Хранители
Привычка советских людей никогда ничего не выбрасывать неожиданно совпала с новейшей модой на recycling и заботу об экологии; хранящиеся в бабушкиных шкафах шали, портсигары и шляпные коробки на наших глазах из ненужного хлама превратились в объекты повторного использования. Шесть москвичек, чья молодость пришлась на 1940-е, 50-е и 60-е годы, рассказали БГ историю самых старых вещей в своих гардеробах
Лилия Оганесовна Оганесова
___
учитель, 71 год
«Это фетровая шляпа. Она очень хорошо стирается и сохраняется, форму держит.
40 лет назад мы с мамой летели из Армении в Баку. В аэропорту был сильный ветер, и у меня унесло шляпу. Я так растерялась! С чемоданом стою, мама рядом… И тут смотрю — какой-то симпатичный парень несет мою шляпу. Ну, спасибо, спасибо, развернулись, пошли на регистрацию. И потеряли мамин билет. У мамы на следующий день экзамены — она преподавала математику в пединституте, — а ее не пропускают. Мама стоит плачет. И тут я смотрю — за мамой впритык стоит тот самый парень и улыбается. И он говорит: «У меня знакомый — начальник аэропорта, я к нему пойду, тем более что у меня тоже племянник опоздал». И он в самом деле договорился с начальником, так что тот устроил нам вертолет. И мы полетели. Мама прямо не знала, как перед ним — и так, и сяк, и кланяется. Он и денег у нас не взял. Говорил: «Вы мне не должны ничего, абсолютно! Я так благодарен судьбе, что мы с вами сегодня встретились».
Через два дня уже в Баку смотрю — стоит у нашего подъезда. И говорит: «Я сюда за вами летел. Я на вас должен жениться». Я говорю: «Да вы же меня не знаете, а я вас не знаю. Как вы можете такое сказать?» Прихожу домой, рассказываю маме: «Он такую вот глупость сказал». А она: «Зачем глупость, Лиль, посмотри серьезно! Это золотой парень. Такой красивый, такой добрый. Ну, ты уже взрослая, тебе целых 24 года, так что ты сама смотри, ты девочка неглупая. Но мне кажется, упускать шанса не надо». Короче говоря, через месяц мы поженились.
Прожили с ним 27 лет, я нарожала троих детей. А потом, когда дети выросли, все-таки его оставила. Взяла только один чемодан. А у него в Ереване было все. Шикарная квартира на сто с лишним квадратных метров. Все, кроме любви.
Вот такая у меня жизнь. А все со шляпы началось. Тогда на ней была вуалетка, потом попозже я сделала мех, а теперь я ее безо всего ношу. И совсем не видно, что ей сорок с лишним лет».
____
врач, 91 год (рассказывает ее дочь Наталья Нестеровна)
«Эта утренняя батистовая кофточка перешла нам по наследству от моей троюродной бабушки. Она абсолютно не функциональна, ни мама, ни я ее не надеваем — до этого тончайшего батиста, до кружев и мережек ручной работы страшно дотрагиваться. Она просто передается из поколения в поколение как память. Ей уже больше ста лет.
Помимо кофточки нам достался набор кружевных панталон XIX века и два старинных бюстгальтера. Все — немыслимой красоты. Еще было красивое вечернее платье из темно-синей тафты, но оно не дожило до наших дней, потому что мне из него сшили костюм пажа для школьной постановки «Золушки».
Во время войны моя тетя работала в министерстве танковой промышленности и из-за этого не уезжала в эвакуацию, оставалась в своей квартире. Поэтому вещи и сохранились».
Надежда Ефимовна Алексюк
____
корректор, 79 лет
«Это платье — одно из моих самых любимых. Мне его подарила подруга, Татьяна Игоревна Попенченко. Она поехала в Польшу к двоюродной сестре и увидела там в магазине этот прелестный материал. И всего за три дня свекровь ее двоюродной сестры сшила ей платье. Это было где-то в начале 1970-х.
