Грузинский разговорный
Разговоры в Тбилиси гораздо больше рассказывают о жизни города, чем любые газеты и журналы. Целую неделю БГ подслушивал речи таксистов, ходил в гости, сидел в кафе и записывал, о чем говорят местные жители
«Ну Грузия же не Европа, да? Тот дурак, кто считает, что Европа. И вот мы рвемся, рвемся в эту Европу, мы теперь такие европейцы, вайме! А то, что я грузин, — это кто теперь будет помнить? Мы же все свои корни на бегу растеряем! Я не знаю, я от этого порядка уже устал. Европейский порядок, я все понимаю, да, коррупции — нет, взяткам — нет, то-другое. Но где-то уже надо остановиться, да? Не может быть в Грузии слишком много порядка, это уже не Грузия будет, а черт знает что! Не могу я не пересечь двойную сплошную! Не мо-гу! Я уже не грузин буду тогда! Я тороплюсь, мой отец торопился, дед мой торопился — как-то выжили, а? Никто не умер? Дед мой родился в Кахетии, я туда езжу каждый год, дом там наш стоит в селе. Как это село ты в Европу запихнешь, что оно там делать будет? Дерево там, гранат. Горы. Европа! Ха-ха. Сейчас хочу тост про это сказать».
«Знаешь, во что дети в Тбилиси во дворе играли, да? В разгоны демонстраций: одни говорят, мы оппозиция, другие в полицейских играют — и друг друга дубинками лупят!»
«Многие люди живут только на пенсию, что абсолютно нереально: им на хлеб денег не хватает. Пенсия — 105 лари (около 1960 рублей. — БГ), а тем, у кого кто-то из родителей расстрелян, добавляют еще десять лари (180 р. — БГ)».
«Я первое скажу: и Путина, и Саакашвили я маму рот е…ал. Кому они нужны? Что они значат? Что, народу хорошо от них? Там у них плохо, и у нас тоже плохо. Что, народ виноват? Или кто виноват? Убери Путина, убери Мишу — что, народы не будут дружить как раньше? Мы же ж ну братья. Нас связывает столько! Просто про грузин в России думают не то. Не за тех принимают. Думают, вот на рынке кто сидит, — это грузины. Это торгаши! Грузины все здесь. А там кто? Там на рынках сидят азерботы! Не надо путать. Они по торговле, да. Армяне — они ремесленники, сапожники там. Руками делают. А грузины — они по искусству! Живопись там, песни. Танцы. Вот мы страна маленькая, Россия — большая, а у нас столько же культуры, сколько в России, — это как? А вот так! Кто первый в Ла Скала пел, знаешь? Соткилава пел. А примеров таких — тысяча и еще тысяча!»
«Теперь все путаются, как куда в городе звонить. Это потому что номера у телефонов поменяли недавно: раньше звонили через восьмерку, а теперь через пятерку. А все почему? Да потому что у партии Саакашвили номер пять».
«Я слышал одну историю, даже драму. После перестройки, когда началась кооперация, одноклассник моего отца продал дом и инвестировал все деньги в племенных свиней. Привез их, кажется, из Англии или из Германии. Один самец, остальные самки. Потом купил землю в экологически чистом месте, сделал большую выгородку, поселил там свиней и начал ждать потомства. Ну свиньи сразу начали полнеть, животики расти. Но случилось следующее: рожать они начали маленьких, черных, с маленькими клыками поросят. А для скотоводчества это гибель, потому что племенную свинью нельзя скрещивать не с племенной: после одного раза портится род. Оказалось, все дело в кабанах. Если рассказывать с точки зрения кабана, то вот что случилось. Идет он по лесу, выходит на опушку и видит: блондинка, 400 килограммов, белая, пахнет вкусно. А между ними забор в три метра высотой. Короче, кабаны эти просто летали через этот забор — всех свиней попортили».
«Хочешь знать, кто такой Иванишвили? Зорро он, вот кто! До последнего времени никто, ни один человек его не видел, только недавно он свое лицо открыл. Пару месяцев назад появились его портреты — когда он объявил, что будет баллотироваться в президенты. Ну и дальше все пошло как обычно — лишили гражданства его сразу. Даже патриарх против был, говорил, нехорошо это. Тут одно время ходили активисты, собирали подписи, чтобы гражданство ему вернули. Подписать-то что — многие готовы были. Я, может, тоже подписал бы. А вот как узнали, что там номер своего ID писать надо, сразу стали отказываться. В общем, подписывать никто не хочет, зато поговорить — все только о нем и говорят. Вот и мы говорим. А куда деваться?»
«Иванишвили, вообще-то, живет в своем родном селе и не высовывается. Он там такой ремонт сделал, все отстроил, и больницу новую — получше, чем в Тбилиси. Так вот, говорят, что там, в селе этом, ящик стоит — и туда кто хочет может кинуть бумажку с пожеланиями. А потом Иванишвили посылает специальных людей, и они ездят по Грузии и желания исполняют».
