Грудь большая и маленькая
Как выяснилось, большинство из вас, дорогие читатели, не считают, что во многих знаниях — многие печали, так что вы почти единогласно постановили: Сергею надлежит ехать в генетическую лабораторию и узнавать, своего или не своего ребенка он воспитывает. Тем временем мне все никак не удается насладиться единоличным обладанием своей собственной колонкой: словно сговорившись, к ней потянули хищные щупальца толпы страждущих из числа моих близких и не очень знакомых. Всем ужасно хочется знать, что вы думаете. Например, Наташе, которая на самом деле такая же Наташа, как я — Гаврила Харитонович, но с меня в очередной раз взяли страшную клятву скрывать подлинное имя. Вот интересно, почему мне не страшно свои проблемы от своего имени обсуждать, а все вокруг дрожат от скромности и лица прячут? Ну ладно. Приступим к делу.
Иллюстрация: Ward Zwart
Итак, она звалась Наташа, и все в ее жизни было прекрасно — за исключением одной маленькой детали. Очень маленькой. Один неприятный кавалер однажды даже обозвал Наташин лифчик «чепчиком двухголовой блохи», за что был сильно руган и почти что бит.
В последние годы комплекс по поводу бюста разросся у моей подруги в нечто несусветное. Глядя на то, с какой скоростью растут эти части тела у телеведущих, певиц и светских львиц, Наташа дошла до того, что перестала носить обтягивающие рубашки и платья с вырезом. Как она мне объясняла, за последние пять лет большая грудь превратилась в настоящий фетиш, а те, у кого этого фетиша нет, — те, значит, лежат на обочине сексуальной жизни, никчемные, жалкие и бессмысленные.
— Ни у одной
— Угу. Но видишь ли, в чем дело… Я не топ-модель!!!
Мне всех этих переживаний было не понять. Для меня в отношениях женщины с грудью все стало ясно с того самого дня, когда в шестом классе учительница музыки Татьяна Федоровна вызвала меня на середину класса и заставила петь «Смело, товарищи, в ногу!». Помнится, я очень старалась. Татьяна Федоровна бацала по клавишам, а я стояла на воображаемых баррикадах и, героически сжав кулаки, пела отчаянно фальшивым, но бодрым голосом. На словах «В царство свободы дорогу грудью проложим себе!» класс с хрюканьем сполз под парты.
Но Наташе бесполезно рассказывать про то, какая это утомительная и бессмысленная штука— большая грудь. Про то, как проблематично, например, бегать полезной для здоровья трусцой. Подобрать себе не сваливающийся купальник. Про то, как в разговоре с мужчинами периодически хочется приклеить себе на лоб записку «Смотреть — сюда».
— И пусть смотрят, — сердито кричит она, — если есть на что посмотреть!
— Да пойми, они не так смотрят… Без всякого восхищения. Они, как бы это сказать, обреченно утыкаются остекленевшим взглядом, вот! Ну как будто по Тверской вдруг прошла корова. На нее все будут смотреть, но вовсе не потому, что она такое уж офигительно эстетическое зрелище.
И тем не менее Наташа решительно собралась сделать себе новую грудь. Год мы ее хором отговаривали. Рассказывали про осложнения, про влияние глубокого наркоза на умственную деятельность, про то, как ужасно больно и долго заживают операционные швы. Наташа собирала деньги — много денег, ибо решила, что самосовершенствованием она будет заниматься в лучшей из существующих клиник, чтобы все вышло идеально. Наконец она уже их собрала и даже прошла предварительные консультации, и вдруг в один прекрасный день ее решимость несколько ослабла.
А произошло вот что. В одной весьма сомнительной компании, в которой приличная дама может оказаться разве что глубокой ночью в пятницу, после смены десятка увеселительных заведений по нисходящей, зашел разговор о популярной актрисе. Компания была на самом деле пестрая: пара менеджеров, несколько чахлых программистов, ведущий рубрики про мотоциклы в спортивной газете. И вся эта разношерстная публика вдруг хором высказала свое фи в адрес нового имиджа актрисы.
— Искусственная грудь? — ораторствовал журналист. — Да это хуже протеза! С женщиной на протезе еще можно иметь дело, может, она девка хорошая, жертва несчастного случая. А эта сама, дурища, себя инвалидом сделала.
— Да что плохого в хорошо сделанной груди?
— То, что это про-ти-во-естественно!
— И что же теперь, — защищала актрису Наташа, — давайте все ходить без зубов, потому что коронки — это тоже неестественно? Или не причесываться — в дикой природе расчесок ведь на деревьях не висит?
— Не надо передергивать! Косметика всякая там, стоматология… Это нормально! Даже липосакция какая-нибудь — тоже можно понять. Но не надо заставлять мужика ласкать и целовать пластмассу!
— Там не пластмасса, а силикон!
— Да все одно, неживое. Тебе любой парень подтвердит, что это отвратительно.
Сидящие за столом парни переглянулись и высказались в том смысле, что, в общем, да. Некошерно. И самая маленькая, но натуральная грудь в сто раз лучше той, которую пришили врачи-убийцы.
И вот теперь Наташа вся в раздумьях. По долгу своей службы она имеет дело в основном со всякой богемой и эстрадой, где силикон — такое же естественное явление, как снег в январе, но теперь ей кажется, что за пределами этого мира все не так просто. Что на явно увеличенную грудь тут смотрят с неодобрением. Вот она и попросила меня устроить широкий опрос общественности — во всех срезах. А я добрая, мне не жалко.
Итак, что выбрать Наташе?
