Главное — не бояться

Иллюстрация: Miriam Ivanoff

— Первый номер был совсем маленький, страниц 18 на пишущей машинке, через два интервала. Делала Наташа Горбаневская, Павел Литвинов ей очень плотно помогал. Он принес мне этот экземпляр, зная, что я очень хорошо печатаю.

— С «Хроникой» Наташа угадала с самого начала. На титульном листе помещалась выдержка из статьи 19 Всеобщей декларации прав человека, что человек имеет право на хранение информации, на ее получение, распространение, невзирая на границы. Все номера эта обложка не менялась. Но самое главное — стиль: намеренно не эмоциональный, без всяких оценок, только факты, по возможности коротко и точно изложенные. Это было очень уважительно по отношению к читателю и очень действенно. Я, естественно, сделала несколько закладок — так назывались экземпляры. Печатали на тонкой бумаге, складывали по 7—8 листов через копирку. Надо было бить по клавишам, как будто гвозди забиваешь.

— 11 номеров делала сама Наташа. Ее арестовали после 10-го номера, когда 11-й был уже готов. И эти замечательные профессионалы, чекисты наши, делая обыск, не нашли 11-го номера у нее. Он лежал в ящике письменного стола. Но они искали где хотите, кроме того, где обычно люди ищут. И когда Наташу уводили, она глазами указала нам на ящик. А потом, когда арестовали Якира и Красина в 1974-м, то они не выдержали и дали показания больше чем на 200 человек.

— Кто как. Я их жалела. Многие осуждали. В частности, была очень трагическая история с их показаниями. Пригласили Иру Якир, дочку, дали свидание с арестованным отцом. И он ей сказал: просим прекратить выпуск «Хроники», потому что нам пояснили, что за каждый новый выпуск нам будут прибавлять по году срока. И еще — не будут искать тех, кто выпускает «Хронику», а будут арестовывать кого хотят. Много спорили по этому поводу. Одни говорили — не надо поддаваться шантажу, другие — мы не можем рисковать судьбой других людей. Мне казалось, что и те и другие правы. Издание продолжили.

— Мне очень трудно было. Меня мама с детства научила, что тем, кто с тобой вежливо разговаривает, ты должна вежливо отвечать. Потом научилась: в начале допроса говорила, что не буду рассказывать о других людях из этических соображений.

— Важно очень настороже быть. Меня во всяком случае не били. Угрожать — угрожали: «С кем останутся ваши дети, когда вы окажетесь в тюрьме?»

— В какой-то момент решила, что будь что будет. Я перестала бояться где-то в 67—68 году. Старшему было 20, младшему 15. Мы с Ларисой Богораз (у нас дети одного возраста) договорились, что, если ее посадят, я забираю Саньку к себе, если меня — она забирает Мишку к себе. Человек ко всему привыкает. Мы все привыкли, что умрем. И живем, и даже веселимся. Главное — не бояться.

— Я не села потому, что Ира Якир приняла такую же тактику, как я. Мы были очень тяжелые клиенты. Им надо было, чтобы было два свидетеля, чтобы посадить. Если бы кто-то из нас не выдержал, мы бы сели.

— Других таких я не знаю. Единственный аналог такого периодического издания — это «Колокол» Герцена. Но он его издавал в Лондоне, а не в Москве. И потом, разве можно сравнить царский режим с советским? Мы работали в гораздо более тяжелых условиях.

— Это точно по Ленину: газета — это не только коллективный агитатор, но и коллективный организатор.

— Если начало XIX века для нас — это время декабристов, а потом 1840-е годы — это времена Герцена, то 60—70-е годы XX века будут описывать как время «Хроники». Конечно, будет, как «Колокол» или «Полярная звезда» Герцена, с таким же почетом и восхищением заслуженным описываться, я уверена.

— Чем сильнее правозащитное движение, тем свободнее страна. Любое правительство, в любой стране считается с гражданами ровно в той степени, в которой граждане не позволяют превращать себя в быдло.

— Именно потому, что прагматичны, люди хотят жить хорошо. Ведь чем лучше они живут, тем больше сопротивляются. Революцию устраивают не голодные, а те сытые, которых забыли накормить.