Хорошая смерть

Вопрос эвтаназии (эвтаназия в переводе с греческого означает «хорошая смерть») в России еще только обсуждается. Сенаторы готовят законопроект, разрешающий добровольный уход из жизни в «самых исключительных случаях». В остальном мире споры об эвтаназии идут все последнее десятилетие. Законы, разрешающие эвтаназию, приняты в Нидерландах (2001), Бельгии (2002) и в Швейцарии (2005). В США медицинское содействие в самоубийстве (physician assisted suicide) одобрено только в штате Орегон (1998). И лишь один врач во всем мире (в штате Орегон, кстати, его считают слишком радикальным борцом) бросил вызов устоям консервативного общества не словом, а делом. В борьбе за чужую хорошую смерть он поставил на карту собственную жизнь.

Через толстое стекло офиса кажется, что старик движется, как в замедленной съемке, бесшумно переставляя ноги в старомодных нелепых ботинках. Маленький, сухощавый, на вид совершенно безобидный. В руках у него выцветшая хлопковая котомка, а голубая вязаная кофта рассеянно застегнута не на те пуговицы. В этой же голубой кофте восемь лет назад его уводили в наручниках после вынесения приговора из зала суда. Его признали виновным в убийстве через отравление. Сейчас его тоже ведет, поддерживая под руку, другой старик, немногим моложе него. Это адвокат Мейер Морганрот. Дряхлый человек в голубой кофте — врач и его клиент. Девять лет в штате Мичиган он практиковал смерть и за это время отправил на тот свет 130 человек, умерщвление последнего пациента он снял на видеокамеру. В прямом эфире программы «60 минут» канала CBS эти кадры увидели миллионы американцев. По числу жертв он в десятки раз обогнал своего тезку — Джека Потрошителя. Его зовут Джек Кеворкян по прозвищу Доктор Смерть. И чего ему точно удалось добиться в жизни, так это расколоть цивилизацию пополам: одни считают его великим гуманистом, другие — хладнокровным убийцей.

Во время тюремного заключения Джеку Кеворкяну было запрещено давать интервью. Как только он попал за решетку, по всем 39 тюрьмам штата Мичиган вышло распоряжение, запрещающее посетителям приносить на свидания камеры и записывающие устройства. 2 июня 2007 года Джек Кеворкян вышел на свободу таким же одиноким, как прежде: к своим семидесяти девяти ни женой, ни детьми он не обзавелся. На выходе из тюрьмы его приветствовали адвокат и несколько сохранивших верность друзей.

Я встретилась с Доктором Смерть через два дня после его освобождения в офисе его адвоката в неулыбчивом пригороде Детройта, опередив знаменитого ведущего канала CNN Ларри Кинга. Джек широко, по-американски, улыбается, протягивает сухую жилистую руку, и неожиданно приветствует на русском:

— Здравствуйте!

— Вы говорите по-русски?

— Когда-то я учил русский по самоучителю и неплохо, как мне кажется, умел говорить, практиковаться мне, правда, было не с кем. Сейчас многое уже забыл, но кое-что еще помню.

Пока Джек припоминает, как считать по-русски до восьми, адвокат Мейер Морганрот протягивает ему голубой, в тон к кофте, галстук. С непривычки Джек не сразу справляется с ним. Наш разговор неожиданно начинается не со смерти, а с бессмертия. И первый вопрос задает сам Джек:

— А вы хотели бы жить вечно? Я — точно нет. Человек смертен, и глупо с этим спорить. Ведь если люди будут бессмертны, отпадет нужда в семье, браке, а потом и дети больше уже будут не нужны.

Бессмертие Джека, в отличие от многих смертных, интересует куда меньше, чем сама смерть. Еще в середине 50-х Джек с фотоаппаратом буквально гонялся за смертью, пытаясь поймать ее за косу. Он ждал, когда она придет к умирающим больным, фотографировал зрачки сначала еще живых, потом уже мертвых людей, и по капиллярам глаза определял точное время смерти. Лечащим врачом Джек Кеворкян никогда не был. Именно этот факт биографии всегда приводили его противники, утверждая, что он не имел достаточной медицинской квалификации для вынесения своих смертельных приговоров.

