Головокружение

Фотографии: Александра Фомина, Анна Пражина

Еще недавно этой профессии не существовало, по крайней мере, в государственном реестре профессий она не значилась. А редких людей, спускающихся с крыш по веревкам, называли и монтажниками, и чистильщиками окон, и малярами. Два года назад промышленных альпинистов заметили и зафиксировали, а этой весной Тверская была увешана ими, точно новогодними гирляндами. Хрупкие и крупные, толстые и тонкие, длиннющие и невысокие, первокурсники и дедушки, парни и девушки, в зеленом и красном — они болтались почти на каждом доме.Кто мыл окна, кто боролся с недотаявшим снегом, кто вешал кондиционеры, кто натягивал запредельных размеров рекламу журнала «Домовой» на гостиницу «Минск». Машины притормаживали, люди закидывали головы и открывали рты, дети тыкали пальцем и воображали, что прилетели гости из будущего. Дальше будет только больше.

Прохожим кажется, что работа альпинистов невероятно опасна. «Да на машине ездить опаснее», — твердят они и приводят аргументы: токарь, если засунет голову в станок, тоже пострадает, с закрытыми глазами переходить дорогу также чревато. А если соблюдать все правила — крепко вязать узлы, менять веревки, использовать страховку, отслеживать острые углы, — утверждают, что риск минимальный. Но лукавят: по статистике МЧС, каждую неделю в Москве разбиваются как минимум два альпиниста — прохожие, в общем-то, правы. А бьются потому, что почти все они самоучки: поначалу мало чего умеют и только со временем превращаются в профессионалов, самая главная опасность для которых — старушки. В висящем на стене дома человеке им в лучшем случае чудится вор-рецидивист, в худшем — маньяк-насильник. Они не раз резали альпинистам веревки и наматывали веревки на швабру, пытаясь зачем-то затащить ребят в квартиру. И всегда вызывали милицию.

О промальпинистах мало что известно наверняка, поэтому и мифов вокруг них предостаточно. Самое главное заблуждение — что это романтические натуры, которые висят не ради денег, а ради адреналина. На самом деле этот довольно циничный народ, может, и работал бы в офисе (висеть в дождь и снег — сомнительное удовольствие), но в таком, где хочешь — приходишь, хочешь — уходишь, вздумалось — уезжаешь на полгода в отпуск. Альпинистам нравится в их деле не столько высота, сколько свобода, отсутствие начальников и хорошие заработки. Покрасил дом, забрал деньги — и гуляй. И только в первый раз это адский адреналин, а так — тяжкий труд.

Альпинисты столько всего видят и знают, что из них получились бы идеальные шпионы. Они устанавливали антенны в Генштабе, чистили фасады в Газпроме и ЮКОСе, латали крышу в Министерстве юстиции. У их работы есть один безусловный плюс — они видят город сверху. Оттуда Москва такая красивая и люди такие приятные. Даже спускаться не хочется.

Для промальпинистов висеть на 25-м этаже — все равно что сидеть в офисе. Они болтают ногами, слушают в наушниках музыку, преспокойно отвечают на телефонные звонки, напевают песенки, разговаривают друг с другом и шутят. В общем, идеальный офис — даже курить на рабочем месте разрешается. Юмор у альпинистов особенный: они частенько развлекают себя шутками о смерти. А те, кто по-настоящему боится, рано или поздно уходят. Если все время думать о безопасности, работать невозможно.

47-летний Юрий Александрович Малахов в альпинистах всего 3 года. «Жил в деревне, друг приехал и рассказал, что так можно заработать, а деньги были нужны: у меня двое взрослых детей и двое маленьких. Он меня на 20-й этаж вытащил, я посмотрел и подумал: ну что ж, приехал за 100 км, забрался на 20 этажей — не уезжать же. В тот день и поседел. Иногда коллеги зовут меня дедом, но я действительно дедом стал — не обижаюсь».

«Человек внутри помещения не ожидает никого за окном, — рассказывает Максим из компании „Ронова Клининг“. — Один раз, еще студентом, я вешал водосточные трубы в своем институте. Спиной ко мне на диване сидел человек и смотрел какой-то интересный фильм по телевизору. Я остановился, облокотился на подоконник и тоже стал смотреть кино. Человек почувствовал, что он не один в комнате, обернулся, увидел меня и испугался. А потом предложил чаю — это мой преподаватель был».