«Ну Грузия же не Европа, да? Тот дурак, кто считает, что Европа. И вот мы рвемся, рвемся в эту Европу, мы теперь такие европейцы, вайме! А то, что я грузин, — это кто теперь будет помнить? Мы же все свои корни на бегу растеряем! Я не знаю, я от этого порядка уже устал. Европейский порядок, я все понимаю, да, коррупции — нет, взяткам — нет, то-другое. Но где-то уже надо остановиться, да? Не может быть в Грузии слишком много порядка, это уже не Грузия будет, а черт знает что! Не могу я не пересечь двойную сплошную! Не мо-гу! Я уже не грузин буду тогда! Я тороплюсь, мой отец торопился, дед мой торопился — как-то выжили, а? Никто не умер? Дед мой родился в Кахетии, я туда езжу каждый год, дом там наш стоит в селе. Как это село ты в Европу запихнешь, что оно там делать будет? Дерево там, гранат. Горы. Европа! Ха-ха. Сейчас хочу тост про это сказать».
«Знаешь, как говорят у нас про политику? Она как базар: сначала Бендукидзе говорил, что все продается, а теперь Иванишвили — что все покупается».
«Есть какой-то сдвиг, конечно. Дороги, свет… Раньше мы без света сидели. Отопление у каждого свое. А раньше годами у нас стояли керосинки, они и грели, и готовили тоже на них. Я училась в Австрии, потом приехала в Тбилиси и оказалась тут в темноте, без горячей воды, без газа. Холодная вода тоже то шла, то нет. Поэтому у нас был запас воды, и сейчас он тоже всегда существует в доме».
«Вы слышали, наверное, про наш фуникулер. В городе жуткая трагедия случилась — еще двадцать лет назад. Порвалась канатная дорога между парком аттракционов Мтацминда, который на горе, и одной из главных улиц — проспектом Руставели. Много людей погибло, и дети тоже. Недавно все решили восстановить, заказали новые вагончики, привезли, но правительству они не понравились. Так что фуникулер по-прежнему не работает».
«Где-то в конце октября в Грузии появляется очень много пьяных индюков. Причем ходят они компаниями: меньше десяти индюков в одной компании не бывает. Наедаются отходами от чачи, валяются на земле и кричат как ненормальные».
«Про патриарха мне один человек такое сказал: он обладает настоящим даром исцеления. Выбирает людей в толпе, вытягивает их, и те рыдать начинают, а все болезни у них сразу проходят. Причем это мне рассказал не то что какой-то набожный человек, а такой богатейший мачо, весь в пластических операциях. Он правда очень такой… Как Дед Мороз. А вот окружение у него, говорят, чудовищное. Визири жуткие».
«К нам часто приезжают гости из Москвы, так что мы в курсе многих дел. И по телефону многое обсуждаем. Но, к сожалению, в Москву ездить в гости невозможно. Для этого нужно иметь там ближайших родственников: отца или мать, сына или дочь. У меня внук живет в Москве, и я не могу к нему поехать. Есть способ нелегально получать российскую визу, и за это берут большие взятки — тут, в Тбилиси, в российском представительстве. Очень странные грузины свободно выезжают в Россию, а остальным это безумно трудно».
«Я первое скажу: и Путина, и Саакашвили я маму рот е…ал. Кому они нужны? Что они значат? Что, народу хорошо от них? Там у них плохо, и у нас тоже плохо. Что, народ виноват? Или кто виноват? Убери Путина, убери Мишу — что, народы не будут дружить как раньше? Мы же ж ну братья. Нас связывает столько! Просто про грузин в России думают не то. Не за тех принимают. Думают, вот на рынке кто сидит, — это грузины. Это торгаши! Грузины все здесь. А там кто? Там на рынках сидят азерботы! Не надо путать. Они по торговле, да. Армяне — они ремесленники, сапожники там. Руками делают. А грузины — они по искусству! Живопись там, песни. Танцы. Вот мы страна маленькая, Россия — большая, а у нас столько же культуры, сколько в России, — это как? А вот так! Кто первый в Ла Скала пел, знаешь? Соткилава пел. А примеров таких — тысяча и еще тысяча!»
ПРО МИШУ
«Мне кажется, Саакашвили проиграл в Тбилиси, но не в остальной Грузии. У людей, которые живут в деревне, в горах, меньше информации, чем у тех, кто в Тбилиси, и нет дефицита культурного общения с Россией. Конечно, они Мишу по-прежнему поддерживают».
«Сейчас люди меньше о политике говорят. Слишком много разных мнений. Друзья щадят друг друга и пытаются не говорить на острые темы, чтобы не портить отношения. Тем более все поняли, что разговоры эти ничего не меняют, только обижают всех. Я вот сегодня одно скажу, а завтра прочту что-то и пойму, что я была неправа во всем. А послезавтра еще что-нибудь. Поэтому лучше молчать просто».
«Хотите с кем-то поговорить о политике? Тогда лучше сначала выньте из телефона батарейку, а потом уже говорите. Тут всех прослушивают».
«У нас есть каналы, абсолютно оппозиционно настроенные, туда приходят люди, которые все что хочешь говорят. За это, конечно, не сядешь в тюрьму, но проблемы могут потом возникнуть. Слышали историю Роберта Стуруа? Он был художественным руководителем Театра Руставели на протяжении очень многих лет, и два месяца назад за какие-то политические высказывания его сняли с поста. Все газеты загудели. Место его занять пока еще никто не согласился».