Окончив в 1952 году медицинский факультет Мичиганского университета, Джек работал в больницах Калифорнии и Мичигана по своей специальности — патологоанатомом. Привыкший резать не по живому, еще в морге он получил прозвище Доктор Смерть. К чему бы Джек ни прикасался, все было связано со смертью. Временами, откладывая скальпель или шприц, он брался за кисть и писал маслом. Но и это живописью назвать было сложно — те же кома, боль, страдания… и смерть.

— Как вы чувствуете себя сейчас?

— Если честно, неважно. И дело не в физическом здоровье. Выйти наконец из тюрьмы — большая радость. Но до сих пор я еще не очень свободен, это вопрос внутренней свободы. Меня досрочно освободили, на два года раньше срока, — за хорошее поведение. Но эти два года я все равно буду, как в тюрьме. Я должен отмечаться в полицейском участке, за каждым моим шагом будут следить, мне будут говорить, что можно делать, а что нельзя. Но главное для меня теперь — не нарушать закон.

— Этот вопрос сейчас как раз всех волнует больше всего. Возьмется ли Доктор Смерть за старое?

— Ну что вы! Это же нелепо, я два дня, как вышел из тюрьмы. Мне теперь запрещено не только практиковать эвтаназию, но и активно бороться за нее. Я могу поддерживать организации, которые этим занимаются, но лично участвовать в этом больше не могу. Да ни к чему хорошему это и не приведет, к тому же про эвтаназию все давно уже всё знают, ничего нового я не скажу.

— Неужели тюрьме удалось сломить вас и вы отказываетесь от своих идей?

— У меня было много времени подумать. В тюрьме больше всего меня расстраивало то, что моей работе, которой я посвятил всю свою жизнь, пришел конец. И в начале мне казалось, что конец пришел всему, что я попал в совершенно безвыходную ситуацию. Но я никогда не думал отказываться от своих идей. И никогда от них не откажусь. Сейчас мне нельзя общаться с пациентами и даже разговаривать на тему медицинского содействия в самоубийстве и эвтаназии, я могу лишь в общем рассуждать об этом, но говорить предметно, давать советы или рассказывать о деталях процедуры эвтаназии — нет.

— То есть, если я сейчас попрошу вас рассказать, как помочь человеку умереть, вы не станете этого делать?

— Нет, я просто не могу этого сделать. И не хочу. Я нарушу условия досрочного освобождения. А это может нанести вред всему делу эвтаназии и еще раз сработает против меня. А я не хочу вновь попасть в тюрьму.

— Как к вам относились в тюрьме?

— Ко мне относились точно так же, как ко всем остальным заключенным. Перед свиданиями меня так же, как и всех, раздевали догола и обыскивали, то же самое — на обратном пути в камеру. Довольно унизительная процедура. Я решил сократить список людей, которые могли меня навещать. За мной пристально следили в тюрьме. Надзиратели мне постоянно напоминали, что я не имею права оказывать медицинскую помощь даже в тюрьме и давать медицинские советы.

— Но если сейчас к вам придет человек и будет умолять вас помочь ему уйти из жизни, что вы сделаете?

— Я посоветую ему обратиться в клинику. Я бы рад ему помочь. Мне как врачу будет больно отказывать нуждающемуся во мне пациенту, но я не смогу ему помочь. Не потому, что я не хочу, а потому, что мне запрещено это делать по закону.

Джек Кеворкян переправлял на тот свет людей так же спокойно, как перевозчик душ Харон в подземном царстве Аида. С 1990 по 1998 год — около 130 человек, а по его собственному признанию даже больше. Причем делал он это явно не из-за денег. Деньги Джека вообще никогда не интересовали. Он снимал дешевые квартиры, ездил на подержанных машинах, а одежду принципиально покупал в секонд-хендах. За свои услуги Джек не брал ни копейки, даже на лекарственные препараты для летальных инъекций (на одну процедуру уходило около 90 долларов).

