Как пройти в библиотеку

Фото: Алексей Кузьмичев

РАЙОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Районная библиотека на Шаболовке вполне могла бы быть супермаркетом. Или стоматологической поликлиникой. Или кафе. Тогда там горел бы яркий свет и стояли очереди. Но очередей нет. На двери библиотеки объявление курсов английского языка и листок с информацией ГУВД о том, как отличить шахидку от простой чеченской женщины: «Терроризм не имеет национальности, но опыт свидетельствует…» В гардеробе — гардеробщица в уютных домашних тапочках, на вешалке два пальто. Одно принадлежит даме из читального зала, другое — даме из абонемента. Пальто гардеробщицы — на самой гардеробщице. «Конечно, у нас бывают читатели, — уверяет меня дама из читального зала. — Студенты приходят заниматься. Чаще днем, но и вечером тоже. В доме над нами общежитие. Сидят, пишут конспекты. В сессию тут вообще сесть негде. Книги берут — по психологии и по экономике». За спиной у дамы полка с пособиями по менеджменту и НЛП. Перед дамой стопка сочинений Корецкого, Незнанского и Донцовой. Я задаю вопросы, она отвечает долгими паузами. За окном истерически гудит вечерняя пробка. Дама устало вздыхает. «Раньше я в фирме работала, которая книги по почте рассылает. Потом она обанкротилась. В книжный магазин меня не взяли — им молодые нужны. А те, кому за 50, не нужны вообще никому. Извините, я отойду — надо сделать ксерокс». Ксерокс в фойе — это самая востребованная платная услуга населению. Еще можно брать на дом книги из читального зала за 10 рублей в сутки. Но этой услугой никто не пользуется. Районная библиотека — это для тех, у кого не бывает лишних денег. Она вообще вся какая-то немосковская: трудно поверить, что такой провинциальный покой можно встретить не за двести верст, а между Садовым и Третьим кольцом. Только об этих кольцах немедленно забываешь. Здесь даже пахнет как на даче — пачками старых книг на чердаке. Не хватает только корзины с яблоками и кошки с котятами. По выходным, уверяет меня дама, здесь тоже очень оживленно — пенсионеры приходят газеты читать. Газеты тут же, на стойке у окна: бесплатные районные «Южные горизонты», «Известия» и «Вестник Индии» с главным индусом В. В. Путиным на обложке. Очень хорошо ходить в районную библиотеку, когда хочется побыть одному.

ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА

В Российской государственной детской библиотеке, что на Калужской площади, справа от Владимира Ильича, никак не кончатся восьмидесятые. В фойе тематические выставки: Великая Русь, Великая Отечественная, дружба народов, творчество художника Виктора Чижикова. Из творчества представлены олимпийский мишка, сто тысяч жирных котов и шаржи на известных людей, из которых самый известный Илья Кабаков. Еще в фойе имеется громадное произведение советского декоративноприкладного искусства, которое может означать все что угодно — от мирного атома до счастливого детства. Вокруг скульптуры по вечерам сидят счастливые родители, пока дети репетируют в театральной студии или играют с психологом в прятки в темной комнате.

Новым читателям контролерша у входа читает лекцию: здесь у нас информационный центр, там читальные залы, тут фонотека. Можно записаться на язык. На четвертом этаже работают психологи. Если ребенок левша или никак не может научиться писать гласные и ставить в конце предложения точку — вам туда. Все это лечится: левшей в индивидуальном порядке обучают писать правой, начинающие легастеники раз в неделю собираются в читальном зале для дошкольников, рассаживаются на пуфах, рисуют какие-то загогулины и пишут стихи. Длится это часа три. Столько не выдержит ни один ребенок. Детям нужна разгрузка. Психолог разгружает детей в теремке. Перед дверью в теремок девочка с бантиком жмурит глаза: «Три-четыре-пять, я иду искать!» Родители тем временем от скуки слоняются по зданию. Многие из них уже давно перестали покупать детские книжки. Все есть на полках в абонементе. Отдельно выставлена актуальная литература: «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля, сборник пятидесятых годов «За что мы любим армию», новейшая «Большая энциклопедия разбойников и пиратов». В абонементе книг на иностранных языках восьмилетний читатель одну за другой достает с полок японские книжки-раскладушки и немецкие приключения полосатой утки. «Что это, мама?» — он схватил с полки бумажную модель средневековой башни. «Это лондонский Тауэр». На других полках — Версаль, Нотр-Дам и безымянный рыцарский замок. «А что такое лондонский Тауэр?» — «Это была тюрьма! Поставь на место, порвешь!» — «Пусть играет! Их женщина, которая английский ведет, отовсюду привозит». — «Мама, почитай мне про мышонка!» — «Не могу, дорогой, я не умею читать по-фински. Неужели библиотека покупает книги на финском?» — «Да что вы, мы вообще на иностранных языках почти ничего не покупаем — дорого. Семьи из России уезжают и нам книги отдают. У нас в зале читателей-то всего человек 500. Тоже в основном иностранцы. Только на английском покупаем — американское посольство дает денег. Но они и требуют за свои деньги по полной. Просто шкуру снимают. Чтобы и кружки были, и встречи с их писателями, пропаганда их культуры. Я их уважаю — вон как они борются за свое мировое господство». — «Мама, давай тогда я тебе почитаю. Жил-был один финский мышонок…»

ЛЕНИНСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Елена Владимировна Макаревич сорок пять лет провела между небом и землей — на девятом и десятом этажах Ленинской библиотеки. Лучше нее с Гитлером и Геббельсом не знаком никто. Во всяком случае в библиотеке. Бывало, сотрудницы, наткнувшись на портрет фюрера или его министров, кричали: «Лена, смотри — твои!» В те времена на девятом и десятом этажах была запретная зона. Лифт на этих этажах не останавливался. Сотрудников других отделов сюда не пускали. Здесь был спецхран. Сейчас большинство книг перевели из спецхрана в общее хранение, а здесь остались только фонд русского зарубежья и кое-что из «разного». Немецкая диссертация по музыковедению. В оглавлении значится «Интерпретация музыки по Марксу и по Фрейду». Около инвентарного номера штемпель — ромб, «секретно». Рядом с диссертацией толстенный англоязычный том «50 лет коммунизма». На нем два ромба. Такие книги вообще хранились за решеткой и под замком.

Елена Владимировна говорит уверенным голосом, как на партсобрании. «В 1960 году я закончила истфак. Мой муж, он служил в МВД, посоветовал поискать работу в Ленинке. Я пришла в отдел кадров, а там сидел человек, как потом оказалось, — Михаил Илларионович Коробов, начальник спецхрана. Посмотрел мои документы и сказал: эта девушка нам подходит». Библиотека искала специалиста со знанием немецкого языка: надо было разобрать так называемый трофейный фонд, 38 ящиков с нацистской литературой, Volkischer Beobachter, геббельсовский Angriff. «Постепенно работа меня засосала, — рассказывает Елена Владимировна, — Гитлер с Геббельсом мне как родные стали». Елена Владимировна сидит за компьютером на родном десятом этаже. Ее сегодняшний проект — словарь русской эмиграции. Я спрашиваю, не тошнило ли ее от такого количества нацистской пропаганды. «Да нет, — отвечает Елена Владимировна, — у нас интерес был с научной точки зрения. А идеология у нас была очень сильная, так что пропаганде мы, конечно, не поддавались. Зато я узнала много такого, чего у нас тогда не рассказывали. Например, про расизм. Представьте, мы едем в метро, держимся за поручни, там всякие бактерии — сифилис, СПИД. Так вот, рука белого человека, если он возьмется за поручень, сама заглатывает эти бактерии. Если сделать анализ, то никакой инфекции не обнаружится. А у негров кровь другая, их рука не съедает микробы, все так на ней и остается. А мы в СССР ничего про эти вещи не знали».

В библиотеку, где работает Елена Владимировна, восходят, как в греческий храм, по широкой мраморной лестнице с колоннами. За парадной лестницей — святилище, читальный зал № 3. В нем величественный, как Зевс, Владимир Ильич с изрядной высоты взирает на читателей. Читателей много — среди предсказуемых студентов и научных работников над книгами склоняют головы задумчивый майор милиции в унылом мундире, улыбчивый румяный штурмовик-черносотенец в живописной форме с нашивками и огромный рыжий человек с пейсами и в кипе. На столах стоят таблички: «Занимайте любое место». А на стальной двери отдела рукописей другая табличка — «Мест нет». За дверью — дюжий милиционер и еще одна табличка: «Соблюдайте тишину. Ангел-хранитель». Дальше — каморка, в ней куча фототехники и монах за компьютером. Это Троице-Сергиева лавра оцифровывает свой конфискованный после революции архив. В читальном зале шесть мест. Все, разумеется, заняты. В коридоре две девушки вычитывают рукописи Гоголя — для нового издания полного собрания сочинений. Хилые окна. Убитый линолеум. Обстановка коммунальной кухни. В доисторическом прошлом отдел располагался в Пашковом доме. Потом под ним прорыли метро (станция «Боровицкая»), Пашков дом покосился, а рукописи эвакуировали в здание библиотечной типографии. Про царящий там бардак ходили легенды.

Перед входом в хранилище рукописей — временно перемещенная из Пашкова дома скульптура: девушка с головой мужчины на блюде. «Раньше она стояла у читального зала, но монах попросил убрать ее с глаз подальше. Юдифь его очень расстраивает». — «Почему Юдифь? Я думаю, это Саломея с головой Крестителя». — «Не может быть! Вы посмотрите, какая она худая. Саломея танцевала Ироду танец живота, а у этой вообще нет никакого живота».

УНИВЕРСИТЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА

— Здравствуйте, это библиотека МГУ?

В библиотеку МГУ на Воробьевых горах просто так не попадешь — она еще закрыта. Надо специально договариваться. По телефону отвечает неизвестная сотрудница.

— К нам нельзя. У нас еще ничего не готово. Только проводка есть. Даже компьютеры еще не подключили.

— Я понимаю, но мне не нужны компьютеры. Хочется просто посмотреть.

— На что смотреть, мы же не музей. И откуда вообще такой интерес? У библиотеки МГУ еще 15 зданий. Там все работает, туда и идите. А здесь только конференц-зал открылся. Когда будет какая-нибудь конференция, можете прийти.

Главному вузу страны библиотеку подарила главная московская строительная компания — «Интеко», которой управляет жена главного москвича Елена Батурина.

— Ну раз уж самому посмотреть нельзя, хоть вы мне скажите — здание хорошее, вам нравится?

— Ну как сказать… света много, места много, мрамор везде. А так — не нравится.

— А что так?

— Церетели оформлял, вы же понимаете. Служебные помещения бестолковые, сидим в цоколе, под землей, окна на уровне тротуара, а мы в четырех метрах под ними. Нет проходов между хранилищами, коммуникации плохо спроектировали, и теперь под них отрезают место у хранилищ. У нас в стране вообще никто не умеет строить библиотеки, это за границей есть такие специалисты. Но в общем ничего страшного. Мы пока перевезли полмиллиона книг, надо еще четыре. Мебель для читальных залов недавно закупили хорошую, американскую. Ждем теперь компьютеры.

ИНОСТРАННАЯ БИБЛИОТЕКА

У входа — Британский совет. На втором этаже — выставка корейского искусства. Под крышей — Би-би-си и японский инфоцентр. Иностранка всегда была полна соблазнов. Там уже давно собираются самые красивые девушки города — студентки филфака, Лингвистического университета и прочих мест, где красавицы традиционно получают еще больше украшающее их высшее образование. А в Американском центре на третьем этаже есть американские девушки-добровольцы. Например, Розали из Балтимора. Ей 21 год, изучает в РГГУ русскую литературу. По понедельникам Розали разговаривает тет-а-тет с любым желающим. Про Америку. А по пятницам она проводит чат. В принципе, он тоже должен быть про Америку. Но получается не всегда.

Вокруг Розали сидят человек десять. Возраст от аспирантского до пенсионного. Разговор, естественно, по-английски. Уровень от уверенного до безупречного. Солирует человек, который называет себя Джордж, по профессии актер.

Джордж: Россия просто нуждается в монархии. Мы так привыкли. Нам нужна сильная, авторитарная власть. При Ельцине был хаос, все рушилось, здесь жить было невозможно. Народ ругал правительство, правительство ругало народ. А потом пришел Путин, отменил демократию и вернул народу общие ценности. Например: мы будем мочить в сортире чеченцев (это произносится по-русски). И порядок вернулся.

Интеллигентная дама, кажется, преподаватель Консерватории: Ну и что это за порядок?

Джордж: Такой, по которому работает государство. Оно так работает уже много веков. Это имперский порядок. Есть президент. Все его уважают.

Муж дамы, пожилой журналист: Я так не думаю. Вообще наш разговор напоминает заседание «Союза меча и плуга». Не понимаете? Soyuz mecha i orala.

Джордж: У нас только так и можно — люди видят только черное и белое. Вы посмотрите: дела пошли на лад. Потому что у Путина вся власть. Он самый сильный человек в стране.

Учитель математики, судя по непринужденному английскому, эмигрант: Почему у него? В России есть двухкамерный парламент, он имеет значительные полномочия.

Джордж: Ну и что, что есть. Какие полномочия — Путин этот парламент назначает.

Девушка-юрист: Вообще-то, по Конституции президент — просто часть исполнительной власти.

Молодой человек, похожий на Билла Гейтса: А что он сделал со свободой слова?!

Джордж: О чем вы говорите?! Вот мы с вами собрались и свободно обо всем говорим.

Пожилая дама, похожая на королеву-мать: Кстати, о Ходорковском. Говорят, он будет теперь работать учителем мата.

Все: Какого еще мата?

Дама: Будет математику в школе преподавать.

Розали: Вы хотите сказать, что его выпустят из колонии?

Учитель математики: Да нет же, просто он в колонии самый образованный. Там есть школа для зэков, а учителей нет. Ходорковский сказал, что хочет преподавать математику, химию и историю. В колонии важно работать, чтобы выйти досрочно.

Джордж: Историю?! Представляю, чему он их там научит.