Георгий Гречко, космонавт

Эдуард Беляев

— Наверное, жалеете сейчас, что связались с этим письмом…

— А почему я должен жалеть? Я же согласен с тем, что было написано в письме. Это уже потом, когда все ругаться начали, я поинтересовался, кто организовал подписание. Оказалось, Партия пенсионеров. Ну, я не возражаю. Я сам пенсионер, мне 74 года. Но в партии не состою.

— Погодите, то есть вы вначале подписали письмо, а потом узнали, кто организатор? А как оно вообще к вам попало?

— Прислали. То ли с курьером, то ли с водителем. Понимаете, мне это неинтересно — кто, куда. Для меня главное — согласен я или нет. Мне важна суть письма. Ходорковский уходил от налогов. Факт? Факт. Почему советско-вьетнамская компания, у которой есть две вышки, платила больше налогов, чем весь огромный ЮКОС? Хоть лоб об стенку разбейте, не докажете, что Ходорковский работал честно. Я космонавт, я знаю Байконур, знаю, что там тоже была офшорная зона, через которую Ходорковский уходил от налогов. По-моему, не платить налоги — значит, вредить своей стране. Ходорковский вместе с такими же уходяками от налогов поставил страну на грань распада!

— Просто не верю, что, допустим, Анастасию Волочкову хоть как-то беспокоят проблемы, о которых вы говорите. А она тоже подписала письмо. Состав подписантов вызывает вопросы.

— Вы намекаете, что нам всем заплатили? А сколько нужно было заплатить Волочковой? Она же и так богатая женщина!

— Почему сразу «заплатили»? Ей мог позвонить какой-нибудь хороший человек, попросить подписать…

— Так, может быть, это действительно был хороший человек? Письмо ведь подписало много хороших людей. Роднина, Третьяк… Есть основания задуматься. А почему я не могу сказать, что платили тем, кто ходил перед судом с плакатиками и портретиками? Ведь бывает так, что платят за участие в митингах. У тех, кто защищает Ходорковского, вообще нет аргументов. Говорят, приговор испугает инвесторов. Господи, одного посадили — ну кого это испугает? В Китае десятками расстреливают, а инвестиции не прекращаются. «Новая газета» нас ругает за это письмо. Я когда-то ее выписывал, потому что считал объективной. А потом задумался — а чьи деньги в «Новой газете»? И перестал выписывать. Когда купленные газеты тебя ругают, это даже почетно. Часто думаю, вот вдруг выпустят указ: всем перестать врать. Что тогда начнется? Газеты остановятся, телевидение остановится… Представьте: каждого, кто выступает по телевизору, подключать к детектору лжи. Пускай говорит перед камерой, а зритель видит, врет человек или нет. Но ведь тогда никто на телевидение не пойдет.

— В «Новой газете» было письмо мамы Ходорковского персонально вам. Читали?

— Еще не читал.

— Она пишет, что из 50 фамилий только ваша ее расстроила, потому что семья Ходорковских всегда следила за вашими полетами.

— Маму я прекрасно понимаю. У меня у самого четверо детей и шестеро внуков. Матери и более страшные преступления прощают. Для мамы сын — всегда сын, и не дай бог, если он уходит в тюрьму или в мир иной. Так что я очень хорошо ее понимаю.

— Вы, кажется, дважды Герой Советского Союза?

— Вообще, да, но мне это неинтересно. В космосе во время полета с Романенко мы установили то ли 15, то ли 16 мировых рекордов. Прошло почти 30 лет, а я так до сих пор и не поинтересовался, что это были за рекорды. Меня совершенно не интересуют эти титулы.

— Я не о титулах спрашиваю. Сейчас группа Героев Советского Союза, среди которых есть несколько космонавтов, объявили голодовку в знак протеста против монетизации льгот. Вы их поддерживаете? А почему не голодаете?

— Космонавтов у нас больше ста. Не со всеми я общаюсь. Видимо, те, кто голодает, со мной тоже не очень хорошо знакомы — иначе пригласили бы. А монетизация, конечно, наглый обман. Наглая, преступная вещь: человека лишают льгот, вместо них прибавляют к пенсии двести рублей, а потом такие как Ходорковский на эти же двести рублей повышают цены.

— То есть вы тоже пострадали от монетизации?

— Я-то не сильно, у меня пенсия нормальная. Но я же… Это сложная вещь. Я начинал с техника на полставки, это 35 рублей в месяц. Потом стал ученым, стал космонавтом, стал нормально зарабатывать. Но я же знаю, что все мои коллеги из тех времен сейчас живут в нищете. Я же не могу на это спокойно реагировать!

— Вы когда в последний раз в космосе были?

— В восемьдесят пятом. Вначале, когда вернулся, космос снился каждую ночь. Потом все реже и реже. Сейчас вообще не снится. И если мне вдруг сейчас предложат: слетай, мол, — не полечу.

— Почему?

— Слишком много в свое время рвоты за другими космонавтами вытирал. Не хочу, чтобы за мной вытирали. Посылать в космос туристов — то же самое, что забивать гвозди микроскопом. Никакого смысла.

— Все равно вы самый улыбающийся космонавт в мире. Можно уже не летать.

— Это правда. Меня часто встречают люди на улице и говорят: «Ой, здравствуйте, вы же космонавт. Фамилию вашу не помню, но помню, что вы всегда улыбаетесь». Я очень долго на это обижался. Мне казалось, что меня нужно знать по моим хорошим делам, а не по улыбке. А помнят по улыбке, мать-перемать. Очень злился. Итолько недавно перестал злиться. В чешском посольстве ко мне подошла чешская женщина, которая рассказала про свою подругу. Подруга тяжело болела и уже похоронила себя, не сомневалась, что скоро умрет. А потом увидела меня по телевизору. И говорит: «Боже, если этот человек так улыбается, хотя ему в космосе было тяжелее, чем мне сейчас, значит, я выживу». И выжила. Понимаете, наш космос создавался всенародными усилиями. А попасть туда повезло немногим. В том числе мне. Я должен людям за это заплатить. Чем заплатить? Денег у меня нет. Поэтому улыбаюсь. Был случай, когда после второй звезды Героя мне на родине, в Ленинграде, делали памятник, бюст. Скульптор вначале изваял меня таким серьезным, надменным. Я ему говорю: «Ты чего? Давай переделывай — сделай мне глаза щелочками, волосы ежиком. И улыбку обязательно сделай».

— Он сделал?

— Сделал. Поворчал, но сделал.