Медицинские самоубийства совершались с помощью изобретенных доктором «суицидальных машин». Он мастерил их в домашних условиях — на кухонном столе в собственной квартире. Первая машина, которую построил Джек, по-английскиназывалась Thanatron, от греческого бога смерти Танатоса. Машина автоматически подавала смертельную дозу анальгетиков и токсичных препаратов прямо в кровь пациента. Второе орудие для самоубийства носило более сострадательное название «машина милосердия», хотя саму процедуру милосердной назвать было сложно: умерщвление происходило с помощью подачи угарного газа через маску. После того как Кеворкяна лишили медицинской лицензии в 1991 году (к тому моменту он помог умереть уже трем пациенткам), он вынужден был отказаться от «машины милосердия», так как больше не мог покупать необходимые препараты.

Судебно-медицинские вскрытия некоторых из пациентов Кеворкяна впоследствии показывали отсутствие смертельных заболеваний, считалось, что их желание умереть было вызвано депрессией. Но со всей Америки в штат Мичиган больные продолжали съезжаться на свой последний прием к врачу, в надежде умереть от руки самого Доктора Смерть. На протяжении 9 лет это была основная работа Кеворкяна, физически легкая, но непростая с точки зрения организации. Самой большой проблемой для Джека было не как провести процедуру добровольного ухода из жизни, а где это сделать. Чаще всего самоубийства проводились в его старом фольксвагеновском микроавтобусе. Но в самом начале своей практики о месте проведения самоубийств Кеворкян пытался договориться с больницами, мотелями, похоронными бюро и даже с Церковью.

Казалось, что Джека, как настоящего маньяка, ничто не может остановить. В сентябре 1993 года прямо из зала суда, где ему было предъявлено обвинение в содействии самоубийству 30-летнего Томаса Хайда, Кеворкян отправляется на очередное дело в пригород Детройта (Редфорд-Тауншип), где его помощи ждал 73-летний больной раком Доналд О"Киф. Джек Кеворкян четыре раза представал перед судом за оказание помощи в самоубийстве. Но каждый раз его спасало либо отсутствие соответствующих законов в штате Мичиган, либо (после того как законодательное собрание все-такиприняло запрещающий закон) мастерство его адвокатов.

— Вам не было страшно помогать человеку умереть?

— Нет, мне никогда не было страшно делать то, что я должен был делать как доктор. Это был мой долг — помогать пациенту. Это как операция для хирурга. Даже проще в техническом плане.

— Почему вы помогали людям уйти с помощью «суицидальных машин»?

— Я и здесь предоставлял пациенту свободу: кто-то хотел сделать это сам, нажав на кнопку, другие хотели, чтобы я им помог, потому что сами они не могли. Это их смерть, и они имели право выбрать, как они хотят умереть.

— Сама процедура была безболезненной для пациента?

— Совершенно. У них и так в течение жизни хватало боли.

— Эти 130 человек — вы считали их своими пациентами? Многие склонны думать, что они были вашими жертвами.

— Конечно, это были страдающие, тяжело больные люди, с неизлечимыми заболеваниями. Они обращались ко мне за помощью, как к врачу. Я — врач. А они — пациенты. Все предельно просто.

— Но все-таки вы давали клятву помогать людям жить, а не умирать?

— Я и не помогал им умирать. Я освобождал их от невыносимых и бесконечных страданий. Это разные вещи. Несомненно, были семьи, в которых родственники были против моей помощи, но они просто не понимали, насколько страдали их близкие, а первое, что должно учитываться, — это желание пациента, об этом же еще в клятве Гиппократа сказано: доктор — слуга пациента. А не слуга его семьи!

— Была ли у вас хоть раз мысль: вдруг я ошибся, и этот пациент хотел жить, а желание умереть было минутной слабостью?

— Нет, ни разу.

— У большинства ваших пациентов был диагноз «множественный склероз», одно из его побочных явлений — это депрессия. Как вы определяли, человек хочет умереть оттого, что находится в глубокой депрессии, или оттого, что он действительно не в силах больше выносить боль?

— Если у меня возникали какие-то сомнения, я всегда направлял пациента к психиатру. В таких случаях я требовал психиатрического заключения.

— Неужели вы и вправду думали, что у вас получится склонить церковь на свою сторону?

— Я все перепробовал. Мне казалось, что церковь говорит о том же сострадании к больному, о котором думал и я, но я ошибся. Я наивно полагал, что, может быть, они пойдут на это, но они не пошли, церкви больше нравится смотреть, как человек мучается.

— Вы никогда не были религиозным человеком?

