«Гражданин поэт. Прогон года»

Документальный фильм Веры Кричевской «Гражданин поэт. Прогон года» посвящен истории и кухне проекта, который не нужно представлять. За год существования «Гражданина поэта», к моменту его закрытия 5 марта 2012 года, сатирические стихотворные пародии Дмитрия Быкова на текущие политические события, прочитанные Михаилом Ефремовым, только на YouTube посмотрели 13 миллионов человек — это не считая трансляции на телеканале «Дождь» и позже — на портале F5, выпусков по радио «Эхо Москвы» и публикации текстов в журнале «Коммерсантъ Власть».

Видимо, по этой причине «Прогон года» рассчитан на осведомленного зрителя. Репортажные зарисовки из-за кулис и восхищенные толпы в зрительных залах, где Ефремов, Быков и их продюсер — бывший глава издательского дома «Коммерсант» Андрей Васильев — давали концерты, перемежаются интервью, в которых люди, причастные к созданию «Гражданина поэта», обсуждают его историю и судьбы страны. «Интервью» — даже не совсем уместное тут слово, поскольку режиссер фильма, Вера Кричевская, хорошо знакома с большинством героев: зрителю как будто дали возможность услышать с середины чужой задушевный разговор. У этого приема есть много преимуществ, но есть и недостаток: разнообразные — иногда довольно важные — обстоятельства существования «Гражданина поэта» не проговаривают, но упоминают, как будто подразумевается, что они и так общеизвестны, и теперь задача режиссера — только выработать у зрителя правильный взгляд на их историческое значение. Титры в фильме, оформленные как поисковый запрос в интернете, намекают на то же: фактуру уточнить каждый может самостоятельно, это второстепенная задача, главное — угол зрения.

Если описать предложенный угол зрения попросту, то «Прогон года» — это вдохновенный панегирик, во-первых, проекту «Гражданин поэт», который, по мысли режиссера, показал россиянам, что протест — это можно, а власть — это смешно и едва ли не стоял у истоков всего протестного движения в России вообще; во-вторых — лично Андрею Васильеву, «юрийгагарину с маленькой буквы в одно слово», как он значился в титрах «Гражданина поэта». Вообще говоря, действительно широкой аудитории проекта — по крайней мере той ее части, что не бывала на концертах «Гражданина поэта», — мера участия Андрея Васильева может быть не так уж очевидна: Быков — естественно, Ефремов — разумеется, а продюсер обычно за кадром. Его появление в главной роли и пристальное внимание к его карьерным и личным перипетиям выглядит немного неожиданно. Ну и хорошо, страна должна знать своих героев, и, наверное, чтобы исправить несправедливость, режиссер фильма пишет икону Андрея Васильева такими, я бы сказала, бесхитростно-густыми мазками. Большую часть времени камера снимает Васильева снизу вверх, так что он и в самом деле парит в вышине, как памятник Гагарину на одноименной московской площади. Но это бы еще ладно. Там есть один монолог Васильева, содержание которого у меня в памяти не отложилось — так я была заинтригована символикой ракурса: нам примерно минуту экранного времени крупным планом показывают пах героя. Голова и конечности изредка мелькают где-то по краям кадра. Эта художественная находка в фильме используется еще не раз и выглядит как прямолинейная метафора. Что-то вроде — «вот у кого в России на самом деле есть яйца» (в противоположность путинскому иллюзорному мачизму, о котором в фильме много говорит Дмитрий Быков).

Более традиционно решен в фильме вопрос выбора «говорящих голов». Помимо собственно Васильева, Быкова и Ефремова, нам показаны их матери — в соответствии с житийными или одическими канонами. Три симпатичные старые дамы рассказывают о своих страхах, естественных и неистребимых со времен Большого террора, и все же не пытаются вразумить фрондирующих сыновей, потому что этих сорванцов разве ж удержишь — и это во всем, не только в политике. Комментируя историю о том, как Андрей Васильев откусил кому-то ухо в баре, его мать благодушно сетует: «Было-было: что-то откусывал, что-то выкалывал... Один из его крупных недостатков — он заводится с пол-оборота». Сам юрийгагарин, правда, предстает в кадре скорее человеком расчета, чем сорвиголовой: по его словам, властям закрыть проект «Гражданин поэт» на самом деле было не сложно — «Предложили бы бабла нам в самом начале, ну, тысяч двести пятьдесят евро». Суровый реализм — неотъемлемая часть канона, как показал еще Державин: «Таков, Фелица, я развратен! Но на меня весь свет похож».

Еще одна полноправная героиня фильма — сама Вера Кричевская, режиссер и интервьюер. Ей Васильев говорит в самом начале: «У меня единственная была к вам просьба: отъ…итесь от меня. Помнишь, Вера? Я же с вас денег не беру, подарил вам проект — че вы мне звоните по ночам?!» Для пресловутого «широкого», неосведомленного зрителя, может быть, стоит пояснить: «вы», которые звонят по ночам — это телеканал «Дождь», где вышли первые пять выпусков «Гражданина поэта» в то время, когда Кричевская работала там главным режиссером и креативным продюсером, то есть под ее непосредственным руководством. Кричевская уволилась, когда очередной выпуск «Гражданина поэта», посвященный разногласиям в тандеме, был цензурирован и снят с эфира гендиректором «Дождя» Натальей Синдеевой. Проект в дальнейшем процвел, медиаобщественность единодушно поддержала Кричевскую и никому не понравилась самоцензура на «первом независимом телеканале». То есть история расставила все по местам, но осадок, видимо, остался. Нам показывают видеоцитату из выступления Синдеевой на «Дожде», где она говорит, что сняла материал с эфира по собственному желанию, — и сразу же Васильева, который рассказывает, что Синдеева «показала текст» (кому-то наверху) и спросила разрешения на публикацию.

От этого ли странного перекрестного допроса за глаза или от того, что Вера Кричевская сама принимала живое участие в конфликте, историю которого теперь пишет, концепция подкупающе простодушного панегирика вдруг едет, как скатерть, которую кто-то в запале потянул со стола вместе с посудой во время склоки на коммунальной кухне. А зритель в этот момент испытывает неловкость как невольный свидетель чужой ссоры.

Большое значение «Гражданина поэта» для создания той общественно-политической атмосферы, которую мы видим сегодня, несомненно. Быков в фильме рассказывает, например, как им с самого верха передали просьбу — не травить Путина до выборов — и как они в ответ решили нарастить обороты вдвое. Успех предприятия объяснялся, помимо одаренности отдельных участников, тем соблазном единения, которым он манил: он создавал абсолютно демократическую атмосферу капустника, который внятен и близок сердцу каждого, от доярки до пресс-секретаря Владимира Путина — и даже тем, кому органически противна эстетика капустника. «Прогон года» как будто пытается добиться того же эффекта документальными средствами — но отсутствие дистанции между режиссером и героями не позволяет включить зрителя в их теплый круг, где «все свои»: оно создает ровно противоположный эффект внутрицехового междусобойчика, на котором мы лишние.