«Теперь все путаются, как куда в городе звонить. Это потому что номера у телефонов поменяли недавно: раньше звонили через восьмерку, а теперь через пятерку. А все почему? Да потому что у партии Саакашвили номер пять».
«Если о бизнесе говорить, то я знаю одну женщину, Анна Микеладзе ее зовут. Она собрала по всей Грузии рецепты разных грузинских сыров. Всего 300 рецептов, хотя все думали, что их десяток. Потом она написала об этом на известном грузинском форуме и нашла себе партнеров — грузинку и мужа ее, богатого немца. Он дал денег, и они вместе сделали ферму, теперь делают там сыры. А в Тбилиси у них магазин
«Знаешь, во что дети в Тбилиси во дворе играли, да? В разгоны демонстраций: одни говорят, мы оппозиция, другие в полицейских играют — и друг друга дубинками лупят!»
ПРО ПИНГВИНОВ
«В Кахетии очень много осликов. А у Иванишвили была зебра, мальчик, и решил он зебру эту женить. В общем, нашли в Кахетии ослика: пришли в одну семью, взяли и повезли к зебре. Все хорошо, зебра счастлива, Иванишвили счастлив. Ослика отправляют обратно, а заодно в знак благодарности оставляют хорошие деньги и машину еще вдобавок подарили, «ниву» новую. И вот глава семьи сидит, выпивает и про себя говорит: «У меня дочка незамужняя. Как ей повторить судьбу моего ослика?»
«Про зебру Иванишвили еще такое рассказывают: у него стадо зебр этих, и как-то одна подохла. Но работники боялись, что хозяин расстроится: он все время выходит на балкон и зебр своих пересчитывает. Так что взяли ослика и покрасили его в зебру».
«В Тбилиси недавно приехала куча индусов, чуть ли не десять тысяч, и почти все они почему-то идут в здравоохранение. И якобы в медицинском институте половина студентов из Индии. Я, правда, считаю, все это выдумки: может, и правда учится парочка, а наши, как всегда, раздули до тысяч».
«Знаешь, во что дети в Тбилиси во дворе играли, да? В разгоны демонстраций: одни говорят, мы оппозиция, другие в полицейских играют — и друг друга дубинками лупят!»
«Многие люди живут только на пенсию, что абсолютно нереально: им на хлеб денег не хватает. Пенсия — 105 лари (около 1960 рублей. — БГ), а тем, у кого кто-то из родителей расстрелян, добавляют еще десять лари (180 р. — БГ)».
«Я первое скажу: и Путина, и Саакашвили я маму рот е…ал. Кому они нужны? Что они значат? Что, народу хорошо от них? Там у них плохо, и у нас тоже плохо. Что, народ виноват? Или кто виноват? Убери Путина, убери Мишу — что, народы не будут дружить как раньше? Мы же ж ну братья. Нас связывает столько! Просто про грузин в России думают не то. Не за тех принимают. Думают, вот на рынке кто сидит, — это грузины. Это торгаши! Грузины все здесь. А там кто? Там на рынках сидят азерботы! Не надо путать. Они по торговле, да. Армяне — они ремесленники, сапожники там. Руками делают. А грузины — они по искусству! Живопись там, песни. Танцы. Вот мы страна маленькая, Россия — большая, а у нас столько же культуры, сколько в России, — это как? А вот так! Кто первый в Ла Скала пел, знаешь? Соткилава пел. А примеров таких — тысяча и еще тысяча!»
«Теперь все путаются, как куда в городе звонить. Это потому что номера у телефонов поменяли недавно: раньше звонили через восьмерку, а теперь через пятерку. А все почему? Да потому что у партии Саакашвили номер пять».
«Я слышал одну историю, даже драму. После перестройки, когда началась кооперация, одноклассник моего отца продал дом и инвестировал все деньги в племенных свиней. Привез их, кажется, из Англии или из Германии. Один самец, остальные самки. Потом купил землю в экологически чистом месте, сделал большую выгородку, поселил там свиней и начал ждать потомства. Ну свиньи сразу начали полнеть, животики расти. Но случилось следующее: рожать они начали маленьких, черных, с маленькими клыками поросят. А для скотоводчества это гибель, потому что племенную свинью нельзя скрещивать не с племенной: после одного раза портится род. Оказалось, все дело в кабанах. Если рассказывать с точки зрения кабана, то вот что случилось. Идет он по лесу, выходит на опушку и видит: блондинка, 400 килограммов, белая, пахнет вкусно. А между ними забор в три метра высотой. Короче, кабаны эти просто летали через этот забор — всех свиней попортили».
ПРО ZORRO
«Хочешь знать, кто такой Иванишвили? Зорро он, вот кто! До последнего времени никто, ни один человек его не видел, только недавно он свое лицо открыл. Пару месяцев назад появились его портреты — когда он объявил, что будет баллотироваться в президенты. Ну и дальше все пошло как обычно — лишили гражданства его сразу. Даже патриарх против был, говорил, нехорошо это. Тут одно время ходили активисты, собирали подписи, чтобы гражданство ему вернули. Подписать-то что — многие готовы были. Я, может, тоже подписал бы. А вот как узнали, что там номер своего ID писать надо, сразу стали отказываться. В общем, подписывать никто не хочет, зато поговорить — все только о нем и говорят. Вот и мы говорим. А куда деваться?»