— Нет, никогда. Мой разум свободен, никакая философия, никакая религия не говорит мне, как мне думать и что делать.

— Вы не верите в Бога?

— Нет, не верю. Я верю в здравый смысл, как Томас Джефферсон или Бенджамин Франклин. Они были деистами.

Начинал Джек с теории эвтаназии: в 80-е публиковал статьи в американских и немецких журналах. Первые эксперименты на практике он думал проводить в тюрьмах над смертниками. Но его запросы в исправительных учреждениях отклонялись. А Джеку нужно было работать с живым материалом. Тогда в 1987 году Кеворкян дал первое объявление в детройтской газете, простое и лаконичное: врач-консультант дает советы, как добровольно расстаться с жизнью. Он стал первым в мире, кто официально рекламировал помощь в самоубийстве.

Первой, кто откликнулся на объявление, была Джанет Адкинс из Портленда, штат Орегон, с диагнозом «болезнь Альцгеймера». Решение умереть Джанет приняла еще задолго до того, как наткнулась на объявление в газете. Первую встречу доктор назначил в маленьком ресторанчике недалеко от своего дома в городке с христианским названием Холли, где он жил в то время. За ужином они в деталях обсудили, как и где она умрет. 4 июня 1990-го Джек припарковал свой старенький, 1968 года, микроавтобус в городском парке, задернул шторки и настроил свою «суицидальную машину». Он сделал Джанет внутривенную инъекцию соляного раствора и пожелал ей на прощание счастливого пути. Дальше Джанет сама нажала на кнопку, а всю остальную работу выполнила машина: соляной раствор автоматически заменился на другую жидкость (pentothal), и она потеряла сознание. Еще через минуту машина ввела раствор хлористого калия, который остановил ее сердце. Вся процедура заняла не больше шести минут и ее жизнь оборвалась так, как она сама хотела. Как и полагается в таких случаях, самоубийца оставила записку: «Я лично приняла решение расстаться с жизнью, находясь в здравом уме и трезвой памяти. Я не хочу, чтобы моя болезнь развивалась дальше и мучила мою семью». Не понравилось ее решение только ее сыновьям.

— После 8 лет, проведенных в тюрьме, как вы думаете, в чем была ваша ошибка?

— Ошибка? Я пока еще не сделал ошибок. Может быть, одна — то, что на самом первом суде адвокат оправдал меня, — это было ошибкой. Потому что тогда мне присудили бы всего 4 года. И я отсидел бы в тюрьме всего два или три года. Тогда я смог бы спокойно продолжить свою работу, может быть, в более мирном русле.

— Вы знали, что ваши действия были противозаконны? Вы осознанно нарушали закон?

— Да, конечно, совершенно осознанно. Все, что я делал, было нелегально — это означает противозаконно, но это не означает, что это было неправильно. Аборты тожекогда-то были запрещены, и никто их не делал, потом пришло время, и их разрешили.

— А как вы относитесь к прозвищу Доктор Смерть? Вам не нравится, когда вас так называют?

— Я спокойно отношусь к этому. Друзья так называли меня всю жизнь… Еще до всей истории с эвтаназией. Потом подхватила пресса. Все эти прозвища — Доктор Смерть, Доктор Капельница… Это же пресса — она меня демонизировала. А пресса всегда заодно с властью. В России разве по-другому? Мы проводили статистическое исследование: на моей стороне 88–90% американцев, так что те, кто называют меня Доктором Смерть,- это 10 или 12%.

Последний и роковой пациент Кеворкяна — Томас Юк с диагнозом «боковой амиотрофический склероз» — в конце жизни мог шевелить лишь одним пальцем правой руки. Но использовать его для нажатия на смертельную на кнопку не решился и выбрал смерть от руки врача: у медиков именно это считается эвтаназией. А у судей — убийством. Джек не только сам лично ввел летальную инъекцию Томасу Юку, но и снял весь процесс на камеру. На следующий день умерщвление Томаса Юка показали в прямом эфире программы «60 минут» на всю страну. Видеопленка в одночасье стала сенсацией, а Доктор Смерть — в глазах миллионов телезрителей — чудовищем. Мало кто знал тогда, что пленку на телевидение Джек отправил сам. Во время записи он бросил вызов властям. Кеворкян сознательно пошел ва-банк: либо вопрос эвтаназии решается раз и навсегда для всех Соединенных Штатов, либо он садится в тюрьму. Другого способа добраться до Верховного суда он не видел.

