Где моя тачка, чувак?

Подставляться под эвакуаторы — сомнительное удовольствие. Сидишь и ждешь, пока ее подцепят железными крюками, поднимут на эвакуатор и увезут в неизвестном направлении, и аутично следишь издалека. Чтобы не выскочить. Не остановить. Не закричать. Не заплакать. Не схватиться за удаляющийся фаркоп. Надо быть сумасшедшим. Чистой воды извращенцем. Нормальный человек на это не способен. Даже если он журналист.

Первый раз эвакуаторы ввели в Москве в 1994 году. Тогда борьба защитников прав автомобилистов и пострадавших граждан продолжалась три года, после чего одновременно Верховный суд и Государственная дума признали, что эвакуация машин противоречит Административному кодексу. В прошлом году Юрий Лужков вновь попытался ввести эвакуаторы, но очень скоро получил протест от Генеральной прокуратуры, куда обратились несколько десятков граждан и Движение в защиту прав автомобилистов. Действие постановления Лужкова об эвакуаторах было приостановлено. 1 ноября этого года эвакуация снова была введена — теперь под предлогом устранения препятствий для уборочных работ. Более того, было обещано, что никаких спецстоянок больше не будет, что мешающие уборке машины просто переставят в другое удобное место в пределах шаговой доступности. Выяснить, так это или не так, можно, понятное дело, только на собственном опыте.

Попасть в те самые 100 машин в день, которые ежедневно увозят на спецстоянки, нелегко. Моя машина весь день перегораживала проезд в Глинищевский переулок, затем стояла на разделительной полосе на Ленинградке, потом мешала на «Китай-городе». Я парковалась как идиотка. Но я знала, что мою машину никто не тронет. Что-то каждый раз точно подсказывало мне, что тут, даже посреди дороги, она в безопасности. И каждый раз я оказывалась права.

Так могло продолжаться вечно, но в девять часов вечера в пятницу, проезжая мимо «Атриума» на «Курской», я увидела эвакуаторы. Сейчас или никогда. Это произойдет быстро. Я не успею ничего почувствовать. Объехав один из эвакуаторов, я встала прямо у стоящей таблички с надписью почему-то «No Parking» — прямо перед носом эвакуатора. Решительно вышла, закрыла машину и пошла не оглядываясь. Только бы не сорваться. Только бы не побежать назад.

— Девушка, вы что? — Мужчина высунулся по пояс из проезжающей мимо «девятки». — Вас же сейчас эвакуируют!

— Пять минут! — это все, что я могла сказать.

Через пять минут, когда я вышла, она уже стояла на эвакуаторе. Хорошо, хорошо, что я не видела этого. Я фотографировала ее на эвакуаторе; ее в свете ночных фонарей, удаляющуюся от меня; ее, стоящую так высоко над всеми. Наверное, со стороны это выглядело странно. Человек, чью машину увозят, стоит как вкопанный и фотографирует то, от чего слезы наворачиваются на глаза даже у прохожих. Вокруг по-прежнему копошатся эвакуаторы, рядом кучка людей и один молодой милиционер.

— Простите…

— Да? — мило улыбается милиционер.

— Здесь была моя машина…

— Там, у таблички «Парковка запрещена»?

— Ну да… Где она теперь?

— Улица Дурова, 18.

— Это где?

— Это метро «Проспект Мира».

— А что, ее прямо там и отдадут?

— Да, бесплатно и отдадут, — не раздражается, а, наоборот, как-то по-отечески, по-культурному подбадривает милиционер. Какой хороший.

— Да, спасибо… А где здесь метро?

На улице Дурова, в ОВД Мещанского района машины никому, конечно, не отдают. Тут составляют протокол, с ним надо ехать на спецстоянку. В маленьком предбаннике под лестницей в 22.15 стоит маленькая толпа. Человек десять. В основном женщины. Все улыбаются мне. И у меня, у меня тоже испорчен вечер пятницы. Они понимают меня. Вряд ли они бы поняли меня, узнав, что я самоубийца, что сделала это специально. В окошке с надписью «Оперативный дежурный роты ДПС лейтенант милиции Александров Сергей Сергеевич» сидит молодой милиционер. В окошко надо опустить техпаспорт и права, дождаться протокола и узнать, на какой из стоянок находится твоя машина. Штраф в сто рублей нужно оплатить в течение тридцати суток. Встаю в очередь.

Заходит женщина в шубе, видит толпу, восклицает в воздух: «О господи, пойду отпущу таксиста». Выходит.

Входит девушка, жутко вопя в мобильный телефон. Выясняется, что, не обнаружив своей машины на Смоленской площади у магазина «Калинка-Стокманн», девушка позвонила по номеру экстренной помощи — 112. Ее отправили в единую диспетчерскую службу, в которой сказали, что машина на спецстоянке на Рябиновой улице.

— Я, блин, как дура приехала туда, обнялась с ней — и сюда. Ни за какие деньги они мне ее не согласились прямо там отдать. Бесплатно, говорят, на улицу Дурова.

