Из тени в свет перелетая

— Через два месяца Сергей Мавроди, если ничего не случится, выйдет из тюрьмы. Как вы думаете, что будет дальше?

— Я думаю, будет интересно. Насколько я понимаю, он сейчас в хорошей форме. И мне кажется, у него уже есть конкретный план.

— А как вы с ним вообще познакомились, сценарист фильма «Игла» и неизвестный тогда еще бизнесмен?

— Это было в 1992 году. У Сергея был кооператив, торговавший компьютерами. Большую часть времени он проводил дома, в обычной квартире на Фрунзенской. Это был и его дом, и его офис. Сергею нужно было нанять рекламное агентство. Он просмотрел объявления и выбрал то, что было ближе всего к дому. Он так всегда поступал, это был его стиль. Никогда не усложнял то, что можно было делать просто. Это было рекламное агентство моего знакомого Гиви. Вот через него мы и познакомились. Я в то время искал деньги на свой новый фильм «Гонгофер». Гиви и привел меня к Мавроди. Я принес ему сценарий. Он внимательно слушал и сказал, что подумает. Потом мы встретились еще раз, и он сказал: «Да, о’кей, я согласен». Говорю ему: «Если вы готовы, то неплохо бы сразу что-то дать, хотя бы на пленку». Он спросил, сколько стоит пленка. Я сказал: «Тридцать тысяч». Он ушел в другую комнату и вернулся с пакетом денег. Как сейчас помню, там было три таких брикета красных червонцев.

— Расписку попросил?

— Я сам предложил. Он спросил: «Ты что, сбежать собираешься? Ну а раз не собираешься, потом за деньги отчитаешься». На его деньги мы сняли фильм, и ребята, которые со мной работали, человек десять, должны были разъезжаться по домам. А я чувствовал, что мы очень хорошо сработались, и мне не хотелось их отпускать, хотелось еще немного с ними пожить, и может быть, мы бы все нашли тут что-то и продолжили вместе работать. Я попросил Сергея оплатить им всем гостиницу еще месяца на два, чтобы определиться, как мы будем зарабатывать на жизнь. Он оплатил. Мы начали снимать рекламу для разных заказчиков, в том числе и для «МММ».

— Ну сначала это был просто большой кооператив, который торговал компьютерами и всем прочим. Ваучеры же появились не сразу?

— Да, он заинтересовался ими не сразу. В какой-то момент он так это объяснял: людям никто ничего толком не сказал, как распорядиться этими ваучерами. И люди распоряжаются ими крайне нелепо. Если в этом есть интерес, чтобы распорядились крайне нелепо, значит, ваучеры ценны. Это значит, что кто-то хочет сейчас их собрать, а потом, ближе к концу приватизации, предъявить. То есть они реально будут действовать. И вот, понимая все это, где-то в ноябре 1993 года Сергей сформировал свой план. Смысл был в следующем: набрать на ваучерах максимум, все, что возможно, а за полгода до 1 июля 1994 года, когда начинается приватизация денежная, аккумулировать максимальное количество средств финансовых. Как? Он говорит: ну вот мы котируем акции, мы во вторник их продаем, в четверг их выкупаем. Я ему: «Ужас! А потом-то как?» Он объяснял, что собственность здесь недооценена не порядково, а в тысячи раз, потому что никто толком не знает, сколько она стоит. Поэтому вот эти деньги будут двинуты на то, чтобы покупать серьезные активы: нефтянку, «Норильский никель», автопредприятия. Эти активы, которые потом могли быть представлены вкладчикам как доли в этой управляющей компании, которая этими активами занимается. То есть перевыпустить бумаги, сохранив обязательство выплачивать уже не деньги, а дивиденды по акциям. Вот в чем был план. То есть вполне такой…

— Но ведь акции, которые он продавал, не были на самом деле акциями с точки зрения закона. Это как раз и стало формальной причиной его осуждения сейчас в суде.

— Но там же не могло быть так, что он совсем беззаконно действовал. Он вписывался в существовавшие на тот момент формальные уложения. С ним же поэтому долго ничего и сделать не могли. Если бы он просто грубо нарушил все законы, его бы закрыли тут же.