«Иванишвили, вообще-то, живет в своем родном селе и не высовывается. Он там такой ремонт сделал, все отстроил, и больницу новую — получше, чем в Тбилиси. Так вот, говорят, что там, в селе этом, ящик стоит — и туда кто хочет может кинуть бумажку с пожеланиями. А потом Иванишвили посылает специальных людей, и они ездят по Грузии и желания исполняют».
«Патаркацишвили был такой человек, как бы это сказать… Однажды купил он Дворец бракосочетаний — огромный дом, похожий на фаллос с яичками по бокам, отремонтировал его и начал там жить. Начинал с работы в ЛогоВАЗе: покрышки продавал там, запчасти, туда-сюда. Когда он вернулся в Грузию, то купил все, что ему было дорого. Разграбленный завод тканей, где он в детстве работал, цирк. Еще он любил одну парикмахершу и купил ей в Тбилиси ресторан, куда они постоянно в советское время ездили шампанское пить. Сейчас кто так сделает?»
«Иванишвили так говорит: буду я президентом — на год отменю все коммунальные платежи. Никто платить не будет!»
«Да все там есть, в этом списке. Просто все. Вообще, Иванишвили мудро сделал, конечно. Сначала просто молча давал всем деньги. Пожилым актерам, художникам, профессорам, режиссерам — ну всем, кто нуждался. Типа пенсии. Много лет он это делал, никому ничего не рассказывал. И они не рассказывали. А теперь, когда у него проблемы начались, этот список в газетах опубликовал. Там больше тысячи человек. И говорят, что это только вершина айсберга. Но проблема в том, что, рассказав об этом списке, он нарушил договор: условия такие были, что ни одна сторона не имела права разглашать эту историю».
«Хорошую историю мне про Иванишвили рассказали. Есть у него очень близкий родственник. Дом у него хороший, живет нормально, но ездит почему-то на «ниве» постоянно. Один раз его спрашивают: «Ты так живешь богато — почему ты ездишь на этой «ниве»?». «Слушай, — говорит, — не могу уже: на каждый Новый год он мне дарит «ниву» новую. Мы росли вместе, и я ему
«Иванишвили так говорит: буду я президентом — на год отменю все коммунальные платежи. Никто платить не будет!»
«Да все там есть, в этом списке. Просто все. Вообще, Иванишвили мудро сделал, конечно. Сначала просто молча давал всем деньги. Пожилым актерам, художникам, профессорам, режиссерам — ну всем, кто нуждался. Типа пенсии. Много лет он это делал, никому ничего не рассказывал. И они не рассказывали. А теперь, когда у него проблемы начались, этот список в газетах опубликовал. Там больше тысячи человек. И говорят, что это только вершина айсберга. Но проблема в том, что, рассказав об этом списке, он нарушил договор: условия такие были, что ни одна сторона не имела права разглашать эту историю».
«Хорошую историю мне про Иванишвили рассказали. Есть у него очень близкий родственник. Дом у него хороший, живет нормально, но ездит почему-то на «ниве» постоянно. Один раз его спрашивают: «Ты так живешь богато — почему ты ездишь на этой «ниве»?». «Слушай, — говорит, — не могу уже: на каждый Новый год он мне дарит «ниву» новую. Мы росли вместе, и я ему
в детстве говорил, что «нива» — очень хорошая машина и я ее люблю. Не могу продать — это же подарок». Теперь так и ездит на этой «ниве», мучается».
ПРО ГРУЗИЮ
«Ну Грузия же не Европа, да? Тот дурак, кто считает, что Европа. И вот мы рвемся, рвемся в эту Европу, мы теперь такие европейцы, вайме! А то, что я грузин, — это кто теперь будет помнить? Мы же все свои корни на бегу растеряем! Я не знаю, я от этого порядка уже устал. Европейский порядок, я все понимаю, да, коррупции — нет, взяткам — нет, то-другое. Но где-то уже надо остановиться, да? Не может быть в Грузии слишком много порядка, это уже не Грузия будет, а черт знает что! Не могу я не пересечь двойную сплошную! Не мо-гу! Я уже не грузин буду тогда! Я тороплюсь, мой отец торопился, дед мой торопился — как-то выжили, а? Никто не умер? Дед мой родился в Кахетии, я туда езжу каждый год, дом там наш стоит в селе. Как это село ты в Европу запихнешь, что оно там делать будет? Дерево там, гранат. Горы. Европа! Ха-ха. Сейчас хочу тост про это сказать».
«Знаешь, как говорят у нас про политику? Она как базар: сначала Бендукидзе говорил, что все продается, а теперь Иванишвили — что все покупается».
«Есть какой-то сдвиг, конечно. Дороги, свет… Раньше мы без света сидели. Отопление у каждого свое. А раньше годами у нас стояли керосинки, они и грели, и готовили тоже на них. Я училась в Австрии, потом приехала в Тбилиси и оказалась тут в темноте, без горячей воды, без газа. Холодная вода тоже то шла, то нет. Поэтому у нас был запас воды, и сейчас он тоже всегда существует в доме».
