Город со спичечного коробка

Как и в любом провинциальном городе, в Череповце тоже есть аэропорт. Пятнадцать минут на машине по пустому шоссе (привет, москвичи!), и ты уже стоишь перед небольшим двухэтажным зданием в лесу – за его бетонной спиной лежит неровное взлетно-посадочное поле. Если приехать на ранний рейс в пять утра (привет, москвичи!), то вас встретит пустой и темный зальчик вылета. В нем горит пара окошек в стене да скучает юноша, занимающийся обматывание багажа в пленку.

Восемь тысяч рублей за путешествие в одну из столиц – это очень дорого для Череповца, многие горожане могут месяц жить на стоимость часового авиабилета. Поэтому большая часть пассажиров – это сотрудники крупных промышленных предприятий и командировочные, которые прилетают на металлургические и химические заводы. Они летают в галстуках, приезжают и уезжают на служебных автомобилях, мгновенно засыпают в воздухе или погружаются в толстые стопки распечатанных таблиц. 

Турист-авиапутешественник для череповецкого аэропорта является редкой экзотической птицей. Его гарантированно выдает пестрый, туго набитый чемодан.

За полчаса до вылета в зале включается свет, и сонный сотрудник службы безопасности открывает ключом дверь в зал предполетного контроля. На такси приезжают пилоты, поблескивая золотыми погонами и застежками квадратного кожаного портфеля с плотной документацией. Девушки в черных юбках и белых блузках стучат каблуками, разнося куда-то горячий чай в пластиковых стаканчиках.

На маленькой площади перед входом разворачивается холодный автобус с заиндевевшими стеклами, он почти всегда ходит пустым. Прибывающие пассажиры вялой очередью перетекают в зал для вылетающих, мне достается место у выхода на улицу, на летное поле. Напротив меня в открытой двери на кухонном столе кипит чайник и завтракают стюардессы. Рентгеновский аппарат безопасности проглатывает сумки и чемоданы, они проезжают по резиновой дороге через окно на улицу, где бравый сотрудник грузит их руками в кузов "Москвича". Рации трещат, реактивные двигатели воют и пускают позёмку по взлётно-посадочным плитам. Пройдите к гейту номер один. Впрочем, здесь всего один гейт.

Пятидесятиместный "Бомбардье" похож скорее на бизнес-джет, чем на пассажирский авиалайнер. Спокойный стюард раздает взлетные карамельки, на которых толстенький самолет улыбается и старательно машет крыльями. "Бомбардье" катится по бетонным плитам к месту старта, считая колесами стыки: бум, бум, бум. "Поскорей бы перестать водить пальцем по стиральной доске и взлететь с нормального асфальта" - думаю я. Самолет совершает разворот, шум двигателей переходит в гул, и начинается разбег по той же самой дороге: бумбумбумбум. Через несколько секунд "Бомбардье" отрывается и закладывает лихой вираж, чуть покачивая крыльями. Далеко внизу спят "яки", укрытые чехлами, и трактор "Беларусь" разгоняет метлой сугробы.

Из Череповца час лету и в Санкт-Петербург, и в Москву. По авиационным меркам пятьсот километров - это не расстояние, а маленький "Бомбардье" - не лайнер. В случае нелетной погоды самолет просто разврачивается и летит домой. Переждали дома и полетели снова: отличный способ получить лишнюю карамель с улыбающимся самолетом.

Для большинства череповчан – это не обыденность, как для жителей Москвы. Даже привычный для столичных жителей большой чемодан с четыремя колесиками купить очень непросто, чуть проще, чем чемоднан на двух колесиках или вообще без колесиков. Обычно самолет – это две белые полоски в небе, за которыми так приятно следить взглядом сидя на уроке в школе. Билет на самолет – это мечта о новом мире или другой жизни, символ достатка, путевки в Турцию или теплое воспоминание о советском прошлом.

Город со спичечного коробка неважно выглядит в маленьком иллюминаторе: три спальных района на побережьях двух северных речек, десятки заводских труб тонкими пальцами торчат из промышленного района, над которым полеты запрещены. "Бомбардье" гудит и подрагивает крыльями, а затем бежит авиационной резиной по бетонным плитам. Добро пожаловать в город, в который редко прилетают на самолете, но часто уезжают на плацкарте. И обычно навсегда.