— Успех «МММ» во многом обеспечила рекламная кампания, которую вы снимали. Как вы создавали этот сериал? Где нашли актеров? Как придумывали сюжеты?

— Первая съемка первого ролика состоялась сразу после открытия пунктов продажи акций на Варшавке, 26, а пункты открылись 2 февраля 1994 года.

— А когда вообще Мавроди попросил вас снимать эти ролики?

— Ну примерно за пару недель. В общем, ясно было, что времени нет.

— А вы на тот момент были единственным рекламным агентством, которое снимало рекламу для Мавроди.

— Мы даже были не агентством, а структурным подразделением «МММ». Мы были «МММ-студия» и сидели на зарплате. Сергей очень четко установку дал. Он сказал: «Бахыт, мне не нужны умные. Нас понты вообще не интересуют. Важно, чтобы люди поняли простой механизм: сегодня принес, через два дня пришел — у тебя денег больше стало. Вот, собственно, и все». В общем, мы приехали с камерой в офис «МММ» на Варшавке. К этому времени он уже работал. Поскольку это был единственный пункт, то мы туда и поехали, чтобы его показать. Там, на Варшавке, я и собрал всю эту съемку. Ни сюжета, ничего не было. Все решалось на съемочной площадке. Ну и по ходу что придумалось, то и придумалось.

— Первый ролик был какой?

— «Куплю жене сапоги!» Что первое в голову пришло, то и сняли. Я не думал тогда ни о каком сериале, вообще ни о каких задачах, кроме той, которая передо мной тогда стояла. А в рамках этой задачи была технология видна: нельзя было снимать на пленку, потому что постпродакшен там. Мы приехали с бетакамом, со светом минимальным, с гримом. Вот, собственно, и все. Вот в чем актеры одеты были, в том их и сняли.

— А актера на главную роль отбирали по принципу «самый дешевый»?

— Да не было такой установки. Важно было, чтобы это был нераскрученный актер, с простым лицом.

— А как само имя появилось — Леня Голубков?

— Сейчас расскажу. Вот мы все сняли и поехали на постпродакшен, то есть на студию, записывать закадровый голос. Текста никакого прописано еще не было. Ну мы за пять минут на коленке все это и сделали. Без какой-либо предварительной работы.Ну в какой-то момент появилось имя Леня Голубков — показалось, что звучит нормально. В тот момент нормально. Никто ж не знал, чем это закончится.

— Какая была реакция Мавроди?

— Мне ужасно неловко было, когда мы монтировали эти ролики. Мы собирали это уже в Останкино. И мне страшно неудобно было перед пацанами, которые клипы там навороченные монтировали и всякую рекламу, потому что то, что мы делали, на их фоне было чудовищно. Но я в этой чудовищности нашел массу преимуществ. Я понял, что правил никаких нет, кроме тех, которые я вот сейчас здесь себе придумал. Мне без разницы вообще. Там же все эти секунды, надо вгоняться конкретно в 15 секунд, в 20, в 30. Я уже начал там творить все что угодно: замедлять, ускорять — по фигу. А потом выяснилось, что это очень удобный для нас, для «МММ», формат. Почему? Там дальше выявились проблемы. В среде вкладчиков все время какие-то проявлялись беспокойства. Они носили такой характер слухов. И мифов. Придумывались совсем чудовищные истории.

— Например?

— Ну что сейчас закроется «МММ», денег не дадут и так далее. И когда мы поняли, что от того, какие слухи в среде вкладчиков ходят, зависит объем продаж, стало ясно, что надо снимать информацию, надо понимать, что там происходит. Я договорился с социологами, чтобы они мониторили, что волнует людей, стоящих в очередях. Они проводили настоящие исследования и отчеты составляли. На основании этих отчетов мы еженедельно проводили сессии съемочные. И в этих роликах отвечали на все острые вопросы. Отсюда и возник формат сериала. И в этот момент я как раз почувствовал беспредельность какую-то. То есть: делаешь шаг, да, я уверен был, что это чудовищно, а оказывается, нет, нормально. И можно ходить дальше. Понял, что эти ограничения — они все у меня в сознании, на самом деле.

