Главный герой

Иллюстрация: Miriam Ivanoff

Михаил Ефремов впервые за последние годы снимается в главной роли. Он играет мрачного пьющего следователя в фантастическом триллере «Беляев» режиссера Николая Хомерики. «Большой город» поговорил с Михаилом Ефремовым о кино и об алкоголе.

— Это же первая ваша главная роль за много лет?

— За последние 4 года. Лет 5—6—7 последних мне больше нравилось играть маленькие эпизодики: там и поприкалываться можно, и ответственности никакой.А здесь — мне просто понравился Коля Хомерики, и сценарий, и сам проект. Это отличается от того, что мне раньше предлагали. Потом Николай не смотрит в монитор во время съемок, что меня тоже подкупает.

— Это какой-то ход принципиальный?

— Это не принципиальный ход, это такой человек, который видит что-то другое в окружающей жизни. Я посмотрел его фильм «977», он сильно отличается от всех фильмов, которые делаются сейчас молодыми режиссерами. Он вообще умница.

— А сценарий?

— Сценарий Геннадия Островского, проект по этому сценарию уже запускался, но там что-то у них не сложилось, но вот сейчас мы надеемся его закончить. Мне понравился в первую очередь режиссер, потом сценарий, да и продюсер хороший. И оператор интересный, молодой. С такими людьми комфортно работать. К тому же у меня еще будет полугодовой перерыв, так как я решил поставить спектакль в театре «Современник» по пьесе Андрея Платонова «Шарманка». И полгода — где-то с ноября — я не буду заниматься кинематографом. Еще и поэтому я решился сняться здесь.

— «Беляев» — это триллер или философская притча?

— Я бы не так сказал. Это постреализм.У нас жанр фильма «Беляев» — быль. Все, кончился реализм, голова у человека разорвана, он все чаще мало понимает, чем много. Современные люди смотрят на реалистические вещи фантастически, отчего сдвиг по фазе небольшой идет. А тут как раз на фантастические вещи мы хотим посмотреть реалистически.

— Сейчас в Венеции показывают «12» Никиты Михалкова, в котором вы тоже снимались.

— Я пятый.

— От Сидни Люмета там много осталось?

— Ну основная фабула, наверное. А сама работа с Никитой Сергеевичем — это, конечно, счастье и чудо. Это, конечно, обалдеть. Я такого не видел и, наверное, не увижу никогда. Он охватывает все, он смотрит за всем, он с актерами работает потрясающе, сам замечательный артист. Такого опыта у меня не было никогда и, боюсь, больше не будет. Все актеры — мастодонты.

— А что-то в вашей игре изменилось?

— Конечно, если я работал с такими партнерами, я что-то подцепил у них, но сформулировать это я не могу. Если я это назову словами, то этой моей тайны актерской, которая у меня есть и которой я очень дорожу, — ее не станет.

— Если сравнить Михалкова и Хомерики…

— Это совершенно разные подходы, хотя в своей серьезности по отношению к тому, что они делают, они похожи. Это очень интересно — сниматься у разных режиссеров. И я разный абсолютно: у Михалкова там шутки, а здесь я не шучу совсем. Это трагическая роль, серьезная, таких серьезных ролей у меня, наверное, после Дубровского не было.

— Последние годы говорят о взлете российского кино…

— Взлет есть, но это просто нефть дорогая, поэтому у нас в стране все взлетело.

— А вам что понравилось за последний год?

— Я отношусь к тем людям, для которых Хлебников и Хомерики — это хорошее кино. Но сколько людей, столько мнений.

— А то, что вы сейчас снимаете, это коммерческий фильм?

— Я думаю, да. Но тут, во-первых, со мной глупо говорить, потому что я и коммерция — вещи несовместные. А во-вторых, я думаю, что это не очень предсказуемо. Не очень предсказуемо, что понравится тинам, а тины — это основной зритель. Тинам вдруг может понравиться это кино как ужастик, они могут это с какой-то другой стороны увидеть. Пока тот материал, который я вижу, мне нравится. Тот же фильм Тарковского «Андрей Рублев» принес больше денег стране, чем «Пираты XX века», которые очень много собрали. Однако и Тарковского знают только, может, где-то в Бостоне 100 тысяч интеллектуалов, а спросите где-нибудь в Коннектикуте, кто такой Тарковский, — я не уверен, что кто-нибудь ответит. Да я не уверен, что они ответят и кто такой Коппола. Я не думаю, что все население Земли так увлекается кинематографом. Конечно, две самые главные разводки в мире — это кино и космос, кино хоть вызывает какие-то чувства, но и в космос тоже вбухивается бешеное количество денег…

— А раньше вы говорили: кино, космос и алкоголь.

— Ну алкоголь — это не разводка. Алкоголь — это единственное серьезное, что придумали люди. Стоящее. Колесо и алкоголь — вот на чем держится цивилизация. Две главные разводки — это кино и космос, а основа — это колесо и алкоголь.

— А сочетается как? Одно другому не мешает?

— Алкоголь и кино? Когда как. Я думаю, что мешает.

— А вам мешает?

— Мне — конечно. После съемок лучше.

— А в этом фильме?

— Нет, в этом фильме нет. Я тут играю такого пьющего следователя прокуратуры. Но пьющего по проблемам горестным. А вообще алкоголь не мешает съемкам, так же как троллейбусам не мешает ездить вода. Вот.