«Город — это послание. Он заставляет людей вести себя тем или иным образом»

Конспект выступления Александра Аузана
на презентации проекта развития московской
агломерации рабочей группы Института «Стрелка»


Гипотеза, которая возникла у нас основывается на том факте, что преобразование касается не просто города, но столицы. Неважно, идет ли речь о ее переносе из одного места в другое, или сдвиге, или расширении, — такие предприятия обычно связаны с попыткой страны измениться. Если учесть, что проект зародился исторически в те же годы, когда зашла речь о российской модернизации, то гипотеза состоит в том, что перед нами некий модернизационный проект.

Несколько слов о том, что скрыто за понятием экономической модернизации в России. Не секрет, что мы имеем обильную нефтегазовую экономику, тень трубы лежит на многих отношениях в этой стране, в том числе и на структуре власти. Но есть еще одна особенность страны, о которой часто забывают. По тем или иным причинам, кроме углеводородов, металлов, леса, Россия еще в больших количествах производит креативные мозги. Правда, эти мозги уходят.

Возьмем, к примеру, некоторых из наших эмигрантов. По оценке, которую делал российский академик Револьд Михайлович Энтов, один только Владимир Зворыкин, человек, который придумал телевидение, породил за рубежом продукт, который равен примерно 20 годовым продуктам Российской Федерации, со всей нашей нефтью, газом, металлами. Сергея Брина с Google надо, конечно, оценить скромнее — это где-то 5–7 годовых продуктов Российской Федерации. Но в целом этот список многократно перекрывает те возможности, которые таятся в полезных ископаемых, на десятилетия вперед.

Таким образом, если мы хотим модернизации, перед нами стоит вопрос: можем ли мы спустить страну с рельс, по которым она движется за счет природных ресурсов, на дорогу, где жизнь строится на основе вот этой способности производить, говоря современным языком, высококачественный человеческий капитал.



Для работы над проектом мы разделили его на три линии: историко-архитектурный и культурный анализ, которыми занимались Юрий Григорян, Григорий Ревзин и другие коллеги; была линия социологического анализа, которую возглавлял Алексей Левинсон из «Левада-центра». А была линия эконометрического анализа, о которой я расскажу.

Есть один человек, которому я страшно завидую. Это Ангус Мэддисон, британо-американский статистик, который придумал сделать одну простую вещь: всего 20 лет назад он в одной таблице соединил статистические данные за все время достоверных наблюдений, то есть примерно за 180 лет. Когда эти данные были сведены, выяснилось, что страны четко делятся на три группы. Есть успешные страны которые развиваются пусть с небольшой годовой скоростью, но общий итог у них очень внушительный — это примерно 25 стран из 200. Не очень успешные страны стараются выйти туже высокую траекторию, у них бывают подъемы, но потом они быстро притягиваются обратно к привычной низкой траектории — к таким странам, например, относится Россия. И есть всего пять стран, которые сумели в XX веке решить проблему выхода на высокую экономическую траекторию, — это страны Восточной Азии, которые совершили успешную модернизацию. Оказывается, что модернизация — это проблема; непонятно, как ее совершить.

Мы с коллегами в Институте национального проекта «Общественный договор» в МГУ три года назад проверили, существует ли корреляция между траекториями развития стран и тем, как меняются их общественные ценности и поведенческие установки. Оказалось, что все страны, которые успешно вышли на высокую траекторию, изменили свои ценности, у них выросла ценность самореализации, уменьшилось избегание неопределенности. Кроме того, во всех восточно-азиатских странах произошло значительное снижение дистанции с властью, власть перестала восприниматься как сакральная. В России за 9 лет тоже произошло изменение ценностей, только, к сожалению, не в ту сторону. Фактически мы можем говорить о том, что модернизация проходит через мозги. Сначала меняются ценности и поведенческие установки, а затем уже происходит выход на высокую траекторию.



Второе предположение состояло в том, что ценности и поведенческие установки зависят от среды. Город говорит, он что-то сообщает своим жителям тем, как он устроен. Коллеги из Института «Стрелка» обратились к опытам так называемых искусственных столиц — Санкт-Петербурга, Вашингтона, Канберры, Анкары, Бразилиа, Путраджаи (наиболее видные случаи) — и посмотрели по нескольким характеристикам, как это послание города транслируется и какие бывают связанные с этими посланиями ошибки. Так, например, Вашингтон, который был заложен по традиции позднеримской, имперской античности, стал транслировать не совсем то, что хотели инициаторы города. Другой пример — город Бразилиа, который был задуман как очень гуманизированный город, но пространства его были преувеличены, человеческие связи разорваны, в итоге получилось, что город не смог жить и развиваться так, как бы хотелось. Есть и успешные примеры, в том числе и наши отечественные. Напомню, как Летний сад в Петербурге создал зоны бессословного общения, а потом это стало тиражироваться в других городах и губерниях. Или, например, Гостиный Двор, как одно из центральных мест в Петербурге, менял психологию. Город говорит при помощи архитектурного стиля и общественных пространств. А значит, для снижения дистанции власти нужно, чтобы рядом со зданиями власти находились торговые центры, связанные с рационалистическим поведением, музеи, развивающие долгосрочную ориентацию. Так, с изменением городского пространства можно влиять на формирование ценностей, превращая власть в элемент нормальных, несакральных человеческих отношений.



