Испорченный телефон

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Я уже несколько дней пытаюсь дозвониться до одного друга. Недавно он стал большим начальником, у него теперь очень много планов, очень мало времени и очень большие сложности во всем, что касается связи с миром.

Дело в том, что его связи с миром мешает Бутырская тюрьма. Нет, он не стал начальником тюрьмы, и его, слава богу, не посадили — просто он живет с одной стороны Бутырской тюрьмы, а работает с другой. Заключенным, как известно, запрещено разговаривать по мобильному телефону. А поскольку искать трубки в переполненных камерах влом и просто впадлу, в тюрьме установили глушилки. К западу от тюрьмы глушат МТС, к востоку «Билайн», «Мегафон» глушится к северу и к югу — не то чтобы зэки в разных крыльях Бутырки предпочитали определенных сотовых операторов, просто такова загадочная природа распространения радиоволн. Соседи Бутырки обречены на жизнь в эфирном безмолвии. Чтобы бороться с этой напастью, мой друг носит с собой то ли три, то ли четыре телефона — по одному в каждом кармане. Все они переадресованы друг на друга. Когда молчат «пчелки» — звенят «яйца». На работе так, дома — наоборот.

Мой друг не то чтобы исчез — он просто хронически недоступен. А у меня к нему важное дело. И я много часов подряд, как робот, набираю все его номера — которые то недоступны, то переадресованы, а то и просто молчат. Мне случалось искать этого друга и раньше — с раннего утра до поздней ночи я вызванивал его на его многочисленных работах и передавал ему все самое важное через коллег и секретарш. А ночью, после дня бесплодных поисков, всегда можно было позвонить ему домой и от души обматерить автоответчик. Теперь я лишился и этой радости.

Накануне майских, рассказывает друг, ему пришло письмо от МГТС. Письма от телефонистов вообще никогда не предвещают ничего хорошего — в лучшем случае повышение тарифов, но об этом граждан обычно уведомляют не в письмах, а по телевизору. А если ты эту важную новость почему-то пропустил, то тебе пришлют угрожающее письмо с требованием немедленно погасить задолженность — иначе тебя вырубят. Но в этом письме никаких денег не требовали. Наоборот, сообщали, что у моего друга совершенно бесплатно поменялся код города.

Полгода назад код города уже менялся — правда, у всех. И этим всем до сих пор приходится перебивать в мобильниках прямые номера с 095 на 495 — это особенно удобно, когда отправляешь SMS или пытаешься позвонить кому-нибудь из машины. Ну а сейчас коды меняют в индивидуальном порядке.

О’кей, мы все давно знаем, что номеров не хватает, и с нетерпением ждали, когда же появятся новые коды для северных районов. Северные районы, думали мы, это Куркино с Зеленоградом и еще какие-нибудь мрачные новостройки. Как мы ошибались! Север — это все, что севернее Кремля. Или Пушкинской площади. Или Маяковки. В общем, он начинается где-то в ЦАО — где именно, почему-то не объясняют. Наверное, чтобы террористы не узнали. И теперь, чтобы позвонить с Павелецкой на Белорусскую, надо набирать межгород. Если, конечно, вообще догадаешься, что нужно набирать код. Потому что про эти изменения как раз по телевизору никто не сообщает.

С тех пор как мой друг стал северянином, его домашний телефон открыт только для исходящих: вот уже две недели набираешь 495 — никогда никого нет дома, набираешь 499 — всегда занято. С электронной почтой у него тоже проблемы — кажется, даже «Стрим» никак не разберется с новыми правилами. Так что письма писать бесполезно.

Это, конечно, ничего, что московские номера становятся теперь практически одиннадцатизначными. Во-первых, это отличное упражнение для памяти. Хотя благодаря мобильной связи к длинным последовательностям цифр мы уже привыкли. А во-вторых, наша столица вышла таким образом на мировой рекорд, нам есть чем гордиться.

Но вот что интересно: а что теперь будет с прямыми мобильными? Их что, тоже поменяют — по месту прописки абонента? Будут «прямые северные» и «прямые южные»? Мне почему-то кажется, что северные будут престижнее и дороже. У меня уже много лет прямой мобильный номер. Когда-то я получил его от работодателя — мне как средней руки начальнику была положена такая привилегия. Работодателя я уже давно сменил, а сомнительная привилегия несколько лет отягощает мой личный, а не корпоративный бюджет. А что делать — у меня в записной книжке пятьсот номеров, а мой номер записан в записных книжках пяти сотен чужих телефонов. Правда, о том, что мой номер прямой, почти никто не знает — «Билайн» упорно рисует ему код 903. Давно пора прекращать эти бессмысленные понты, заводить переадресацию и становиться как мой товарищ.

Между тем мой товарищ нашелся — автоответчик теперь включается у него на работе. С ним я и пообщался. Дело, по которому я звонил, к тому времени протухло. Ему же хуже — в следующий раз будет дозваниваться сам!