«Вы слышали, наверное, про наш фуникулер. В городе жуткая трагедия случилась — еще двадцать лет назад. Порвалась канатная дорога между парком аттракционов Мтацминда, который на горе, и одной из главных улиц — проспектом Руставели. Много людей погибло, и дети тоже. Недавно все решили восстановить, заказали новые вагончики, привезли, но правительству они не понравились. Так что фуникулер по-прежнему не работает».
«Я не знаю, зачем они так «Кето и Котэ» изуродовали. Был отличный фильм старый, 1948 года, все его помнят. Хорошая любовная история. И мюзикл еще был. А они из него решили сделать спектакль — и сделали не пойми что. Почему-то вдруг решили поменять и музыку, и все остальное. Пригласили всех звезд петь, Нани Брегвадзе, например. Это была идея президента, правительства. Сшили сверхдорогие, громоздкие и нефункциональные костюмы — такие, что в них невозможно танцевать. Ну и вообще, смотреть невозможно. Конечно, есть люди, которым этот спектакль очень нравится. Но среди моих знакомых я таких не встречала».
«Не думайте, что у меня ностальгия по Советскому Союзу, но тогда Грузия хорошо жила, намного лучше. И не было нищих у нас. И жили весело».
«Где-то в конце октября в Грузии появляется очень много пьяных индюков. Причем ходят они компаниями: меньше десяти индюков в одной компании не бывает. Наедаются отходами от чачи, валяются на земле и кричат как ненормальные».
«Про патриарха мне один человек такое сказал: он обладает настоящим даром исцеления. Выбирает людей в толпе, вытягивает их, и те рыдать начинают, а все болезни у них сразу проходят. Причем это мне рассказал не то что какой-то набожный человек, а такой богатейший мачо, весь в пластических операциях. Он правда очень такой… Как Дед Мороз. А вот окружение у него, говорят, чудовищное. Визири жуткие».
«К нам часто приезжают гости из Москвы, так что мы в курсе многих дел. И по телефону многое обсуждаем. Но, к сожалению, в Москву ездить в гости невозможно. Для этого нужно иметь там ближайших родственников: отца или мать, сына или дочь. У меня внук живет в Москве, и я не могу к нему поехать. Есть способ нелегально получать российскую визу, и за это берут большие взятки — тут, в Тбилиси, в российском представительстве. Очень странные грузины свободно выезжают в Россию, а остальным это безумно трудно».
«Я первое скажу: и Путина, и Саакашвили я маму рот е…ал. Кому они нужны? Что они значат? Что, народу хорошо от них? Там у них плохо, и у нас тоже плохо. Что, народ виноват? Или кто виноват? Убери Путина, убери Мишу — что, народы не будут дружить как раньше? Мы же ж ну братья. Нас связывает столько! Просто про грузин в России думают не то. Не за тех принимают. Думают, вот на рынке кто сидит, — это грузины. Это торгаши! Грузины все здесь. А там кто? Там на рынках сидят азерботы! Не надо путать. Они по торговле, да. Армяне — они ремесленники, сапожники там. Руками делают. А грузины — они по искусству! Живопись там, песни. Танцы. Вот мы страна маленькая, Россия — большая, а у нас столько же культуры, сколько в России, — это как? А вот так! Кто первый в Ла Скала пел, знаешь? Соткилава пел. А примеров таких — тысяча и еще тысяча!»
ПРО МИШУ
«Мне кажется, Саакашвили проиграл в Тбилиси, но не в остальной Грузии. У людей, которые живут в деревне, в горах, меньше информации, чем у тех, кто в Тбилиси, и нет дефицита культурного общения с Россией. Конечно, они Мишу по-прежнему поддерживают».
«Сейчас люди меньше о политике говорят. Слишком много разных мнений. Друзья щадят друг друга и пытаются не говорить на острые темы, чтобы не портить отношения. Тем более все поняли, что разговоры эти ничего не меняют, только обижают всех. Я вот сегодня одно скажу, а завтра прочту что-то и пойму, что я была неправа во всем. А послезавтра еще что-нибудь. Поэтому лучше молчать просто».
«В Батуми перед премьерой «Кето и Котэ» быстро-быстро отгрохали новый оперный театр — абсолютная эклектика. К старому зданию зачем-то приделали какую-то странную приставку, и все это покрыли сверху стеклом. Ну ладно некрасиво, но это ж и неправильно для оперы: там элементарной акустики нет. Ровно через неделю там был потоп. Начался дождь, и оказалось, что весь потолок течет. Муж моей дочери — альпинист, и его часто зовут на разные высотные работы. Он поехал в Батуми спасать крышу и просто еле остался жив. Зашел в туалет, а буквально через три минуты от стены отвалился огромный кусок».
«Конечно, многие боятся говорить, а что вас удивляет? Тут буквально на днях мою коллегу, режиссера телеканала «Имеди» Манану Берикашвили, уволили без объяснения причин. Ну то есть причины-то всем были понятны: это на следующий день случилось после того, как она в эфире телеканала «Маэстро» сказала, что поддерживает появление Иванишвили в политике».
