Как жить в городе, в котором за последние два месяца произошло три теракта

О случившемся первом взрыве я узнала по сигнальной тревоге одной из своих волгоградских знакомых, купившей билет на поезд «Москва–Волгоград» в злополучный день: Даша собиралась в долгожданный отпуск, к маме, отмечать Новый год. Я в тот день просто открыла наугад новостную ленту фейсбука и прочитала: «Прошло 2 месяца, и в Волгограде снова взрыв». Не поверила. Полезла мониторить новостные сайты, и, о ужас, все правда. Тут же знакомый, живущий рядом с вокзалом, присылает фото горящего изнутри здания, дым валит трубой, красные отблески вспышек в окнах. Сделал снимки прямо с балкона и саркастически приписал к приложенным кадрам: «А я еще думаю, чего это они с утра пораньше решили фейерверк-шоу устроить».

Первая реакция шоковая, конечно. Срочно зайти в спальню сказать маме, обзвонить всех родственников, друзей, особенно страшно за папу (у него разъездная работа, и в течение дня он может оказаться в любой точке города) и за близкую подругу, которая едет на поезде из Москвы, возвращается с учебы на каникулы. Пять минут как закончили разговаривать, и это случилось, шутка ли?! Потом почти час сижу в интернете, пытаясь прочитать хоть что-то на новостных сайтах, — и везде одно и то же. Отключаю интернет и ухожу по делам. Периодически, насколько удается, включаю послушать новости — радио, ТВ. Вечером вновь захожу на фейсбук и вижу ворох сообщений от зарубежных друзей, причем пишут отовсюду: Австралия, Италия, Испания, США — какие-то случайно встреченные в поездках ребята, бывшие одноклассники из языковых школ, какие-то едва знакомые люди… Это был трогательный момент. При общей сгущенности боли от происходящего и ощущения, что ты здесь и сейчас — маленький, один на один со своей локальной бедой человек, — возникает странное чувство: как это люди вокруг тоже откуда-то все узнали? Ты вроде больше не в коконе, Вселенная приоткрыла парочку невидимых до этого дверей, оттуда тянутся руки, звучат голоса сочувствия, тебе хотят помочь, ну или пишут, что хотят помочь, и всем вроде бы не наплевать.

Тем же вечером пишет друг-итальянец, он волонтер, приезжает в Волгоград регулярно и живет здесь подолгу. Очередной приезд случился неделю назад, и в воскресенье днем он ехал по железнодорожному мосту в маршрутке, провожать двух своих коллег обратно в Италию. В пути услышал, что люди рядом запаниковали, понял, что что-то случилось, и попросил остановить. Вышел на мосту, увидел сверху картину: крики на привокзальной площади, вокруг все оцеплено, полицейские, беготня, паника. Спустился вниз — увидел раскиданные трупы. Испугался, тут же сел в другую маршрутку и уехал домой.

Слов «раскиданные трупы» хватило для того, чтобы весь вечер я в красках представляла себе эту картину. «Раскиданным трупом», обезличенным, лишенным будущего, близких, счастья, горя, индивидуальности, мог оказаться кто угодно — мой сосед, мой ученик, мой друг или мой враг. Не дай бог.

На следующее утро я пошла на работу (я работаю в школе учителем английского, и после теракта решения отменить занятия почему-то не последовало), но учеников практически не было. В каждом классе по 3–6 человек, в каких-то не было совсем. После первого урока, около 8.40, узнаю от коллеги о втором теракте. Иду по коридору — девчонки плачут друг у друга на плече, кто-то звонит маме. Те, кто постарше, пытаются отшучиваться («Мама звонит? Скажи ей, что заходишь в троллейбус»). Ни о каких полноценных уроках речи идти не может, начинаем штурмовать интернет — 10 погибших, о боже! Нет, уже 17! Становится жутко. Прошло меньше суток. Смотрим фото, от увиденного пробирает крупной дрожью — от троллейбуса остался хиленький остов, его разнесло на части. Довожу занятия до конца, выхожу с работы и понимаю, что мне страшно заходить в общественный транспорт. Друзья пишут полушутливые эсэмэски: «Заходи в троллейбусы только с людьми со славянской внешностью, сегодня можно немного побыть расистом». Понимаю всю глупость ситуации, но не могу заставить себя сесть в транспорт. Иду пешком шесть остановок до дома. Самое удивительное, что нас, бредущих вдоль дороги, таких много. Все громко обсуждают случившееся и разговаривают ТОЛЬКО об этом — прохожие, продавщицы цветов, менеджеры в «Евросети». Троллейбусы идут полупустые.

Вечером накануне смотрим семьей новости и остаемся крайне удивлены, что после страшной трагедии, хронологически случившейся 29 декабря, траур объявляют сначала только на 1–3 января. Решаем, что корпоративы уже проплачены, и властям будет просто не до этого — ведь уже все запланировано. Это возмутило до глубины души. То же самое с заменой сетки вещания Первого канала. Безусловно, было крайне воодушевляющим шагом в такой момент запустить в эфир фильм-катастрофу российского производства. Браво.

А еще 29-го числа, практически сразу же после случившегося, в Волгограде было принято решение провести народный сход. Он должен был состояться на следующий день в районе аллеи Героев (на момент организации мероприятия возможность второго взрыва еще не предвиделась). Я узнала о намечающемся событии из соцсетей, где активность посвященных делу сообществ в последние два дня просто зашкаливала: здесь обновлялись списки жертв, вывешивались номера центров психологической поддержки, координаты пунктов для сдачи крови, вносились предложения о создании народных дружин, — но, как и большинство горожан, не рискнула ступить на «линию обороны». Город практически пустой, и люди в страхе сидят по домам — это можно понять. Однако пресса сообщает, что численность людей, пришедших зажечь свечи в память о пострадавших на аллее Героев, по разным оценкам, составила от 50 до 200 человек. Чуть позже народный сход был разогнан полицией, и 25 участников подверглись задержанию — так об этом написали в новостях. И мне, хоть и сознательно сторонившейся подобных собраний, вдруг стало неизъяснимо противно: неужели даже после таких событий нужны автозаки ДЛЯ СВОИХ ЖЕ? Это такое чувство стыда за вышестоящих, будто мы сами так воспитали нашу полицию (ведь сами — наверняка же!). И жили с этим долгое время, что уже неразличимы свои и чужие, что невинный, трогательный и необходимый акт скорби по общему горю может быть приравнен к хулиганству.

Сейчас в груди большая зияющая дыра, думать о чем-то ином невозможно, читаю в интернете списки погибших, листаю обсуждения во «Вконтакте», которые создают ребята-волгоградцы. О каком-то гипотетически возможном «внутреннем новом годе» уже не думается, да и поделом, лишь бы Волгоград не стал новым Сталинградом. Завтра с друзьями едем сдавать кровь.