Вбегает женщина с пакетом.

— Представляете, у меня ведь документы в машине. Приехала сюда, а потом на стоянку — за документами, а потом сюда, а потом опять туда.

Из окошка наконец выдают протокол паре передо мной.

— Пожалуйста, ваша машина на Крестьянской Заставе, — говорит молодой милиционер, протягивая документы.

— Наша машина на Рябиновой. Мы там были уже. Мы ее видели, — возражает девушка. Милиционер отходит.

— Во дают! — возмущается молодой человек. — Сейчас бы мы еще не на ту стоянку поехали.

Бывалые (а здесь несколько человек забирают свою машину уже не в первый раз за эту эвакуацию, причем у некоторых машины эвакуируют из одного и того же места) дают новичкам всю важную информацию и телефоны. Единая диспетчерская — 924 01 24, спецстоянка на площади Крестьянская Застава, 2, — 920 58 14, спецстоянка на Рябиновой улице, 71, — 920 58 21.

— Ваша машина на Рябиновой! — радостно соглашается вернувшийся милиционер, и пара уходит.

Одиннадцать. Очередь растет. Большинство по-прежнему составляют женщины.

Мимо проходит какой-то милиционер:

— Опять женский день!

Уже полдвенадцатого. На улице Дурова пусто, тихо и холодно. Оказывается, в Москве зима. Не играет музыка. Нет печки. И подогрева сидений тоже нет. До метро не дойти. Тут же откуда-то появляется черная «волга», высовывается водитель: «Крестьянская или Рябиновая?» Ангел?

Звоню в единую диспетчерскую. Крестьянская Застава. Водитель объявляет тариф: 300 рублей. Больше тут никого не встретишь. Едем. Таксиста зовут Дима. Сегодня днем он разговорился со знакомым милиционером, и тот рассказал ему, что есть такое место, откуда люди за любые деньги поедут. Даже адреса, куда поедут, заранее известны. Все предопределено. Дима приехал и уже через три минуты вез за 300 рублей пару на Волгоградку. Так и тариф вырисовался. Правда, искали эту спецстоянку долго, зато теперь найдет вслепую. На Рябиновую еще не ездил: я у него всего вторая. Он у меня зато первый. Работы, видимо, ночью будет много, поэтому Дима по дороге вызывает своего брата на «десятке», пусть тоже подработает.

— А тут еще своих таксистов нет? Место еще ничье?

— Как ничье? Это наше место!

По дороге Дима рассуждает о милиции и эвакуаторах, о том, как его машину однажды тоже эвакуировали. Грамотно: разговор бьет прямо в целевую аудиторию. Дима рассказывает, что все начинается у Болотной площади. Там штаб у эвакуаторов.

На спецстоянке к двенадцати ночи около десяти неразобранных машин. Всего за день сюда привезли 45. Но уже почти все разобрали. Одна вот только стоит с первого дня эвакуации, с 1 ноября. «Пятерка». Никто ее не забирает. Я бы забрала, но у меня своя. И нам пора. Вон отсюда. Я больше не жертва.

Я теперь палач. На следующий день мы едем вдвоем с Владимиром Ивановичем, эвакуаторщиком со стажем. Едем воровать чужие машины. А нечего потому что парковаться где ни попадя. С высоты эвакуатора видно, как бессмысленно и бестолково паркуются люди. Увозить. Всех.

В отличие от меня Владимир Иванович очень хороший человек. Эту работу он не выбирал, его заставили. Двадцать лет он работает в Первом автомобильном парке. Семнадцать из них — на самосвале, три — на эвакуаторе. В мирное время Владимир Иванович работает эвакуатором на техпомощи. А теперь вот всех водителей эвакуаторов Первого автомобильного парка бросили на помощь городу.

— Вот у меня раньше работа какая была — творческая, я людям добро делал. Упал в канаву — я приехал. Авария — тоже я. Я людям помогал. А теперь я кто? Я вор! Я у людей машины ворую. По закону. Правильно все. Но ворую.

Разнарядка получена. Владимир Иванович и еще два эвакуатора едут на первую точку. На Моховую улицу, дом 18, к троллейбусной остановке напротив Манежа.

— Сейчас наверняка вот этот белый «мицубиси» буду воровать, — грустно говорит Владимир Иванович. — Ты время засеки, как я его подниму. Три минуты, не больше, быстрее меня тут никто не поднимает.

Действительно, милиционеры быстро составляют протокол, фотографируют машину на фоне остановки, чтобы зафиксировать нарушение, инспектор описывает машину, чтобы потом никто не обвинил эвакуаторщиков, что они поцарапали, опечатывает все двери, бензобак, багажник и капот желтыми наклейками «Спецстоянка», а Владимир Иванович за три минуты подцепляет машину за четыре колеса — и вот она уже стоит на эвакуаторе. Быстро. Красиво. Слаженно.