«Хотите с кем-то поговорить о политике? Тогда лучше сначала выньте из телефона батарейку, а потом уже говорите. Тут всех прослушивают».
«У нас есть каналы, абсолютно оппозиционно настроенные, туда приходят люди, которые все что хочешь говорят. За это, конечно, не сядешь в тюрьму, но проблемы могут потом возникнуть. Слышали историю Роберта Стуруа? Он был художественным руководителем Театра Руставели на протяжении очень многих лет, и два месяца назад за какие-то политические высказывания его сняли с поста. Все газеты загудели. Место его занять пока еще никто не согласился».
«Теперь все путаются, как куда в городе звонить. Это потому что номера у телефонов поменяли недавно: раньше звонили через восьмерку, а теперь через пятерку. А все почему? Да потому что у партии Саакашвили номер пять».
«Когда Саакашвили пришел к власти, он решил избавиться от воров в законе. Их тогда ловили и требовали признания, что они не воры в законе. По понятиям воры сделать этого не могли, поэтому их сажали в тюрьму без всяких улик. Условия там были ужасные: воры стали давить друг друга, они же все лидеры, началась борьба. Бой без правил. Одни всего этого просто не пережили, другие вышли, но статус свой потеряли. А те немногие, кто и выжил, и статус сохранил, были высланы за границу. Сейчас никого не осталось».
ПРО ДЕНЬГИ
«Если о бизнесе говорить, то я знаю одну женщину, Анна Микеладзе ее зовут. Она собрала по всей Грузии рецепты разных грузинских сыров. Всего 300 рецептов, хотя все думали, что их десяток. Потом она написала об этом на известном грузинском форуме и нашла себе партнеров — грузинку и мужа ее, богатого немца. Он дал денег, и они вместе сделали ферму, теперь делают там сыры. А в Тбилиси у них магазин
свой».
«Тут мне историю тоже рассказали смешную. Закупили знакомые стадо гусей, гусят маленьких — двести штук. Огромные деньги потратили. Растили их, растили, осенью выросли такие уже большие гуси. И вдруг встал один из этих гусей, подонок такой, закрякал и полетел, а все остальные за ним следом. Оказалось, им подрезать крылья забыли. Так весь бизнес улетел».
«Есть такая история еще. Как-то олигарх своему близкому родственнику дает миллион и говорит: «Давай начинай сейчас бизнес и раскручивайся». А тот: «Какой бизнес, слушай? Я бизнес начал и закончил, миллион уже есть».
«Не знаю, как где, но в медицине коррупции точно нет. Человека укладывают в больницу, потом пробивают его по базе данных, и компьютер говорит: «Это неимущий человек, за него платит государство» или «Этот человек застрахован» и так далее. А в конце лечения ему выдают распечатку, на которой все написано: зарплата санитарки, врача, реаниматолога, администрации, стоимость медикаментов — все. Если он сам должен что-то заплатить, он идет в кассу и платит — но это редкость большая. У всех страховки есть».
«Многие люди живут только на пенсию, что абсолютно нереально: им на хлеб денег не хватает. Пенсия — 105 лари (около 1960 рублей. — БГ), а тем, у кого кто-то из родителей расстрелян, добавляют еще десять лари (180 р. — БГ)».
«В России вот, я знаю, 1990-е называют лихими. А у нас девяностые я даже не знаю как назвать. Потерянными, что ли. Я закончил школу в 1992-м, у меня из всего класса в Грузии осталось человека три. Остальные — либо сторчались, либо уехали, либо погибли на войне. Во Франции кое-кто, в Вене. А все равно вот это время, когда не было воды, света, тепла, я с нежностью вспоминаю. Странная ностальгия, да? Вот у нас была улица, на улице горели костры из шин, и туда все из домов выходили греться. Потому что дома было, как в погребе, холодно. И не важно, министр ты, шминистр, есть у тебя деньги, нет, — электричества и тепла ни у кого не было. И какое-то такое единение было… Глупое чувство. Оно уже не повторится. И слава богу. Но все равно — там все как-то просто было. Какая-то общая волна, одна на всех. А потом появился ге-не-ра-тор! И все разделились на тех, у кого есть генератор, и на тех, у кого нет. То есть сначала были керосинки. Турецкие, маленькие. Потом турецкие, но побольше. Пузатые такие. Если у тебя квартира большая — это раньше, до войны (грузино-абхазской. — БГ) было круто. А с керосинкой ты сидишь, как дурак, посреди своей громадной гостиной и ни черта протопить не можешь. И вся семья тоже сидит, рядом, как у костра. Но так у всех было. А вот ге-не-ра-тор! Это да. Это значит, у соседа есть свет, а у тебя нет. При этом он тарахтит, и ты терпишь — а какого хрена? Ну и тут, конечно, все снова и переругались. И так и ругаются до сих пор, их маму».
«Многие люди живут только на пенсию, что абсолютно нереально: им на хлеб денег не хватает. Пенсия — 105 лари (около 1960 рублей. — БГ), а тем, у кого кто-то из родителей расстрелян, добавляют еще десять лари (180 р. — БГ)».