— А все же как Мавроди отреагировал на первый ролик?

— Он сказал, что это типа в кассу. То, что надо.

— А этот актер, который Леню играл, что с ним стало? У него, по-моему, как-то крыша немного поехала.

— Ну он стал знаменитым, женился, книжку написал, пьесу написал.

— То есть у него все наладилось в жизни?

— Смотря что иметь в виду. Если то, что человек внутренне пришел в состояние силы и внятности, то вряд ли. Если говорить про какие-то внешние проявления — то квартира у него появилась? Да, появилась. Женился? Да, женился. Но стал ли он счастливым, не знаю. Я много думал о причине популярности Лени Голубкова. Мне самому захотелось с этим разобраться. Есть два аспекта, которые мне понятны. Первый связан с тем, что Леня Голубков не похож на человека, который смотрит телевизор. Не происходит идентификация зрителя с Леней Голубковым. Никто не думает, что я такой же, как обычно это бывает в рекламе. Но он скорее напоминал м…даковатого соседа по лестничной площадке или какого-то совсем конченого дальнего родственника.

— Который вдруг неожиданно поднимается!

— Нет, поднимается — это просто. Это он по телевизору поднимается. Дальше механизм был примерно такой: люди сидят перед телевизором, и если они попадают на эти ролики, то они друг другу начинают говорить: «Господи, сколько же уродов в этой стране, их обманывают, а им все мало! Вот смотри, с утра до вечера этот бред показывают, а эти уроды всё деньги несут. Что, не понимают, что все свалится, что ли?!» И вот так от недели к неделе. Но все это никак не заканчивалось.

— Обвал не наступал.

— Да. И вот тот человек, проходя мимо пункта «МММ» и видя какую-то очередь, он подходил и говорил: «Эй, уроды, вы что, не понимаете, что вас кидают». А никто не ведется. Никто не спешит ему что-то доказывать, просто все молча стоят в очереди, и все. И вот когда он в следующий раз подходит к этой очереди, то вдруг понимает: сейчас курс такой, а если бы я в тот раз купил бы акции, то сейчас бы уже заработал вот столько-то. А если бы он купил тогда, когда вообще первый раз рекламу по телевизору… И вот они, разумные, начинают напрягаться. Потому что вот эти уроды, лени голубковы, бабло колотят, а они сидят как упертые. То есть его не идентифицировали с собой, но идентифицировали с каким-то дурачком, который вдруг начинает зарабатывать больше, чем ты, умник. Это все вместе и сыграло.

— Это один аспект. А второй аспект?

— Мне кажется, что Леня Голубков, это наш Микки-Маус.

— Не Иван-дурак?

— Нет, Микки-Маус. Микки-Маус — он маленький и самый слабый. На него любой может наехать. А ему по фигу. Он, несмотря ни на что, выживает, как-то борется за себя. И еще. Я этих своих героев никогда не презирал, когда снимал это все. Наверное, это видно. Я их не считал идиотами.

— А как дальше развивались события в «МММ» в 1994-м году?

— Февраль — рост, март — рост, апрель — рост. В «Комсомолке» на первой полосе котировки, фондовый рынок России на 80% состоит из бумаг «МММ». 30 июня заканчивался первый этап приватизации. Символично, что именно в этот день Сергей, скорее всего, выйдет на свободу. Уже с 2 июля началась атака. По одному из центральных каналов или даже по всем сразу. Открытым текстом,что «МММ»— это все левак, лажа, и так в течение трех недель кто-нибудь из чиновников каждый день высказывался. Включая и президента России. И люди пошли сдавать свои акции. А единственный способ борьбы с паникой — это отдавать деньги. Другого нет, просто нет. И Сергей отдавал деньги где-то до августа, а потом понял, что это бессмысленно. Потому что деньги отдаются, а потом по телевизору опять какая-нибудь лажа выскакивает. Он очень быстро подсчитал, когда деньги закончатся…

— Ну потому что это все-таки пирамида.

