордах и в римских ущельях, на причалах Стамбула и в барах Марселя. Мы посетили лаосские джунгли и Землю Франца-Иосифа. На Северном полюсе, когда японцы проклинали севшие на морозе аккумуляторы в Nikon, «Любитель» щелкал как одержимый. Мы снискали у японцев бешеную популярность и неделю не платили за выпивку. За полтора года я двести раз ответил на вопрос «Чем вы снимаете?» и три раза отказался немедленно продать аппарат за наличные.
К сожалению, советская техника — всегда советская техника, даже если она выпущена в начале месяца. Мой «Любитель» начал трещать по швам на следующий день после покупки и разваливается до сих пор. Если бы существовала такая вещь, как история болезни фотоаппаратов, она была бы не тоньше амбулаторной карты питерского ребенка.
Конечно, мы активно лечились. Когда разошлись шестеренки верхнего и нижнего объективов, я плоскогубцами вернул их в прежнее положение. Когда связь между объективами потерялась окончательно, пришлось научиться ручной фокусировке. Когда корпус дал трещину, помогла старая изолента. Когда кольцо диафрагмы застряло на восьмерке, я начал снимать исключительно восьмеркой. Многое заржавело, многое отвалилось. Затвор, впрочем, работает как часы: крык-щелк, крык-щелк.
Не то чтобы у меня было мало фотоаппаратов. Входя домой, я спотыкаюсь о коробку с неплохим, в общем-то, Canon. На столе валяется ОМ-1. Под столом — «Москва-2». Но «Любитель», друзья, «Любитель» — мой бессменный конь из стали и бакелита. Я буду снимать «Любителем», пока он не разобьется на тысячу кусочков.