В бригаде «Говорящие с ветром» 7 человек. 5 из них учатся в Институте йоги. 10 часов в день 3 раза в неделю они сидят на парах (и так еще 8 лет), остальное время висят на домах и отдыхают. Среди «Говорящих» есть человек, на счету которого две кругосветки: Николай работает, чтобы путешествовать. Машин и поездов не признает, ездит только на роликовых коньках и велосипеде, иногда скачет на лошадях и только между континентами летает на самолетах. Недавно он пересек Австралию на роликах.

Альпинисты говорят, что в чужие окна лучше не заглядывать. Люди по-разному реагируют. Напугать кого-то до смерти совсем не хочется. Смешно мыть окна туалетов: на этажах выше первого они никак не закрашены — люди пулей вылетают.

Михаилу Хабарову 26. За 10 000 р. он работает инженером в Московском радиотехническом институте — занимается ускорителями электронов. За 60 000 р. с двумя друзьями развешивает по городу рекламу, счищает с крыш сосульки и кронирует деревья, за просто так лазит по пещерам, катается на лыжах, сплавляется на лодках, рыбачит и разводит рыбок в аквариуме. «Когда я начинал заниматься промышленным альпинизмом, жена переживала, но нельзя же 7 лет подряд переживать».

Считается, что промальпинисты и есть альпинисты или, на худой конец, спелеологи, которые вынуждены карабкаться на дома в Москве, так как горы далеко. Любители скал среди промальпинистов действительно попадаются, но обычно история такая: учился в институте, услышал от приятеля, что есть хорошая халтура за $50 в день, быстро научился вязать узлы — и вперед. Денег со временем становилось все больше, а наниматься к кому-то на работу хотелось все меньше. Так и висят, и больше половины — с высшим образованием.

Максиму — 38, Насте — 20. Он в промальпинистах 13 лет, она — год. Он успел поработать сборщиком летательных аппаратов, массажистом, кочегаром и санитаром, она занималась в альпсекции. «Мужчины в нашей бригаде норовят за мной все таскать — я сопротивляюсь. Учусь на 4-м курсе Института искусства реставрации, и работа, в общем, по профилю. Но это не на всю жизнь. Хочу графику и керамику реставрировать».

Женя учился в Керченском морском технологическом институте, занимался спелеологией и подрабатывал промальпинизмом. В 1997-м приехал в Москву в гости к другу-спелеологу на пару дней, тот предложил подработать — так Женя из Москвы и не уехал. «Сегодня мыли окна 23-этажного здания газовой компании „Итера“. На 23-м этаже психологически страшнее, чем на 5-м, но на самом деле все равно, откуда падать. Недавно на „Триумф-паласе“ облицовку шпиля делали — там вообще высота 264 метра».

Снаряжение промальпиниста — это две веревки шириной 1 см, которые выдерживают до двух с половиной тонн, карабины, шанты, лесенки и сидушки, похожие на детские качели. Самое главное — страховка. Веревка служит один-два года, и важно ее вовремя поменять. Еще в веревку надо поверить. Тогда даже при мощном ветре страшно не будет.

Промышленные альпинисты на всех важных зданиях города — значит, весна пришла; свежевыкрашенные фасады с надраенными окнами без альпинистов — это уже лето. В среднем альпинисты получают $2000—3000 в месяц. Работают и в дождь, и в град, и в снег — просто теплее одеваются. Весна — самый сезон, но зимой и осенью работы тоже хватает. Зимой в основном сражаются с сосульками. А некоторые идут в Деды Морозы — забираются в окно с мешком подарков и поздравляют детей.

Алексей работает только летом, остальное время ловит рыбу и путешествует. Последние 3 года с товарищами по бригаде АНТ (артель «Напрасный труд») красил город Анадырь на Чукотке. Сейчас красит фасад Театра Ермоловой на Тверской. «У меня рост 199, и ходит шутка, что я самый высокий промальпинист в Москве. Рост помогает — дотянуться дальше могу. Я всегда с плеером. Сейчас регги слушаю, а вчера — Кирилла Немоляева: очень торопился, а с ним быстрее».

Руслан живет во Львове, но на лето перебирается поближе к ребятам из АНТ. «Был смешной случай в 93 году. Мы работали на улице Володарского, подошел посол Швейцарии и попросил открыть дверь — ключ забыл. Я залез в окно и дверь открыл — это был единственный раз, когда я был в гостях у посла Швейцарии. Чаю он не предложил: был с девушкой и хотел, чтобы мы побыстрее ушли. Моя бабушка — рьяная католичка — уже 10 лет за нашу бригаду молится, так что мы застрахованы лучше, чем Росгосстрахом».