— Если бы не тот исторический момент, не приватизация, это была бы пирамида. Я же говорил, что весь план был в том, чтобы аккумулировать гигантскую сумму денег. Полтора миллиарда долларов живых денег у него было. Тогда в стране ни у кого таких средств на руках не было. Понятное дело, что это многим не нравилось и этого многие боялись.

— Давайте восстановим события. Налоговики предъявляют к «МММ» претензии на 49 млрд рублей, паника усиливается, народ бежит сдавать свои акции, на Варшавке люди стоят сутками в очереди, чтобы получить деньги, и тут Мавроди арестовывают.

— Вообще-то, его и раньше задерживали, но тогда всякий раз отпускали. Потому что все-таки в нашей стране законы какие-то существуют. Поэтому кроме ощущения, что он преступник и всех обманул, должны быть еще какие-то доказательства. Но перед арестом одно очень драматичное событие произошло. Ситуация была какая: народ в панике, все сдают акции. Он понимал, что закрывать пункты нельзя, но продолжать возвращать деньги тоже бессмысленно. И он принимает решение фантастическое, он вообще мастер принимать удивительные решения. Он меня как личность развил очень сильно. Он решил сам в августе обрушить котировки акций. Они были сто с чем-то тысяч за акцию, а он принимает решение опустить цену до тысячи. Я говорю: «Че, как будет?» А он говорит: «Все хорошо будет». Я говорю: «Че делаем?» Он: «Так-то и так-то, вот надо объявить толпе, там и посмотришь, что будет». Я говорю: «Так разнесут Варшавку, там 10 000 человек». Он: «Не разнесут». Я встретился с Сашей Зуевым, который оперативно управлял Варшавкой, достал конверт и говорю: «Саня, это тебе». Это был приказ Мавроди о понижении цены в более чем сто раз за одну акцию. Он прочитал приказ до конца и аж присел. Но поехал выполнять. Удивительно, что дальше было. Вот толпа, 10 000 человек, вот им зачитывают это письмо, там эхо, и люди в тишине всему этому внимают. И вот еще эхо не отыграло, как самые ушлые бросились к кассе. Покупать. Как Мавроди и говорил. То есть те, кто пришел разносить наш офис по кирпичам, выстроились в очередь. Зуев звонил мне оттуда и говорил: «Я не верю своим глазам». И сразу все успокоилось, утихло. Это было за несколько дней до ареста.

— Арестовали его на Фрунзенской, в его квартире?

— Да. Он раньше жил там с братом Вячеславом. Там еще с ними все время находились два охранника, и повар к ним приезжал.

— Говорят, он из квартиры практически никуда не выходил.

— Он по утрам ездил на машине, учился водить машину. Он считал себя особо неталантливым к этому делу, но тем не менее такую методу придумал: он в пять-полшестого утра садился в машину и ездил, пока пустые улицы. Ездил на «шестерке», а во дворе стояла «феррари». Но на «феррари» ему не нравилось ездить. Он говорил: «Ну ее на фиг, по нашим дорогам, да еще сидишь на кончике сиденья».

— А как произошло его освобождение? Он же почти сразу после ареста избрался депутатом.

— Вот я тогда первый раз в жизни занялся политикой. Я получил это как задание. Вот надо по этому округу, забыл номер, избраться в Думу. Я приехал и зашел к главе администрации, даже не помню, самый главный это был или не самый главный, вот сказал, что такое дело, хотим баллотироваться от вас, реально интересуют интересы, что-как, то-се, они нам сказали, что им надо. Мы им

дали, что надо. Сергей придумал агитационный механизм. Он предложил людям подписывать договор с ним как с будущим депутатом. Там было сказано, что если он своих обещаний не выполнит, то они на основании этого договора имеют право ему там че-то сделать. Люди подписывали эти договоры. Таким образом агитационная работа очень четко считалась.

