Герцогство Беляевское

Иллюстрация: Павел Шамко, © Студия Лебедева

Как известно, знаменитый деятель искусств Дмитрий Александрович Пригов родился в окрестностях Патриарших прудов, в местах нарядных и вполне рентабельных. Однако с гораздо большим увлечением он рассказывает о своей второй родине, далеком Беляеве, в котором проживает с 1964 года. Район, в общем-то, ничем не примечательный, однако мне эти края также не чужие — я квартировался здесь пару лет назад и даже лишился однажды в проходных беляевских дворах переднего зуба. Одним словом, нам было что обсудить. Мы шли от метро по улице Миклухо-Маклая, Дмитрий Александрович рассказывал:

— Дело в том, что на моей памяти Москва расширялась неоднократно, и каждый этап моей жизни отмечен новым ее размером. Скажем, конец войны — это детское воспоминание о том, как по Садовому кольцу вели пленных немцев. Возможно, Москва распространялась и дальше, но для меня она тогда была ограничена именно Садовым. Потом я переехал на Шаболовку — и Москва стала заканчиваться нынешней площадью Гагарина. Там, за Окружной железной дорогой, были деревенские пруды, куда мы бегали лягушек ловить. Затем, при Хрущеве, город стал расширяться на юг, дорос до Университета и Новых Черемушек — это все мои молодые годы. Сознательную, то есть семейную жизнь я начал, когда Москва распространилась на Беляево, а сейчас я уже и не слежу, куда она ушла. Вот эти первые три пятиэтажки по улице тогда стояли среди просторных полей, и мимо них ходил автобус раз в полчаса. Я жил в первой. Помню: доезжаешь до Юго-Запада, а там поля, солнце садится и дико лимонником пахнет.

Здесь началась обычная история: когда мы подошли ближе, оказалось, что пятиэтажек уже не три, а одна, но хотя бы именно та самая, мемориальная. Ее вид вызвал у поэта Пригова добрые ностальгические чувства.

— Это был совсем другой быт, такая неспешная советская жизнь, когда можно было полчаса стоять на остановке, с собакой гулять сколько влезет. Вечером приходили друзья и трепались до полуночи — такой рай, купленный за счет больших ограничений. Теща выходила в магазин в восемь утра и возвращалась домой в три, за это время набирала всякие продукты для еды. Это не как сейчас в магазин сбегать, тогда конструкция жизни была иная. И если у тебя был кто-то, кто мог бы добыть поесть, чтобы ты не помер с голоду, то ты мог читать, работать, думать. С части населения была снята забота борьбы за существование, и это давало детское ощущение неизменности жизни и отсутствия личной ответственности. Не могу сказать, что это свобода, но это как-то анестезирует. И само Беляево было тогда тихой провинцией, собственно говоря, пригородом — на той стороне Профсоюзной был совхозный свинарник, от которого шел дикий запах, коровы прямо к дому подходили. Жена моя их дико боялась, боялась даже выйти из подъезда. Приходилось ее каждый раз выводить.

Здесь стоит прерваться и все-таки поглядеть по сторонам, хотя глядеть-то, в общем, совершенно не на что. «Седьмой континент», кинотеатр «Витязь» и интересный «Буфет» с розливом. Налево за домами одна-единственная достопримечательность — затиснутая многоэтажными домами древняя церковь Сергия, но отсюда ее не видно. Дальше по Миклухо-Маклаю начинается территория Университета дружбы народов, но это вообще отдельный город. А в остальном — панельные жилища без конца и без края. В ту пору, что я здесь жил, я был очень удручен этим пейзажем. А Дмитрию Александровичу и это нравится.

— Я сына своего, когда ему было года четыре, повел показать центр, арбатские переулки. Погуляли, он и говорит: «Поедем назад, здесь так страшно, тесно…» А вот в Беляеве свободно, видно далеко, есть масштаб, пространство. Так что дело не только в архитектуре, а в том, как ты привык ходить, что видеть, — для кого-то это «мегаполисное», а для кого, наоборот, нормальное. Люди перестали гулять, теперь человек живет в основном не на улице, а в интерьере. За компьютером дома, за компьютером на работе, в ресторане или в передвижных коробках, в которых он перемещается на большие расстояния.

Так что прелести, которые отстаивают архитекторы, — это прелести архаичного человека. Возможно, что это все есть и на самом деле, но уже как искусство для искусства, то есть роль архитектуры не такая тотальная, как кажется самим архитекторам. Меня эти обпиленные дома не раздражают, не было бы только разрухи. Сегодняшняя тенденция — это большие мегаполисы, сам психотип меняется. Вы только представьте: моим первым техническим средством коммуникации была тарелка радио, а теперь я узнаю, что происходит у моего друга в Австралии, раньше, чем у моего соседа!

Дмитрий Александрович не только находит удовольствие в беляевском бытовании, но, более того, так же как и 40 лет назад, полагает, что живет в провинции.

— Между прочим, Беляево и теперь сохраняет черты пригородности. Здесь происходит некоторое экранирование от всех центральных проблем. Вроде бы Москва, но зимой почти не убирают снег. Никакой промышленности, воздух чище, рядом огромная зона отдыха, перенаселения вообще не чувствуется. И я за эти годы настолько сжился с этим районом, что меня давно преследует одна идея: стать герцогом Беляевским!

ЛЕГЕНДА

1. Здесь жили колхозные свиньи
2. Перекресток улиц Профсоюзной и Миклухо-Маклая носит имя Мартина Лютера Кинга
3. Здесь в сентябре 1974 года проходила «бульдозерная» выставка
4. Буфет
5. Здесь жил Пригов
6. Дорога в «Лумумбу»
7. Старый яблоневый сад
8. Церковь Преподобного Сергия в селе Коньково (построена в 1692 году)