Когда моей подруге оно стало немного мало и вообще поднадоело, платье перешло ко мне. Я до сих пор его ношу, оно мне по-прежнему как раз. Раньше я надевала его, когда мы с мужем ходили в театр, на концерты, на юбилеи в рестораны… А сейчас это просто летнее платьице. Сколько раз я его стирала за эти годы, а оно не потеряло ни цвет, ничего.
Я вещи вообще не покупаю, а пользуюсь только теми, которые мне дарят. Не люблю магазины, просто терпеть не могу. Я туда не хожу — только в продовольственные. Когда совсем обношусь, мне покупают одежду дочка и внучка».
Вера Андреевна Новикова
____
модельер (возраст попросила не указывать)
«Это платье у меня то ли с 1986-го, то ли с 1987 года. Я тогда купила на Тверской, за Главпочтамтом, эту тоненькую шерсть и сама сшила себе платье. Я была художником по одежде и промышленным дизайнером. И все рассчитала до сантиметра, даже клинышки годе вставила.
Сначала платье было закрытое, со стойкой, потом я сделала этот вырез. Ну а что? Такое все черное, скучное, да и времена уже наступили другие. Я много куда в нем выходила. Как говорится, и в пир, и в мир, и в добрые люди. Оно такое непритязательное. С разными аксессуарами его можно надевать на разные мероприятия, и туда, и сюда. Когда оно было глухое, я его носила с кружевами на воротничке и на рукавах.
Сейчас я вешу почти столько же, сколько весила, когда выходила замуж, — 48 кг. И платье на мне сидит по-прежнему хорошо, я до сих пор его ношу. Например, когда в санатории езжу, беру его с собой».
Марина Александровна Назаренко
____
писатель, 89 лет
«Этому костюму уже много лет. Я его сшила году в 1975–1976-м. У меня есть хорошие платья, но больше всего я люблю этот костюм. То ли он мне по цвету идет, то ли по линии. Я хочу, чтобы меня в нем похоронили. Мне в июле будет 90 лет, так что пора задуматься о том, в чем уйти на тот свет.
Этот костюм мне шили на заказ, в ателье Литфонда. Там были прекрасные мастера. Меня там хорошо знали — я часто там шила. Я всегда хорошо одевалась, заказывала у частных портних, у художниц.
Сейчас я надеваю его редко, потому что никуда особо не хожу. А раньше я в нем ходила в Союз писателей, на совещания. Сейчас 2–3 раза в год надену — и то хорошо. В этом году я в нем была на дне рождения у дочери, на новоселье у внука. В этом костюме я всегда-всегда очень хорошо себя чувствую».
Сусанна Александровна Назаренко
____
актриса, 65 лет
«В 1980 году я познакомилась с Таней Денисовой, инструктором отдела культуры штаба ЦК ВЛКСМ на БАМе. Она играла на гитаре, пела бардовские песни. Она мне очень понравилась, и я попросила ЦК ВЛКСМ дать мне командировку на БАМ, чтобы я могла написать о Тане пьесу.
БАМ в то время очень хорошо снабжался, и там я как раз увидела эту ткань. Денег на нее у меня не было. Я позвонила бабушке, она выслала мне деньги, я купила ткань и, вернувшись в Москву, сама по «Бурде» сшила себе это платье. Я всегда сама себе шила и очень, кстати говоря, расстраивалась, что наш уровень кройки и шитья не так высок, как в Германии.
Последние лет десять я не шью. Перестала после того, как в Америке у меня украли чемодан с моими самыми красивыми платьями (там были шедевры!), — очень расстроилась.
В этом платье я отчитала много концертов, была на праздниках. Совсем недавно надевала его на съемки — играла в нем убитую. А так я его уже не ношу.
А эта шаль — прабабушкина, ей больше ста лет. Долгое время она лежала без применения, а потом я сыграла в ней Айседору Дункан по собственной пьесе «Айседора и Сергей».
Еще у меня есть зеленое платье, которому больше 90 лет. Оно досталось мне по наследству от бабушки — она его носила, когда ей было 17. Теперь это мое повседневное летнее платье. Совмещаю его с новыми туфлями и сумкой. Есть бабушкина юбка и прабабушкина кофта. Если надеть их с современными аксессуарами, то комплект смотрится вполне современно. Я так, например, в театр хожу».