Вместо Верховного суда дело Джека Кеворкяна рассмотрел Окружной суд Окленда. На время заседаний Джек был отпущен под залог, в ожидании приговора — невинные стариковские хобби — флейта и домино. Все это время рядом с ним были родные его последней «жертвы». На суде Кеворкян отказался от адвоката, думая, что сам сможет себя защитить. Родственникам Томаса Юка, брату Терри и вдове Мелоди, было отказано в даче показания в защиту обвиняемого. 26 марта 1999 года он был обвинен в убийстве (второй степени) Томаса Юка и приговорен к тюремному заключению сроком от 10 до 25 лет. В своей речи судья-католичка Джессика Купер вынесла еще и свой личный приговор Доктору Смерть: «Вы не имели никакого права проводить эту процедуру, уже 8 лет как вы лишены медицинской лицензии и при этом имели наглость показать пленку с убийством в эфире национального канала. Вы решили проверить, сможет ли закон вас остановить, так вот — считайте, что вас остановили».

Вместо последнего слова Кеворкян лишь широко улыбнулся, пообещав в тюрьме уморить себя голодом. Но вместо этого написал две книги. Во время суда Джек прославился фразой: «Смерть — это не преступление». Записывать свои афоризмы он начал в тюрьме — получилась целая книга размышлений: о себе, смерти, искусстве и медицине. В ней опубликованы его картины и нотные партитуры его музыкальных произведений. Вторую книгу он назвал «Рог изобилия наших прав» и посвятил ее девятой поправке Конституции США.

— Вы никогда не жалели, что послали эти кадры на телевидение?

— Большинство людей сказали бы: человек в здравом уме не стал бы этого делать никогда в жизни, но другого пути добраться до Верховного суда у меня не было.

— Зачем вам нужно было добраться до Верховного суда?

— Потому что я хотел решить это вопрос для Америки раз и навсегда, конституционным способом.Мы с моим адвокатом дошли до Верховного суда еще в 97 году, но они сказали: нам нужно конкретное дело, конкретные обстоятельства и конкретный человек. Через год я предоставил им дело Томаса Юка, но они даже не стали его рассматривать!

— Почему?

— Да потому что здесь это никому не нужно! В Америке не хотят легализовать эвтаназию, потому что на этом завязаны огромные деньги. Они же миллионы зарабатывают на больных и умирающих — эти фармацевтические компании, доктора, адвокаты, частные лечебницы, хосписы… В Америке выгодно быть умирающим, а не мертвым.

— Неужели вы не боялись попасть в тюрьму?

— Я знал, что попаду в тюрьму рано или поздно. Но я подумал: моя жизнь стоит того. Я всегда знал, что меня будут преследовать судебным порядком за то, что является естественным правом любого человека. Я знал, что меня будут судить по существующему закону. Но закон — это враг свободы. Кстати, мне нравится эта фраза! Я, пожалуй, ее запишу!

— В чем смысл девятой поправки конституции?

— За 235 лет эту поправку ни разу не использовали, не все адвокаты в Америке даже знают о ее существовании. В то время как это один из самых главных законов нашей страны! Он говорит о том, что любое право, которое не записано в конституции, не означает того, что вы можете отрицать или дискредитировать другие права, данные нам от рождения. Ну скажите, не замечательно ли это утверждение? Оно означает, что каждый человек имеет право попросить своего доктора о помощи в эвтаназии и доктор имеет право помочь своему пациенту.

— Как вы думаете, когда в США эвтаназия станет законной?

— Я не думаю, что это случится в ближайшее время, здесь очень консервативное и религиозное, вернее, псевдорелигиозное общество. Наверное, в России это произойдет скорее, чем у нас.