В экономической теории и социологии мы пользуемся понятием социального капитала. В России почти все объекты разделены заборами. Высота и плотность забора находится в обратной зависимости от уровня доверия людей друг другу. Когда в поселке глухими заборами отгораживаются от собственных соседей — это картина низкого социального капитала. Если оградить поселок — это так называемый закрытый социальный капитал, когда своим веришь, чужим — нет. Но дело в том, что наиболее эффективен и для развития, и для управления городом открытый социальный капитал, когда заборов нет. Есть исследование, которое сделано по России коллегами из Высшей школы экономики Р.Меняшевым и Л.Полищуком «Нормальная страна». Оно показывает, что лучше управляется страна, в которой нет закрытых группировок, где есть развито доверие между людьми. Это еще один пример прямой связи пространственной организации городов и человеческих ценностей.



Город — это среда, в которой формируется человек. Был проведен эконометрический анализ того, насколько успешны наши эмигрировавшие соотечественники в тех или иных профессиях. Выяснилось, что мы являемся несомненными лидерами в области IT, математики, физики, химии. В этом наша сила. Профессии, связанные с искусством, спортом, медиа, оказались весьма конкурентоспособными в Германии и США, а связанные с медициной и биологией — более востребованы в Израиле. Но абсолютное лидерство приходится на естественные и точные науки. По прогнозу McKinsey, в ближайшее время в мире будет нехватка высококвалифицированных мозгов: к 2020 году будет не хватать до 40 миллионов таких специалистов. Это значит, что потребуются ровно те, кого мы как раз умеем производить, причем ровно в этих уже сложившихся городских средах.

Мы проверили и получили устойчивую корреляцию между «производством» успешных конкурентоспособных людей и той структурой ценностей, которая свойственна России и транслируется нашими городскими средами сейчас. Отсюда естественно желание понять, чего тогда нам не хватает, чтобы здесь учить индийцев, китайцев, вьетнамцев тем профессиям, которые у нас не просто хорошо поставлены, а укоренены? Не хватает двух вещей — безопасности и комфортности проживания. Поэтому одно из наших предложений в рамках проекта «Большая Москва» — это строительство кампусов на территориях, которые прилегают к Юго-Западу Москвы.



По задумке, проект расширения Москвы продолжится 30–50 лет. Скажу крамольную вещь: за это время в Москве сменится главный архитектор, сменится мэр и есть ненулевая вероятность того, что через 30 лет в России будут другие президент и премьер.

Что обеспечит устойчивость проекта, который выходит за рамки времени политической активности того или иного человека? Оказывается, это большая проблема. Согласно исследованию трех крупнейших западных мыслителей — экономиста Дугласа Норта, политолога Барри Вайнстага и историка Джона Уоллиса, — страна должна достигнуть следующих условий:

1. Элиты должны делать законы для себя и распространять их на остальных, а не производить для себя исключения. Яркий пример обратного — мигалки в Москве. Это законное право человека, вошедшего в элиты, нарушать правила.

2. Добиться того, чтобы политические и коммерческие организации переживали своих создателей. Россия пока не знает, как это сделать.

3. Превратить органы насилия, работающие для нужд влиятельных групп, в механизм общественного контроля. Примерно так члены политбюро использовали в послесталинское время совместный контроль и над армией, и над МВД, и над КГБ, чтобы никто, не дай бог, не вырвался вперед. Оказывается, это важное условие развития.

Если мы хотим, чтобы проект «Большая Москва» жил долго, то нужно обеспечить неперсональные условия управления этим проектом. Одно из возможных решений этой задачи — создание think tank, который бы занимался проблемами города, местных сообществ, обладал механизмом саморегулирования. Иначе проект будет шататься при каждой перемене власти.



1. Город — это послание. Он содержит в себе определенные ценностные и поведенческие установки, заставляет людей вести себя тем или иным образом. Иногда он транслирует не то, что ожидали авторы, — бывают ошибочные послания.

2. Мы понимаем, как выглядит современный социокультурный профиль города не в разговорах и пересказах, а в коэффициентах, в измеримых показателях. Мы можем сопоставить данные с другими странами и сказать, какие алгоритмы поддерживает город в человеке, куда его направляет, в чем житель этого города будет успешен, а в чем нет.

3. Существует профессиональный профиль человеческого капитала, и городская среда влияет на то, чем люди хотят заниматься, какую деятельность они считают престижной. Город хранит в себе эти установки.

4. Человеческий капитал непрерывно движется, и в нем самом содержится запрос на изменения. Мы это свойство наблюдали в 2011–2012 годах почти по всему миру — Occupy Wall Street, арабский Восток, Южная Европа, пиратские партии Швеции и Германии и так далее. Запрос меняет ценности, что в свою очередь приводит к изменениями уровня жизни.