Григорий Охотин

фотография: Михаил Киселев

— Только люди привыкли, что фестиваль — это такое книжное событие, на котором нет книг, как в этом году вы решили их продавать. Что вдруг?

— Мы хотим сделать именно книжный фестиваль, а не выставку-ярмарку типа non/fiction или сентябрьской Московской международной книжной ярмарки. А это принципиально разные вещи. В центре фестиваля стоит человек — писатель, ­ученый, публицист, который выступает перед публикой с микрофоном. И это не дополнение к продаже книжек, не реклама, а наоборот — основной смысл происходящего. В Москве нет дефицита книжных магазинов, и вообще, зачем куда-то ехать за книжками, когда их можно заказать на «Озоне». Но мы, можно сказать, сдались под нажимом издателей, которые сейчас чудовищно заинтересованы в прямых продажах, иначе у них нет мотивации содержательно участвовать.

— Концепция фестиваля как-то изменилась за те два года, что вы его с Борисом Куприяновым делаете?

— Нам не так важно сказать, что читать модно, сколько важно сказать — мы сами любим читать, нам все это очень нужно, приходите, если вам это тоже нужно. У нас нет госзаказа продвигать чтение. У нас есть собственный заказ в эти четы­ре дня почувствовать Москву как нормальную интеллектуальную столицу, привезти сюда из Европы, Америки, России и стран бывшего Союза людей, недоступных в обычной жизни. Так сконцентрировать события, мысли и людей в одном пространстве, чтобы жить захотелось.

— Вы отрабатываете какие-то точки общественного интереса, которые за последний год возбуждали споры в СМИ и соцсетях?

— Мы считаем важным привлекать не только издательства и авторов, но и СМИ. Сегодня редакции — это своеобразные неформальные мозговые центры, которые очень много знают, следят за ситуацией и могут предложить интересные темы и спикеров, которых мы сами не откроем. В прошлом году мы сотрудничали с «Афишей» и OpenSpace, в этом году — c «Ведомостями», «Большим городом», с «Грани.ру», «Полит.ру», газетой «Акция» и так далее. Формат задают они сами, а мы только помогаем.

— Удобно проводить фестиваль летом?

— У нас хорошая позиция: летом, когда инфоповоды уже отстоялись, их можно не использовать тупо, а проанализировать. Мы стараемся с помощью экспертов внести в дискуссию новые смыслы. То же самое в литературе: уже все премии выданы, и мы можем отобрать не только премиальные, но и просто самые интересные книги, вышедшие за отчетный период.

— Какие?

— У нас будет их миллион, не хочу никого обижать, но самые важные, на мой личный вкус — «Подстрочник» Олега Дормана, книжка Максима Осипова «Грех жаловаться», «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили. Это на мой взгляд просто лучшая книжка за последний год.

— А по какому принципу вы составляете программу, решаете, о чем говорить?

— Все кураторы мыслят по-разному, я мыслю по-фейсбучному, то есть друзьями. Этот преступный механизм оказывается очень эффективным: каждый норовит сделать лучшее из того, что знает. Например, в этом году сто лет со дня смерти Льва Толстого. У нас будет ряд событий, ему посвященных. Я сначала относился к этому с большим скепсисом, мне казалось, что ничего нового тут сказать нельзя, это будет выглядеть официозно и скучно. А в итоге Павел Басинский написал о нем книжку и на фестивале вместе с Феклой Толстой будет восстанавливать перед публикой уход Толстого из Ясной Поляны, как это происходило день за днем, по кадрам показывая киносъемки. Еще приедет профессор, который написал книжку «Закон и душа. Толстой в восприятии юристов» про то, что будет, если воспринять учение Толстого как юридическую практику. С ним будет беседовать Элла Панеях, директор Института проблем правоприменения Европейско­го университета. Оказывается, Лев Толстой — это не труха, его вполне можно актуализировать и говорить о нем без придыхания.

— Программы, платформы — как посетителю с улицы во всем этом разобраться?

— Четыре основных программы — это главная книжная, огромная детская, музыкальная программа Артемия Троицкого, которая в этом году, к сожалению, сократилась до премии «Степной волк». И в этом году появляется спецпрограмма WhyNot. Это основная рубрикация, от которой можно гулять, а дальше существуют линейки по интересам. А еще есть такое понятие как тег — например, «культурная автономия». Ряд событий, которые между собой не связаны, но все в том или ином роде посвящены культурной автономии. Это может быть разговор об истории русского диссидентства 70-х годов, или про русский андеграунд с Шевчуком, или фильм про последние годы Летова. Мы будем делать на фестивале ежедневную газету с расписанием и советуем читать ее, ставить крестики и ходить на мероприятия, не парясь, что мы имели в виду.

— А кто ваша публика? Для кого вы это все делаете?

— Все это такая филантропия в пользу самих себя, потому что никому, кроме нас, это не надо. Вот так мы бы хотели чтобы были устроены триста шестьдесят пять дней в году. Я очень горд, что пого­ду четырех дней из трехсот шестидеся­ти пяти я чуть-чуть меняю, и эта погода в Москве становится какой-то оформленной, приятной и благодарной. Пока ты производишь фестиваль, знакомишься с новыми, умными собеседниками, тебе кажется, что в Москве невпроворот дел и только здесь и стоит жить. Ради этого наркотического по сути ощущения я лично и делаю фестиваль.