«Позвонил мне мой товарищ — он отслеживает все финансовые истории. Говорит: знаешь, какой правительство сделало подарок всем грузинам? Я хочу дом купить, а они сделали сайт, там готовые проекты — все дома сделаны, отстроены, со всеми коммуникациями. Вся архитектура готова плюс все согласования есть, кликаешь, вбиваешь свою фамилию — и дом твой. Тебе надо только купить землю, и все твое. Это они так привлекают людей, чтоб покупали земли вокруг Тбилиси. Чтоб строительство шло».
«В России вот, я знаю, 1990-е называют лихими. А у нас девяностые я даже не знаю как назвать. Потерянными, что ли. Я закончил школу в 1992-м, у меня из всего класса в Грузии осталось человека три. Остальные — либо сторчались, либо уехали, либо погибли на войне. Во Франции кое-кто, в Вене. А все равно вот это время, когда не было воды, света, тепла, я с нежностью вспоминаю. Странная ностальгия, да? Вот у нас была улица, на улице горели костры из шин, и туда все из домов выходили греться. Потому что дома было, как в погребе, холодно. И не важно, министр ты, шминистр, есть у тебя деньги, нет, — электричества и тепла ни у кого не было. И какое-то такое единение было… Глупое чувство. Оно уже не повторится. И слава богу. Но все равно — там все как-то просто было. Какая-то общая волна, одна на всех. А потом появился ге-не-ра-тор! И все разделились на тех, у кого есть генератор, и на тех, у кого нет. То есть сначала были керосинки. Турецкие, маленькие. Потом турецкие, но побольше. Пузатые такие. Если у тебя квартира большая — это раньше, до войны (грузино-абхазской. — БГ) было круто. А с керосинкой ты сидишь, как дурак, посреди своей громадной гостиной и ни черта протопить не можешь. И вся семья тоже сидит, рядом, как у костра. Но так у всех было. А вот ге-не-ра-тор! Это да. Это значит, у соседа есть свет, а у тебя нет. При этом он тарахтит, и ты терпишь — а какого хрена? Ну и тут, конечно, все снова и переругались. И так и ругаются до сих пор, их маму».
ПРО ТБИЛИСИ
«Знаешь, во что дети в Тбилиси во дворе играли, да? В разгоны демонстраций: одни говорят, мы оппозиция, другие в полицейских играют — и друг друга дубинками лупят!»
«В Тбилиси недавно приехала куча индусов, чуть ли не десять тысяч, и почти все они почему-то идут в здравоохранение. И якобы в медицинском институте половина студентов из Индии. Я, правда, считаю, все это выдумки: может, и правда учится парочка, а наши, как всегда, раздули до тысяч».
«Тбилиси — город маленький. И все тут видят, что улицы постоянно переименовывают. Жил такой-то — значит, нужно в честь него назвать. Потом узнали, что кто-то новый там жил известный, — опять название меняют. А еще такое было: сначала все улицы были в честь большевиков, а как рухнула советская власть, в честь меньшевиков попереназывали».
«Тбилиси — город маленький. И все тут видят, что улицы постоянно переименовывают. Жил такой-то — значит, нужно в честь него назвать. Потом узнали, что кто-то новый там жил известный, — опять название меняют. А еще такое было: сначала все улицы были в честь большевиков, а как рухнула советская власть, в честь меньшевиков попереназывали».
«Мы как итальянцы — народ бурный, южный, поэтому страсти кипят. Кому-то современная Грузия очень нравится, кому-то очень не нравится. Что-то, конечно, делается, дороги он (Саакашвили. — БГ) строит, но очень много безобразий вокруг. Его архитектура абсолютно непонятная, тут даже слово «архитектура» трудно употребить. Самое ценное в стране, в культуре, в городе — какие-то самобытные раритеты. Если мы все это уничтожим, будет неинтересно в эту страну приезжать. Зачем нам быть похожими на Токио или Нью-Йорк? У этого города свой кайф».
«Вы были в Театре Габриадзе? Там на площади, у башни, которую построил Резо, каждый день в 12.00 и в 19.00 собирается толпа — дети приходят посмотреть на ангела. Он в это время появляется и звонит в колокол, куклы тоже выходят. В это время туда приходят иностранцы и нищие на костылях. Нищие попрошайничают, а как только толпа расходится, костыли под мышку берут и дальше по своим делам идут».
«В восьмидесятые, когда я была студенткой, в районе около Анчисхати существовали мастерские, где люди шили грузинские костюмы, вышивали, керамикой занимались. Сейчас все это ушло, только рестораны сплошные кругом. И главное — одинаковые, даже меню не меняется, не говоря уже о ценах».
«Последнее время ощущение такое, что просто вот вся деревня понаехала в Тбилиси. Раньше я с работы возвращалась домой пешком, и это было так весело и так интересно: масса знакомых. Сейчас я иду по улицам — и лица абсолютно незнакомые. Знакомого встретишь, только если очень повезет».
«В восьмидесятые, когда я была студенткой, в районе около Анчисхати существовали мастерские, где люди шили грузинские костюмы, вышивали, керамикой занимались. Сейчас все это ушло, только рестораны сплошные кругом. И главное — одинаковые, даже меню не меняется, не говоря уже о ценах».