— Вот, смотри, — говорит, трогаясь, Владимир Иванович. — Те два эвакуатора, они еще даже не подцепили машины, а мы уже едем.

— А правда, что машины иногда царапают этим эвакуатором?

— Я ни разу не царапал. Ну а так — вот этот техник-смотритель, он ее описывает. Потом, если какие претензии, царапины незаписанные, в страховую, в суд, пожалуйста. Только вот когда вы машину-то со стоянки забираете, вы подписываете, что претензий не имеете. Надо тогда сразу смотреть.

Впрочем, я ничего такого не подписывала.

— Вот тут меня недавно генерал догнал, снял свою машину, чуть не убил.

— Какой генерал?

— Ну какие там генералы на Лубянке сидят?!

— Зачем же вы машину с Лубянки забирали?

— Да я с Тверской забрал, а он меня догоняет, говорит: ты мне, так-перетак, покажи того милиционера, который тебе ее забрать велел. Я, говорит, на совещании был в Госдуме, ты умный такой, говорит, снимай машину взад. Ну я позвонил, так, говорю, и так, снял, он мне руку пожал. Молодец, говорит. Я говорю: ну и ты на остановках машину больше не оставляй.

Грустит Владимир Иванович по старой работе. Дел стало больше, а денег столько же — и вор теперь. Владимир Иванович все время повторяет, какой он теперь вор, хоть и в законе.

— Ну вот, например, на Смоленке тут забирал машину. Женщина с ребенком выбежала, ребенок — девочка, маленькая такая. Женщина говорит: поймите, мы ведь только писать ходили. А сама с пакетами. Ну скажи же, что за тряпками по магазинам пошла, нет, на ребенка все списывает. Нехорошо же, хоть и с ребенком.

За день Владимир Иванович эвакуирует четыре-пять машин. Большую часть успевают снять, а так весь день по пробкам: на Рябиновую можно два часа туда, два часа обратно ехать.

— Вот я на Рябиновую «форд» привез, а там его уже хозяйка с протоколом ждет. Смысл?

Вот уж действительно — удивительно осмысленное занятие. Правительство тратит на бесплатную эвакуацию одной машины 3 тысячи рублей, Владимир Иванович считает себя вором, несчастные автомобилисты тратят время на поиски и спасение своей машины. И все лишь для того, чтобы таксист Дима заработал триста рублей за полчаса.

Рабочий день эвакуатора начинается в три часа дня и заканчивается в три часа ночи. До трех часов дня паркуйся где хочешь — никто тебя не увезет. Рабочий день эвакуатора начинается с линейки на набережной у Болотной площади. В течение тридцати минут стояния на улице каждый водитель эвакуатора получает разнарядку.

Сейчас в Москве работают 25 эвакуаторов. Работают только в пределах Садового кольца и увозят автомобили на одну из двух спецстоянок. В первый день машину можно забрать бесплатно. За последующий простой машины на спецстоянке владелец должен будет заплатить 52 рубля в час. Впрочем, таких нерасторопных водителей пока единицы, обычно машину забирают уже через пару часов. Сделать это можно только при наличии техпаспорта на твое имя или генеральной доверенности. По рукописной доверенности машины не возвращают. Всего в день эвакуируется около ста машин.

— А нам больше и не надо, — поясняет Владимир Золотарев, начальник Городской службы перемещения транспортных средств, подразделения государственного унитарного предприятия «Доринвест», которому правительством поручена реализация программы по эвакуации. — Что нам шапкой махать? В центре самая напряженная ситуация, и тут мы пока отрабатываем взаимодействие, механизм работы.

Владимир Золотарев не борется с правонарушителями, его задача — обеспечить к зиме возможность уборки снега, вот и все.

— Вот мы сейчас, например, из-под знаков забираем только те машины, которые паркуются во втором ряду, те, которые совсем наглеют, мы первый ряд даже пока не трогаем. И еще с остановок троллейбусных.

Но это сейчас. С декабря в ход пойдут еще двадцать эвакуаторов, география расширится за пределы Садового кольца. С нового года на улицы выедут сто эвакуаторов. По словам Владимира Золотарева, так теперь будет всегда. Перерыв между прошлой и нынешней эвакуацией возник лишь из-за того, что в прошлую правительство Москвы работало с коммерческими эвакуаторами (поэтому за вызволение машины надо было заплатить 1800 рублей).

— Любая эвакуация незаконна, но эта эвакуация еще коварнее прошлой, — говорит Леонид Ольшанский, вице-председатель Движения автомобилистов России. — В эту эвакуацию нарушается не только Административный кодекс, но и Гражданский. В этот раз если машина не будет забрана со спецстоянки в течение полугода, ее будут утилизовывать. Но так не может быть. По закону это возможно только через год и только по решению суда, а не местных властей.

На вопрос, как же человек может бороться против произвола властей, Леонид Ольшанский уверенно ответил: «Мы призываем водителей оказывать физическое сопротивление. Отталкивать эвакуаторщиков от своей машины». В следующий раз непременно так и поступлю.