— Проходят выборы, он получает большинство, но в Думу он как-то не особенно ходит. То есть депутатство ему нужно было только для того, чтобы освободиться.

— Да, но при этом он вообще не очень высокого мнения о мыслительных способностях людей, которые представлены во власти. Наверное, какие-то основания так думать у него есть. При этом там было у него несколько контактов, к нему коммунисты подходили, Лукьянов, они говорили: «Вот, парень, давай то-се». Но он от этих контактов отказался.

— А потом депутаты лишают его неприкосновенности в 1995-м. Его тем не менее не арестовывают. Расследование ведется ни шатко ни валко. В 1996 году он пытался избраться президентом. Этим тоже вы занимались?

— Да.

— Избирком его не зарегистрировал, потому что подписи оказались поддельными. А как на самом деле было?

— Наверное, так и было или как-нибудь по-другому, я думаю, было так же, как у всех. Я думаю, подписи в этой стране одинаковые у всех. Более того, я думаю, что одни и те же бригады сборщиков работали и на тех и на других.

— Потом, в 1998-м, его объявляют в розыск и арестовывают только в 2003-м. Сенсационный был арест. Фрунзенская набережная, это уже была съемная квартира…

— Метрах в трехстах от того места, где он жил раньше и где его арестовывали в первый раз.

— Вы с ним общались, когда он был в розыске? Ну, может, по имейлу?

— Нет.

— Арест его стал для вас неожиданностью?

— Когда я выяснил, как все было, я понял, что он ведет себя ровно так же, как всегда.

— То есть он действительно не выезжал из страны?

— Я думаю, да.

— Есть такая версия, что поскольку Мавроди был арестован при таких странных обстоятельствах, значит, его кто-то долго прикрывал. А потом перестал прикрывать.

— Мне кажется, дело не в этом. Он поступает в своей логике — прятаться там, где его никто не будет искать, в своем дворе. Более того, я недавно узнал, что, будучи в розыске, он месяца три или четыре жил в своей собственной квартире на Фрунзенской. Это его поступок.

— Когда шло следствие, вас вызывали, допрашивали?

— Нет. Я официально нигде не числился. А Сергей сам подписывал все документы.

— Когда Мавроди оказался в тюрьме, вы переписывались?

— Я к нему обращался только тогда, когда у меня было к нему дело. И он со мной выходил на связь, когда у него было дело для меня. Как только необходимость появлялась, находился канал связи.

— Ваше отношение к нему изменилось с начала девяностых?

— Могу рассказать историю, которая не связана с «МММ». 1992-й год. Я выпускаю фильм «Гонгофер». Кинорынок. На кинорынок приезжают люди из киновидеообъединений, так это тогда называлось. И тут я понимаю, что фишкой по продвижению «Гонгофера» на рынке нужно сделать какой-нибудь гороскоп, так как фильм сплошная мистика. Я обратился к своим знакомым с просьбой найти мне каких-то астрологов. И в какой-то день мы куда-то едем, оказалось, в Дубну. Приезжаем. Квартира. Сидят два человека. Один — доктор физико-математических наук, второй тоже доктор физико-математических наук. Одному лет 45, другому лет 38. И они начинают меня серьезно спрашивать, когда я родился. Я им говорю, мне не надо ничего про меня, мне нужен просто правдоподобный текст. А они говорят: мы все-таки ученые, мы так не можем, давай мы сейчас посмотрим, что есть на самом деле. И я дал им свои сведения и сведения про Сергея. Так как он в то время был моим патроном. Они составили карты и начали переглядываться. А потом говорят: вот эти две карты, это просто хрестоматийно, вы настолько уместны друг для друга. Вот они мне такое сказали. И я более органичного для себя человека, которого бы признавал за старшего, не встречал.

— Чем Мавроди будет заниматься, когда выйдет?

— Мне кажется, что он займется интернетом. Интернет позволяет вывести твою деятельность на совершенно другой уровень, планетарный. А он же прикладной математик, программист, он же купил и привез в Россию первый суперкомпьютер Cray. Так что он в этом очень хорошо если еще не разобрался, то разберется.