Индекс разрешенных книг. «Записки нудного человека»
Пока органы госбезопасности заставляют увольнять нежелательных людей с работы, а затем судят их за тунеядство, правозащитник Владимир Альбрехт издает в Париже книгу о том, как соблюдать советские законы в борьбе с теми, кто этого не делает
Свидетель: Не понимаю, какое отношение ваш вопрос имеет к делу?
Следователь: А вам не надо этого понимать, надо только отвечать.
Свидетель: Трудно отвечать, не понимая.
Следователь: Так вы все равно ничего не отвечаете…
Давным-давно, в одной уже несуществующей стране много-много незнакомых друг другу людей неделями напролет писали письма-жалобы в прокуратуру и ходили по вызову на допросы в КГБ. А потом их судили за тунеядство или измену Родине. Среди них почти не было юристов. Далеко не все разбирались в существе советских законов. Не так уж много было среди них правозащитников или борцов против коммунистического режима. О жизни и мнениях этих людей рассказывают «Записки нудного человека» Владимира Альбрехта.
В то время — а это были середина — конец 70-х — их называли «отказниками», а иногда еще просто отказниками, имея в виду, что отказ от советского гражданства с целью выезда на ПМЖ в другую страну (чаще всего Израиль) — дело совершенно обыденное и не требующее кавычек. «Одни называют отказниками тех, кто отказывается думать и полагает, что пришла пора действовать. Другие — тех, кто отказывается действовать как следует не подумавши» — кто-то хлопочет о помощи друзей с Запада и до конца жизни остается в СССР, а кто-то годами рассказывает на работе смешные анекдоты о своем непосредственном начальстве и получает возможность уехать навсегда по первому требованию. В странном мире, где неизбежно существование в зазоре между писаным законом и реальностью его полного неисполнения, возможность победить может достаться человеку как незаслуженный приз. А может быть честно заработанной наградой. Прикидываясь нудным человеком, Владимир Альбрехт рассказывает о том, есть ли между этим хоть какая-нибудь разница.
Как если бы Зощенко взялся делать вольное переложение рассказов Франца Кафки для издания во Франции с иллюстрациями Ильи Кабакова
Его герой — Вергилий ада советской бумажной обыденности, к которому вместо Данте следовало бы приставить Василия Теркина с того света. За товарищей Теркина, евреев – ветеранов Великой Отечественной, Альбрехт пишет жалобу в ОВИР в ответ на отказ в выезде с весьма многозначительной концовкой: « …и нам хотелось бы верить, что тогда, в сорок пятом, мы прогнали с советской земли всех фашистов, всех до единого». Письмо нравится всем участникам процесса, но никто никуда не едет.
Если для «тоталитарной русской мысли» не должно быть ничего априорно хорошего и все прекрасное достается человеку только как награда за страдания и работу, то руководство к действию и бездействию от Владимира Альбрехта — как раз тот случай. Как если бы Зощенко взялся делать вольное переложение рассказов Франца Кафки для издания во Франции с иллюстрациями Ильи Кабакова. Чистое искусство. Тамиздатская книга с пометкой на титульном листе «перепечатка разрешается безвозмездно».
Неравную борьбу против занудства вместе с Альбрехтом ведет воображаемая машинистка, перепечатывающая его книгу (второй лирической герой) — она время от времени задает ему наводящие вопросы, давая возможность еще раз втолковать читателю, как проще всего включить телефон, если его отключили компетентные органы после того, как им окончательно надоело вас подслушивать, или как вести себя на допросе, чтобы ни разу не соврать и одновременно не сдать никого из своих друзей.
Альбрехтовская система, разработанная им для этих целей, по доброй советской традиции умещается в звучную аббревиатуру ПЛОД, где:
• «П» означает «протокол» (т.е. не отвечайте ни на один вопрос, если его не вносят в протокол);
• «Л» — «личное» (вы не обязаны отвечать на вопросы, касающиеся лично вас, если вы заметили, что вас допрашивают уже не как свидетеля, а как подозреваемого);
• «О» — «отношение к делу» (если вопрос прямо к нему не относится);
• «Д» — вопрос не «допустим» с точки зрения этических норм.
Странно, но при составлении данного руководства ни один советский закон не был нарушен. Еще более странно, что, применяя свою систему, Альбрехт неоднократно выигрывал у следователей соревнование «кто дольше не засмеется».
• «Л» — «личное» (вы не обязаны отвечать на вопросы, касающиеся лично вас, если вы заметили, что вас допрашивают уже не как свидетеля, а как подозреваемого);
• «О» — «отношение к делу» (если вопрос прямо к нему не относится);
• «Д» — вопрос не «допустим» с точки зрения этических норм.
Странно, но при составлении данного руководства ни один советский закон не был нарушен. Еще более странно, что, применяя свою систему, Альбрехт неоднократно выигрывал у следователей соревнование «кто дольше не засмеется».
