Ирина Щербакова

— Почему вузовский учебник по истории наделал столько шуму?

— В интернете много цитат из этого учебника, не хочется их снова приводить. Главная мысль — во всех бедах России виноваты разного рода «не русские», а наше развитие должно базироваться только на «русской национальной идее». И по всем признакам она оказывается обычной националистической идеей. Вдовину и Барсенкову, конечно, хвала и честь, но были примеры с гораздо более серьезными учеными — это Германия начала прошлого века. Это не преувеличение. Те, кто раздувает этот пожар, обучая студентов, создают тот компот, из которого растет уличное и полити­ческое движение. Их защитники говорят: у нас же плюрализм. Но одно дело высказывать мнение, другое — когда это внедряется в мозги на официаль­ном уровне.

— Но разве это не просто маргиналы?

— Их учебник — это сконцентрированный продукт, созданный не кем-нибудь, а профессорами МГУ, да еще направленный непосредственно на студентов-историков и в придачу одобренный официальными комиссиями, рекомендованный к использованию во всех вузах. И пример того, как из отравленной почвы вырастает огромный ядовитый гриб.

— Почему учебник заметили только сейчас?

— Очень важно, что нашлись конкретные люди, которые подняли скандал. Но дело еще и в общественной ситуации. Вдруг стало понятно, что с молодежью очень серьезные проблемы. 20 лет назад мы не слышали реальных молодых голосов. Люди младше 25 лет оставались за границей общественной жизни — достаточно посмотреть на демонстрации тех времен, это совсем не 1968 год, молодых там было очень мало. И мы жили с такой иллюзи­ей, что теперь у молодежи откроются совсем другие возможности по сравне­нию с нами, когда, для того чтобы прочитать Фрейда для дипломной работы, мне нужно было получать три подписи для допуска в спецхран. Казалось, вырастут совсем другие люди, иначе образованные, с широкими взглядами, и будет настоящий гуманитарный прорыв. Вместо этого мы видим радикализацию молодых, растущее насилие среди молодежных групп, и это заставляет обратить внимание на то, чему их учат. Ведь все наши ультрарадикальные группировки чем-то идеологически оснащены. И вот так препарированная история становится для них питательным бульоном.

— Но почему этого не заметили историки?

— У нас нет профессионального сообщества. Есть группа людей, которые, скажем, занимаются историей политических репрессий, и они друг с другом взаимодействуют, но не становятся частью общества гражданского. Может, эта история покажет людям, что же бывает, когда профессионального сообщества нет.

— Куда же оно делось?

— Тут разные причины. К гуманитарному образованию отношение презрительное: денег оно не приносит, какая-то философия, непонятные древние языки… Усугубляется это плачевным состоянием кадров, особенно у нас, в исторической науке. Историческая школа была разрушена в 20-е годы, начиная с дела историков, после чего история вообще и история XX века особенно превратилась в идеологию. Серьезной школы по XX веку и не могло возникнуть — источники же были недоступны, засекречены. Лучшие наши силы поэтому шли куда угодно, но не в историю XX века, а кто пытался — так по зубам давали немедленно: историк Александр Некрич в 1965-м написал книжку о войне, которая подверглась разгрому, и он был вынужден эмигрировать. Это и дает возможность таким людям, как Вдовин и Барсенков, с научной точки зрения абсолютно безграмотным, писать учебники и преподавать не где-то, а на истфаке МГУ. И кстати, они не мар­гиналы: от людей, которые преподают в МГУ, информация расходится кругами по воде — этим их учебником много где пользуются.

— Кроме радикализации к чему привело отсутствие нормального исторического образования?

— Школьный конкурс по истории, который «Мемориал» проводит уже десять лет, показал, что у школьников абсолютный разрыв причинно-следственных связей. Они не понимают, что исторические факты имеют последствия, влияют на жизнь сегодня. Дети рассказывают о своей семейной истории, это трагические, душераздирающие тексты о раскулаченных семьях, о посаженных, военнопленных, но с удивительными выводами. Сегодня дети думают так: это — историческая необходимость, без этого не выиграли бы войну, а Сталин все равно великий. Это же в нашем конкурсе была история с «эффективным менеджером» — в 2005 году девочка, которая рассказывала историю про депортированного литовского деда и бабку из Западной Украины, сосланную в Сибирь, на вопрос о том, как она относится к Сталину, пять минут думала и сказала: «Эффективный менеджер». То, что теперь все повторяют, сформулировала девочка с такой семейной историей!

— И что теперь делать?

—Научные школы складываются медленно. Создать экспертное сообщество, возродить профессиональную этику — это долго и трудно. Но в обществе существует интерес к истории. Отсюда и широкое обсуждение этого учебника злосчастного. Но интерес шире; самый простой пример — документальный фильм о Лилианне Лунгиной. Что там рассказывает эта немолодая женщина? Просто свою историю на фоне событий XX века. И такая вроде бы узкая тема вызвала шквальный интерес. Такое внимание к глубинному биографическому свидетельству о времени и о себе — знак, что у людей есть потребность в знании реальных биографий и судеб, которое дает ключ к пониманию истории. А в «Мемориале» мы эту потребность людей чувствуем, вообще-то, каждый день.