Вопрос, ангел милосердия Джек Кеворкян или маньяк, герой или серийный убийца, сейчас, после его выхода на свободу, тревожит американскую общественность даже больше, чем раньше. В тот момент, когда Джек покидал тюрьму, мичиганские католики обратились к американской прессе с призывом не героизировать Кеворкяна: самый большой грешник — это человек, решивший побыть немного Богом. Но в героя Джек превратился еще несколько лет назад, попав в классику американской литературы ХХ века. Последний сборник своих рассказов Курт Воннегут так и назвал — «Дай вам Бог здоровья, доктор Кеворкян». Сборник вышел в 2001 году, когда Джек еще отбывал срок. Доктор в рассказах Воннегута выполняет ту же функцию, что и в жизни: писатель лично нанимает его для временного самоубийства — с целью отправиться на тот свет и взять интервью у Гитлера и Шекспира. Когда Джек, не очень здоровым (у него прогрессирует гепатит С, который он заработал еще во время военной службы в Корее), все же вышел на свободу, в живых не было уже самого Воннегута. В альтернативной культуре Кеворкян — тоже герой. Для существовавшей до недавнего времени радикальной Церкви эвтаназии, борющейся с перенаселенностью планеты (ее главный девиз: «Покончи с собой и спаси планету!»), Джек Кеворкян совершенно естественным образом стал одним из апостолов. В английском языке «кеворкинизация» распространилась даже в среде хакеров: не так давно появился термин «кеворк» — «кеворкнуть» можно, например, сайт или целый проект. Значение ясно и без перевода. Жаргонное словечко уже вошло в третье издание нового словаря хакеров. Необычная на слух армянская фамилия Джека и неоднозначность его фигуры всегда привлекала внимание маргиналов: в честь Доктора Смерть слагали песни Public Enemy (“Kevorkian”) и хард-кор-группа Anal Cunt (“Jack Kevorkian Is Cool”). Сам Кеворкян в 1997 году, еще до того как попасть в тюрьму, записал свой собственный альбом джазовых композиций, где он совместно с квинтетом Morpheus играет на флейте и органе. На обратной стороне диска несколько слов от самого Джека: «Могу поспорить, вы бы никогда не могли предположить, что человек, которого все кругом называют Доктор Смерть, большой поклонник Баха и джаза — Бенни Гудмена и Арти Шоу. Но я надеюсь, что через несколько лет обо мне скажут: это был врач, который пытался облегчить людям страдания… А музыка всегда помогала мне в этом».

— Вы всегда имели дело со смертью. Сначала как патологоанатом, потом как «убивающий врач»… Должно быть, не очень приятно всю жизнь работать бок о бок со смертью?

— Смерть!.. Почему мы все так боимся смерти? Смерть — это часть жизни. Все улыбаются, когда рождается ребенок. Рождению все всегда рады. Смерти все боятся из-за религии. В дохристианскую эпоху никто не боялся смерти, тогда люди знали, что это часть жизни и что каждому животному придется пройти через это. Зачем бояться смерти: она все равно придет! Вопрос, какой она будет, мучительной или легкой.

— Легкая смерть может быть красивой?

— Когда она приносит избавление от мук — да, но это все равно не красивая, а милостивая смерть. Смерть не может быть красивой.

— А как бы вы сами хотели умереть?

— Если б я узнал, что смертельно болен, то именно так. Я не стал бы мучиться ни минуты. И я уверен, что этого хотели бы очень многие неизлечимо больные пациенты. Но даже если бы такой пациент в мире был всего ОДИН — это он страдает, а не ты, и долг доктора — прекратить его страдания.

— Что вы будете делать теперь?

— Буду думать, как легализовать эвтаназию, но теперь только законными способами. Вернусь к обычной жизни, буду привыкать к свободе. Встречусь с друзьями, поиграем в гольф и покер.

Пациенты Джека Кеворкяна

Пат Ди Ганджи, 66. Дата смерти: 22 августа 1996 года

Дженис Мерфи, 40. Дата смерти: 26 июня 1997 года

Розалинд Хаас, 59. Дата смерти: 11 декабря 1997 года. Смертельную инъекцию сделал последователь Кеворкяна — доктор Джордж Рэдинг

Джудит А.Каррен, 42. Дата смерти: 15 августа 1996 года

Элейн Голдбаум, 47. Дата смерти: 8 февраля 1993 года

Элизабет Мерц, 59. Дата смерти: 6 августа 1996 года

Патриция Смит, 40. Дата смерти: 22 августа 1996 года

Луиза Сибенс, 76. Дата смерти: 20 августа 1996 года