«Я люблю ходить в тбилисские общие бани — просто наблюдать, как кто живет. Тут каких-то старушек видишь, которые приходят зубы почистить или помыться. Дико и больно, что у них нет возможности сделать это дома. У многих нет горячей воды. В Тбилиси в какой-то момент в старых домах отключили центральное отопление, и у кого-то появился генератор, а у кого-то нет. И до сих пор дома не отапливаются. Все сами себе устанавливают отопительные приборы».
«Последнее время ощущение такое, что просто вот вся деревня понаехала в Тбилиси. Раньше я с работы возвращалась домой пешком, и это было так весело и так интересно: масса знакомых. Сейчас я иду по улицам — и лица абсолютно незнакомые. Знакомого встретишь, только если очень повезет».
«Власти в последнее время пытаются реставрировать город, но очень его уродуют. Нет вкуса у них, что ли. Они за дикое бабло заказывают каким-то итальянским архитекторам мосты эти, еще какие-то вещи. Чудовищно это. Можете отъехать куда-нибудь — и облагораживайте себе там спальные районы. А в старый центр, единственное, что от города осталось после войны, зачем всаживать что-то, понимаешь? Это вообще был уникальный город, но после революции все взорвали. Там, где Метехи сейчас, в стенах был средневековый замок царский, целый дворец напротив бань. Метехи даже видно не было. Но все это уничтожили. И мосты взорвали. Ладно, осталось что-то — крохи какие-то. Так они и это своим пластиком говенным портят. Это реальное зло. Или вот они сделали — все боятся говорить, а я скажу — собор этот, Троицы. Там сверху купол — ну прямо как хинкали. Абсолютно вне пропорций, а сзади это яйцо саакашвилиевское всадили. Я против. А мост — что мост… Есть надежда, что, когда уйдет Саакашвили, его просто разберут и перенесут в другое место».
ПРО ПИНГВИНОВ
«В Кахетии очень много осликов. А у Иванишвили была зебра, мальчик, и решил он зебру эту женить. В общем, нашли в Кахетии ослика: пришли в одну семью, взяли и повезли к зебре. Все хорошо, зебра счастлива, Иванишвили счастлив. Ослика отправляют обратно, а заодно в знак благодарности оставляют хорошие деньги и машину еще вдобавок подарили, «ниву» новую. И вот глава семьи сидит, выпивает и про себя говорит: «У меня дочка незамужняя. Как ей повторить судьбу моего ослика?»
«Про зебру Иванишвили еще такое рассказывают: у него стадо зебр этих, и как-то одна подохла. Но работники боялись, что хозяин расстроится: он все время выходит на балкон и зебр своих пересчитывает. Так что взяли ослика и покрасили его в зебру».
«У Иванишвили не только зебра есть, а еще и пингвинятник. Детям его нравятся пингвины — вот он построил для них. Говорят, недавно один пингвин разозлился на воробья за то, что тот ел его, пингвина, еду, и проглотил самого воробья. И помер, бедный. Иванишвили как увидел это, прибежал во двор и как давай орать на рабочего: так и так, твою мать, что воробей в моем дворе делает? А тот понял, что его уволят уже по-любому, и вопит в ответ: не воробей что делает, а пингвин что делает в этом дворе, ты мне скажи!»
«Я слышал одну историю, даже драму. После перестройки, когда началась кооперация, одноклассник моего отца продал дом и инвестировал все деньги в племенных свиней. Привез их, кажется, из Англии или из Германии. Один самец, остальные самки. Потом купил землю в экологически чистом месте, сделал большую выгородку, поселил там свиней и начал ждать потомства. Ну свиньи сразу начали полнеть, животики расти. Но случилось следующее: рожать они начали маленьких, черных, с маленькими клыками поросят. А для скотоводчества это гибель, потому что племенную свинью нельзя скрещивать не с племенной: после одного раза портится род. Оказалось, все дело в кабанах. Если рассказывать с точки зрения кабана, то вот что случилось. Идет он по лесу, выходит на опушку и видит: блондинка, 400 килограммов, белая, пахнет вкусно. А между ними забор в три метра высотой. Короче, кабаны эти просто летали через этот забор — всех свиней попортили».
«Я слышал одну историю, даже драму. После перестройки, когда началась кооперация, одноклассник моего отца продал дом и инвестировал все деньги в племенных свиней. Привез их, кажется, из Англии или из Германии. Один самец, остальные самки. Потом купил землю в экологически чистом месте, сделал большую выгородку, поселил там свиней и начал ждать потомства. Ну свиньи сразу начали полнеть, животики расти. Но случилось следующее: рожать они начали маленьких, черных, с маленькими клыками поросят. А для скотоводчества это гибель, потому что племенную свинью нельзя скрещивать не с племенной: после одного раза портится род. Оказалось, все дело в кабанах. Если рассказывать с точки зрения кабана, то вот что случилось. Идет он по лесу, выходит на опушку и видит: блондинка, 400 килограммов, белая, пахнет вкусно. А между ними забор в три метра высотой. Короче, кабаны эти просто летали через этот забор — всех свиней попортили».
